Варвара Мадоши - О Марсе и чайных чашках
— Я правда никогда не бывал на Марсе, — проговорил Шерлок с неожиданной мягкостью. — А задавать вопросы, ответ на которые уже знаешь, тебе не идет.
Джон закрыл глаза.
Шерлоку тоже было тяжело. Очень тяжело. А сказать прямо, попросить прощения или потребовать извинений у Джона, возмутиться, наорать в конце концов, он не мог. Никак. Одна мысль об этом вызывала у него отвращение, и Джон понимал теперь, почему. Более того, Джон даже начинал проникать в самую суть этого сложного, двойного отношение к своей собственной скромной персоне; и готов был принять его, потому что он тоже к Шерлоку относился не лучше.
У каждого свои недостатки, как говорилось в той старой комедии.
И может быть, Шерлок был все-таки неправ. Может быть, Картер правда стал марсианином, принял чужую психологию и чужую веру. Он ведь так хотел измениться, Джон чувствовал это… Джон тоже хочет измениться. Иногда. А потом просыпается и бежит за Шерлоком.
У Картера и этого Аргха были отношения, не нуждающиеся в стихах. У них с Шерлоком тоже. А теперь благодаря Шерлоку и Пещере они еще и без слов обошлись…
— Спи, пока можешь, — донесся голос Шерлока, словно издалека. — Мое дело закончено, и имей в виду, что я буду претендовать на кровать.
* * *Долгий марсианский день заканчивался.
До взлета «Ареса» оставалось еще часа четыре, аренда гостиничного номера истекла два часа назад, и они, толком не выспавшиеся (Шерлок невыносимо пинался), но относительно бодрые, коротали время в одном из крошечных кафе, притулившихся у внешней стены нижнего яруса космопорта, где всего-то и было, что с пяток столиков и огромное панорамное окно — единственное достоинство забегаловки. Торговали тут лежалыми, не портящимися годами сэндвичами, химическим, еле газированным лимонадом и неизменными брелоками.
И пивом. Даже холодным.
Донце бутылки звякнуло о металлизированный пластик столешницы. Шерлок поднял на Джона отсутствующий взгляд и нахмурился.
— Я знаю, что ты такое не пьешь, — терпеливо пояснил Джон, — но скотча или вина у них тем более не было… по крайней мере, питьевых. Это чертов Марс.
— Спасибо, — Шерлок моргнул, взял бутылку так, словно не знал, что с ней делать — и в следующий момент очень уверенным движением (Джону показалось, что его пальцы буквально исчезли на секунду) свернул крышку и отпил глоток.
— Терпимо, — вынес Шерлок вердикт. Джон взглянул на него удивленно. — Что? Я понимаю, есть люди, которые считают, что я за тридцать пять лет ни разу не занимался сексом, но думать, что я ни разу не выпил пива… — он сделал многозначительную паузу, давая Джону прочувствовать весь идиотизм человеческой популяции.
Джон не проникся; пожав плечами, он опустился на пластиковый стул рядом.
Снаружи садилось Солнце — крошечное, меньше, чем Луна, как ее видно с Земли. Бело-желтый диск касался черной ломаной линии гор на горизонте; сгущавшиеся сумерки отливали охристо-розовым, не серым и синим, как на Земле. В этом свете все отбрасывало странные, шоколадно-бежевые тени. Руки Шерлока, лежащие на столешнице рядом с запотевшей темной бутылкой, показались очень загорелыми; Джон никогда их такими не видел.
— Немного похоже на Негев перед песчаной бурей, — заметил Джон, кивнув на окно. — Тоже все такое…
— Абсурд, — вздохнул Шерлок. Отпил еще глоток пива, поморщился. — Мы на другой планете. Все уникальное. Однако тебе обязательно сравнивать с чем-то знакомым и предсказуемо скучным.
— Ты никогда не был в пустыне Негев.
Шерлок дернул уголком рта.
— А этот вид… камни и камни. К ним быстро привыкаешь. Посмотри в это окно лет пять… — Джон не договорил.
Над солнечным диском, уже почти скрывшимся за изломами гор, в желто-кирпичных облаках начала разгораться холодно-голубоватая дымка, огромный конус на полнеба. У основания конуса цвет был ярким, насыщенным, почти кобальтово-синим; дальше свечение истончалось, выцветало, переходя через все оттенки лазурного почти к белизне, где снова смешивалось с густо-коричневым туманом, каким всегда становилось марсианское небо к этому часу.
