Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette"

— И кто решил, что в этом виноват он? — она пыталась изобразить только профессиональную заинтересованность, но дрожь в голосе выдала её. — Или он сам признался в этом?

— Нет, точнее, не совсем так. Он рассказал о том, что убил свою жену и ребёнка, когда его допросили при помощи сыворотки правды, а ещё о его вине говорят извлечённые воспоминания.

— Понятно, — тихо ответила Гермиона.

Она не понимала своих чувств, а Гарри не стал продолжать рассказ. В комнате повисла тишина, что приятно обволакивала. На несколько минут девушка смогла отпустить навязчивые воспоминания, связанные с убийством незнакомца, и вернуть себе былую пылающую ненависть. В нос снова ударил аромат полевых цветов и весенней свежести, от которого Гермиона быстро отмахнулась, не заметив обеспокоенного взгляда лучшего друга.

— Неужели она хотела, чтобы я защищала её сыночка? — прошептала Грейнджер, не отрываясь от открытого окна. — Как думаешь, Гарри? Она действительно надеялась на то, что я соглашусь его защищать?

— Я не знаю, Гермиона, и советовал бы тебе об этом не думать.

— Как она посмела? Как посмела думать о том, чтобы обратиться ко мне за помощью? — продолжала девушка, словно заведённая. — Неужели она могла предположить, что я соглашусь…

— Тебе письмо, — прервал её парень и протянул тёмно-серый конверт, который она тут же узнала.

— Похоже, что меня немного потеряли, — Гермиона быстро вскрыла письмо и пробежалась глазами по нескольким написанным строкам. — Прискорбно, конечно…

— Что случилось?

— Сегодня моего подзащитного должны были перевести под домашний арест, но вместо этого нашли только его труп. Он повесился. Бедный, бедный Лиам…

В ней и правда проснулось какое-то подобие сочувствия и сожаления, но неизвестно только по какой причине. Она умела находить в разговорах с Лиамом какие-то наставления и уроки, что были в некоторой мере необходимы. Гермиона даже подумывала над тем, чтобы обсудить с ним то, что случилось с ней две недели назад, но видимо не судьба.

Она покрутила письмо в руках, вспоминая их встречи, что навсегда отложились в памяти. Блэйк был моральным уродом и самым настоящим преступником, который заслуживал смерти, но что-то в нём было близкое ей, но они никогда и ни с кем не поделяться этими размышлениями.

— Это беладонна? — Гарри указал на открытый флакончик. — Не думал, что у тебя в квартире можно отыскать что-то подобное. Почти пустой флакончик.

— Порой меня одолевает язва, — спокойно ответила Гермиона, переключаясь на разговор с другом. — Я уже перепробовала очень много всяких способов избавиться от болей в желудке, и пока что беладонна занимает лидирующее место.

— Тебе стоит попробовать нормально питаться, — добродушно протянул Поттер. — Завтра я уже должен появиться на работе, но если вдруг ты не уверена в своём самочувствии, то я могу взять ещё несколько выходных.

— Не стоит, — она подошла к другу. — Ты и так много сделал для меня, дальше я справлюсь сама. Спасибо, Гарри.

— Береги себя, Гермиона, — Поттер обнял подругу. — Я очень люблю тебя.

Он исчез, оставив девушку наедине со своими бесами. Но она знала, что её уже ждут, поэтому быстро собралась и аппарировала из квартиры, выкинув флакончик с беладонной в урну — это явно было не то, что должен был заприметить Гарри. Теперь оставалось надеяться на то, что он быстро забудет о ней, и не вспомнит в самый неподходящий момент.

Белое облегающее платье ниже колен, высокий хвост и коричневые лодочки. Наверное, это был первый раз, когда Гермиона появилась в стенах Департамента в подобном виде. От неё пахло сладкой ванилью, которая перебивала назойливый аромат полевых цветов, что безустанно преследовал её. Грейнджер почувствовала необходимое облегчение, как только оказалась в месте, именуемое «второй дом».

— Здравствуйте, мисс Грейнджер, — в коридоре показался судья Спаркл. — Рад Вас видеть.

— Добрый день, — холодно ответила Гермиона. — Не могу сказать того же.

