Тяжкие последствия - Михаил Француз
- Кларк, - обратился ко мне Джозеф. – Ты можешь… забрать её прямо сейчас? С этой твоей… сверхзвуковой скоростью? Я же правильно понимаю, что чем быстрее она избавится от кинжала, тем больше у неё шансов?..
- Могу, - кивнул я. – Лишь бы она сама согласилась. Эта энергия, она… как наркотик. Тяжело отказаться.
- Но ты ведь можешь…
- Могу. Но не стану, - без тени веселья в тяжёлом взгляде сказал я. – Не стану отбирать кинжал силой. Это должно быть осознанное решение.
- Но Кларк, - стал взгляд Уиллоубрука умоляющим.
- Бесполезно отбирать «дозу» у наркомана. Он сдохнет, но всё равно отыщет, чем ещё «вмазаться». Я всё сказал. Как будете готовы, позвоните. Вот мой номер, - оставил карточку с телефоном на столе я, встал и повернулся выходить.
- Стой, Наман! – вскинулась Кайла. Я обернулся к ней. – Не оставляй меня… пожалуйста! Мне… мне страшно…
- Тогда, клади кинжал на стол, - велел я и пожал плечами. Кайла полезла за отворот своей куртки и достала тот самый, ранее мной уже виденный ножик, которым она чуть не зарезала Диану. Достала и замерла.
Её борьба с самой собой была заметна невооруженным глазом. Страшно, на самом деле. И неприятно. Но вмешиваться я не собирался по уже ранее озвученным причинам. В конце концов, у каждого есть право выбирать: жить ему или сдохнуть. Бог даровал нам всем Свободу Воли. Свободу распоряжаться своей жизнью.
Да, я считаю, что каждая жизнь важна. Каждая жизнь священна. Однако самоубийцы и наркоманы… Те, кто разрушают свою жизнь по собственной воле, сознательно… Насильно таких спасти нельзя. Можно показать и подсказать им путь к спасению, но вся гадость в том, что пойти по нему они должны всё равно сами. По своей Воле. И всё, чего ты можешь добиться, не понимая этого, лишь агрессия, ненависть и ускорение саморазрушительного процесса. Больно такое понимать. Больно такое осознавать. Вдвойне больно, когда это касается кого-то из близких. Хочется бороться с этой болезненной несправедливостью… но только с опытом и возрастом понимаешь, что это бесполезно. Нельзя помочь… и нельзя помогать тому, кто не хочет помочь себе сам.
Кайла… сцена в доме Уиллоубрук была неприятна. Были и слёзы. И сопли. И слезливые признания, и мольбы… и крики с обвинениями в мой адрес, ведь это из-за меня она так… из-за того, что Наман обязан был взять себе подругу из её народа… её, а не эту лживую сучку-воровку Лэнг! И крики с обвинениями в адрес Джозефа, который запудрил ей мозги всеми этими дурацкими преданьями, легендами, Наманами… и не предупредил о самом важном, что нельзя пальцы в розетку совать… И битьё посуды… с ломанием стола…
Неприятно. Тяжко.
Однако, кинжал Кайла всё-таки положила. Точнее, отдала мне в руки. После чего свалилась «замертво». Но хорошо, что только в кавычках. Всё же глубокая кома – это не смерть. В тот же миг я отнёс и её, и Джозефа в клинику «Надежда», расконсервированную мной этим утром, ещё до моего визита к Уиллоубрукам. Сдал тело Кайлы с рук на руки нанятым медработникам и проследил за тем, как его подключают к аппаратам жизнеобеспечения.
Потом… смотреть на то, как старый мужчина плачет у больничной койки своей внучки… неприятно. Тяжелое такое чувство вызывает. Вину какую-то чувствуешь… хоть и не виноват вроде бы ни в чем, а всё равно…
***
Когда возле блок-поста охраны клиники стоит черный лимузин «Лютер-Корп» и никуда не собирается уезжать… это напрягает.
Почему-то меня слишком часто начинает что-то напрягать. Может, я что-то не так в этой жизни делаю? Эээх! Ну, да и ладно. Раз, ждут, значит, хотят поговорить. Хотят поговорить – почему бы не поговорить?
Вот только светить своё лицо в прямой связи с клиникой… не то, чтобы неправильно, но как-то… очково.
Нет, Уоллер, конечно, знает про клинику, но может лишь подозревать моё прямое участие в операциях. Точно об этом знает лишь один человек на земле – Тина. Об этой моей деятельности не известно даже Лане.
Лана… кстати, в прошлую ночь, не задавала по-настоящему опасных вопросов. Только «опасные» личные и межличностные. Почему? Кто знает? Может быть «Женщины! Их волнует всегда совершенно не то, что на самом деле должно бы было волновать». Может быть, потому, что: «чтобы задать правильный вопрос, надо знать минимум половину ответа». А я никому не давал даже мысль зародить, что у меня могут быть слабости. Так, что о криптоните до сих пор знает только мой отец. А о клинике только Тина.
Вот Тине я и позвонил. Предложил нарисовать ещё одну картину.
Тина… запросила сразу пятьсот. Наглеет девочка. Надо будет потом её поподкалывать ещё на тему «тройничка». Тем более, что по итогам «Ночи Откровений», Лана оказалась не такой уж и пай-девочкой в отношении секса. Совсем не пай-девочкой! Тот ещё чертенёнок…
Кхм, ладно, не о том речь.
Секунда после звонка, и ничего не понимающая Тина стоит уже передо мной в кабинете главного врача клиники.
- Что?!.. Как?!.. Где?!.. – принялась крутить она головой по сторонам. – Кларк!!! – выплеснулись её эмоции в возмущенном восклицании, как только она меня увидела.
- Что? – состроил невинное непонимание и удивление. – Я же сказал по телефону, что дело срочное. Ты согласилась помочь.
- Срочное? Срочное! СРОЧНОЕ?! – уперла руки в бока она и банное полотенце, в которое она была завёрнута, опасно качнулось, грозя развязаться и свалиться с ещё влажного тела девушки.
- Срочно – это значит быстро, прямо сейчас, нет? – деланно удивился я, а Тина зарычала. Затем замолкла, и несколько спала с лица.
- Кла-а-арк… - протянула она, чуть прищурясь. – Что это вообще было? Как ты… меня сюда? Ты в любой момент так можешь?
- Да, - пожал плечами я. – А что такого?
- Кого угодно?
- В принципе, да, - снова пожал плечами я, прикинув свои возможности. – Если, конечно, очень надо. А что? Есть заказы? Для тебя вне очереди и со скидкой. Двадцать процентов, устроит? – улыбнулся я.
- Двадцать процентов от какой суммы? –
