За тридевять морей #2 - ТемныйКот
«Скала» внезапно начала подниматься из глубин на поверхность и лодку уже не закачало, а закрутило в волнах, словно щепку. Крепко обхватив внука, Йоширо невольно замер, с ужасом наблюдая, как в рушащихся с высоты многоэтажного дома потоках воды появляется корабль. Невероятно огромный, чёрный, как непроглядная ночь.
— Д-деда, эт-то демон?
Йоширо лишь судорожно сглотнул, обречённо глядя на высоченный, расчерченный вязью зловеще-фиолетовых узоров борт.
Ох, не зря сердце болело.
***
— Конго, ты их чуть не утопила, — с укором покачал головой человек.
Конго в ответ лишь презрительно фыркнула, ведь как он сам любит выражаться: чуть-чуть — не считается.
— И что ты хотел мне показать?
— Людей.
Едва не задохнувшись от возмущения, Конго стремительно обернулась. Людей?! То есть, она оставила в море свою эскадру, два с половиной часа изображала из себя подлодку… И всё это для того, чтобы посмотреть на вот этих вот… людей?!
Но человек встретил её яростный взгляд спокойно, без малейшего намёка на улыбку, негромко повторив:
— Людей.
Было в его тоне что-то такое, что Конго насторожилась и, быстро изменив настройки сенсорной системы, тщательно просканировала находящихся в лодке. Две особи. Пол — мужской. Биологический возраст старшего — пятьдесят восемь лет; младшего — тринадцать.
— Что в них особенного? — бросила она напряжённо, не обнаружив никаких аномалий.
— Ничего, — пожал человек плечами. — Обычные люди. Старик — Йоширо Ивасаки, мальчишка — его внук. Раз в неделю патрульный дивизион меняет район ожидания и здесь возникает «окно», когда ни одного эсминца на горизонте не видно. Тогда они выходят в море, на лов. Пока не придёт смена, успевают наловить десяток корзин. Половину продают, половину оставляют себе и раздают соседям. В их доме осталось четыре семьи — сплошь старики и дети. Они единственные добытчики.
— Никакого «окна» тут не возникает! — вскинулась Конго. — Район накрывает радарный пост, вся акватория находится под контролем. Они живы лишь потому, что не покидают двухмильную зону.
— Я знаю, — кивнул человек. — Но они нет. Им кажется, что раз эсминцы уходят, становится безопасно. Хотя всё равно вон там… — он указал рукой на холмы.
— Два с половиной градуса западнее, — раздражённо поправила Конго. — Наблюдатель. Пол — мужской, биологический возраст — девять лет. Оснащён оптической системой типа «бинокль».
— Да, соседский мальчишка, посажен следить за патрулями. Раньше и его отец здесь рыбачил, но… то ли не уследил за отливом, то ли просто потерял ориентиры в непогоду… В общем, лодку вынесло в море и один из эсминцев расстрелял нарушителя.
— В соответствии с базовой директивой, — отрезала Конго, сузив глаза.
— В соответствии, — подтвердил человек бесстрастно.
Неловко ёрзая левой рукой, он достал из кармана пачку сигарет, повертел в пальцах зажигалку, тяжело облокотился на край приборной панели, всё так же бесстрастно продолжив:
— Конго, я никого ни в чём не обвиняю. Я пытаюсь объяснить, почему эти люди выходят в море.
— И почему же?
— Потому, что им легче сгинуть под снарядами твоих эсминцев, чем смотреть в голодные глаза детей.
— Глупцы! — Конго скривила губы в презрительной гримасе. — Если взрослая особь гибнет, вероятность выживания детёнышей только уменьшается.
Человек устало кивнул:
— Да. И они это понимают. Умом. Вот только управляет ими не разум. Когда кто-то из близких умирает у тебя на глазах, а ты не можешь сделать ничего… только выть от отчаяния.
Отчаяние… Конго с силой зажмурилась, отгоняя всплывшую в памяти картину: безжизненно дрейфующий корабль, мёртвый холод чужой палубы, и яркое пятно валяющейся, словно сломанная кукла, аватары.
— Чушь! — зашипела она яростно. — Ты привозил с берега шоколад, на Иводзиме у Гонзо был целый склад продуктов! Значит, пища у людей есть!
— Есть. В Центральном городе. Там есть изысканные рестораны, магазины модной одежды, чай, шоколад, даже кофе, хотя кофе в Японии никогда не рос… Всё есть. Но за деньги. А денег у этих людей нет.
Человек вышел на крыло мостика и уселся прямо на настил, прислонившись спиной к стене. Сунув в зубы сигарету, невесело усмехнулся:
— Знаешь, Конго, в этом районе даже бандитов нет. Потому что брать с этих людей нечего. Раз в четыре дня все, кто может ходить, собираются вон там, — он махнул рукой куда-то вдаль, — на площади. В пять утра, чтобы успеть занять очередь. И часами стоят в ожидании грузовиков Социальной службы, что привозят бесплатные соцпайки. Этими пайками в моём мире даже свиней бы постеснялись кормить, но тут их едят люди. Потому что ничего другого просто нет.
Выйдя вслед за ним, Конго подошла к краю площадки, задумчиво рассматривая крохотное судёнышко со жмущимися друг к другу фигурками людей. Старший внезапно поднял голову, и она едва не отшатнулась — наполненный отчаянием взгляд старика вновь потащил на поверхность загнанные было в глубь ядра воспоминания.
Зло тряхнув головой, Конго секунду постояла, раздумывая, и принялась спускаться.
От чёрного корабля словно бы исходили порывы ветра — ледяные, пронизывающие… Равнодушно бесстрастные, и оттого ещё более жуткие. Потому что этому ветру было всё равно, что перед ним — мёртвый камень или живая плоть.
— Деда… — испуганно встрепенулся внук, и Йоширо, задрав голову вверх, тоскливо поёжился.
Слухи, что демоны принимают обличье прекрасных женщин, ходили давно, но теперь он своими глазами видел, насколько они правдивы. С расположенной на высоте девятиэтажного дома площадки к ним спускалась девушка. Прямо по воздуху. Делала шаг — и под изящной туфелькой вспыхивала плитка фиолетового стекла. Когда же сходила — плитка рассыпалась быстро гаснущими искрами.
Молодая, с неестественно белой кожей, оттенённой тёмно-фиолетовым платьем, с уложенными в сложную причёску белоснежными волосами… Ослепительно красивая, надменная и холодная.
Сообразив, кто это, Йоширо покрепче прижал к себе испуганного внука и, дождавшись, когда девушка спустится, низко поклонился:
— Госпожа… Юки-онна*.
Демоница чуть нахмурилась, повела головой, рассматривая их лодку, скользнула взглядом по сложенным на корме корзинам… Недовольно поджала безупречно очерченные губы.
Йоширо похолодел. Ведь все знают, что Юки-онна безжалостна и при встрече с людьми просто убивает их, превращая их в покрытые коркой льда статуи.
— Госпожа Юки-онна, это я брал рыбу из вашего моря, Казуки совсем ещё ребёнок… — забормотал он в безнадёжной попытке отвести гнев Снежной Женщины от внука.
Резким взмахом оборвав его бормотание, демоница вытянула левую руку, и над её ладонью соткался клубок светящихся фиолетовым светом