— Слышал, что с Вашим клиентом приключилась беда, — мужчина театрально изобразил грустную гримасу на своём лице. — Какая досада. Что же Вы теперь намерены делать?

— Обналичить свой чек, мистер Спаркл, — она ухмыльнулась. — А вы что планируете делать без очередного громкого дела, которое бы напомнило гражданам о том, что старый пень Джон Спаркл всё ещё жив?

— Я это как-то переживу, а ты? Ты всё реже и реже проскакиваешь на слуху.

— А что, если я Вам скажу, что моё следующее дело — самое громкое дело в истории магической Англии? — прошептала Грейнджер на ухо судье.

В горле стал ком, словно всё её нутро противилось одной только этой идее, но желание позлорадствовать над своим коллегой брало вверх. Гермионе хотелось как-то отгонять от себя тот мрак, что поселился в ней, и старательно убивал всё, что она взращивала годами — стойкость, холод и независимость. Ей снова требовалось вернуть тот стержень стальной леди, что обволакивался в уже обыденных проблемах и кошмарных снах.

— Я буду только рад, если ты покинешь Америку, — сквозь зубы ответил мужчина.

— Отдайте мне письмо мистера Блэйка и избавьте себя от моего общества.

— Забери у дежурного, — на ходу протянул Спаркл, скрываясь за первыми дверями.

Она знала ради чего прибыла сюда сегодня. В извещении о самоубийстве её подзащитного была пометка о том, что тот оставил ей письмо. Что-то внутри ёкнуло и Гермиона всё же решила забрать его, несмотря на собственное нежелание появляться в Департаменте. Её тело требовало обычного расслабления: нормального и без воздействия алкоголя или других вспомогательных средств. А ещё расслабления требовала её душа, что заживо горела, но тут ей ничего не могло помочь, и девушка, сжав зубы, направилась к дежурному за письмом.

Небольшой конвертик серого цвета с аккуратным почерком. Вряд ли бы Гермиона могла подумать о том, что у такого человека как Лиам Блэйк мог бы быть столь красивый почерк. Но ведь почерк — это всегда маска. Человек старается показать себя лучше, чем он есть на самом деле. Он украшал буквы завитками, но толстые и однообразные штрихи говорили о примитивности того, кто подписал этот конверт. Девушка распечатала конверт и увидела сложенный листок, где было написано не так много, но сердце почему-то сжалось.

Некоторые буквы были «жёсткими» и царапающими, что указывали на то, что Блэйк был тем, кто не чувствителен к своей и чужой боли. Гермиона постаралась отделаться от этого анализа в своей голове, чтобы наконец-то перейти к сути написанного. Это больше не её дело, которое требовало изучения — это просто письмо мёртвого человека.

Я ведь знал, что так будет ещё в тот самый момент, когда мы с тобой встретились в первый раз. Как я тебе и говорил: я — убийца, а не идиот. Я попался только потому, что хотел этого, а не потому, что забыл замести за собой следы.

У моего брата синдром спасателя, который только усугубляется с каждым днём. Я просил его оставить меня и дать суду вынести мне приговор, но он решил обратиться к тебе. До последнего я надеялся, что ты провалишь это дело, хотя и знал о том, какая слава у «бездушной мисс Грейнджер». Поэтому всё случилось так, как должно было.

Я видел тебя — тебя настоящую, которая погрязла с головой в своём прошлом, что так тебя и не отпустило. Знаю, что ты хочешь почувствовать вкус смерти: сначала своего обидчика, а потом и своей. У меня было так же, но я не смог остановиться после того, как увидел мёртвую мать, поэтому забудь и отпусти. Звучит ужасно, но это лучший исход, на который могут рассчитывать такие, как мы.

Это твоя жизнь, и она становится короче каждую минуту. Убийство под предлогом мести всё же остаётся убийством, помни об этом.

— Ты поздно мне это сказал, — прошептала девушка. — Уже слишком поздно.

Гермиона спрятала письмо в сумочку и аппарировала прямиком из коридора Департамента в квартиру Скарлетт, которая точно её не ждала. Психолог сидела на подоконнике и даже глазом не повела, когда Грейнджер появилась посреди гостиной.