— Изумительно, — Шерлок бросил на Джона заинтересованный взгляд. — А ты мне об этом не говорил. Мелкодисперсная пыль, не так ли? Отражает свет заходящего солнца в атмосферу.
— Угу, — кивнул Джон. — Типа того. На Земле закаты и восходы алые, на Марсе — голубые. Вроде как симметрия.
— Довольно странно говорить о симметрии применительно к космическим телам, — хмыкнул Шерлок. — На Венере закатов нет вообще.
Джон кивнул и машинально потер левую руку выше локтя. Шерлок нахмурился, на секунду отвел взгляд. Джон дернул плечом, мол, пустяки.
За столько лет уже можно было привыкнуть. Шерлок не умеет извиняться. Джон не любит говорить, что простил.
На Венере ночь наползает долго, много часов: в воздух словно понемногу выливают чернил, а потом вдруг внезапно, за пять-десять минут наваливается глухая темнота. Заката не видно из-за облачного слоя. А жаль: Солнце там крупнее, чем на Земле, было бы красиво.
На Меркурии Солнце, наверное, занимает полнеба, но какой там заход, никто не видел — люди еще там не побывали.
На Амальтее Солнце почти не отличается от прочих звезд, зато необыкновенно красив заход Юпитера, особенно когда Ио и Каллисто выстраиваются за ним, как на параде.
— Ты не жалеешь? — внезапно спросил Шерлок.
— О чем? — Джон уставился на него с удивлением.
— О Внеземелье. Что пришлось его оставить. Ты мог бы вернуться, знаешь ли, — Шерлок говорил с деланным безразличием, которое Джона не обманывало. — Как турист. Или как колонист.
Джон подумал о безумных просторах Солнечной системы; о пустоте между гигантскими вертящимися камнями и сгустками газа; о расстояниях, которые не в силах объять человеческий разум, но так охотно сглаживает сердце. Свет зарождался у Солнца, в центре паутины, и путешествовал к границам освоенного пространства медленно, но верно. Вслед за светом двигалось человечество.
Небесная Игла прошивала небеса Лондона, соединяя столицу бывшей Британской Империи с самыми удаленными уголками пространства. Люди и нелюди приезжали в город ворочать делами, кутить и развлекаться. Поток разворачивался вспять, вселенная сама лезла назад в чайную чашку, забиралась под кожу.
Допустим, история сейчас творится за Большой Орбитой — но начинается она не там. Шерлок это знает лучше всех, потому что он-то в самом эпицентре.
— Скажи, а если бы не было Пещеры шепотов? — спросил Джон, не отвечая на вопрос.
Шерлок сразу понял, что он имеет в виду.
— Вселенная большая, а Лондон еще больше. Что-нибудь бы подвернулось.
— Ну вот тебе и ответ, — хмыкнул Джон.
И пока солнце садилось, они пили пиво в самом дружелюбном молчании, не вспоминая о чае, который остался на Земле.
Список заимствований (неполный и необязательный для ознакомления):
1. Больше всего в тексте заимствований у Р. А. Хайнлайна. Среди них: орбитальный лифт (хотя об этом писал не только он), восстание на Луне с перехватом компьютерного контроля (привет, Майкрофт Холмс IV!), «водное братство» марсиан, их система размножения и «нимфы», похожие на красные шары, а также ссылка на американского конгрессмена, принятого в марсианский клан, и вольная цитата: «Единственный смертный грех, единственное преступление против самого себя — это принимать что-либо на веру».
2. Вторым номером идут глубоко любимые и уважаемые братья А. и Б. Стругацкие: все узнали «Путь на Амальтею» и Ваню Жилина?.. Только в этот раз вместо французского радиооптика ребята подвозили английского врача.
Стругацким же принадлежат марсианские пиявки, Большой Сырт (хотя, если что, это официальное наименование области на Марсе) и описание захода Юпитера.
3. Несколько менее известный советский фантаст Ю. Тупицын. Два слова: розы и помидоры.
4. У К. Булычева я позаимствовала миелофон (но изменила ТТХ устройства).
5. Есть еще такой хороший анимационный сериал «Planetes» («Планета странников»), который зацепил меня ужасающим маршем в скафандре с кислородом на исходе и раненым другом на руках. Оттуда же идея понижения потребления кислорода через бессознанку. Любителям «твердой» НФ очень рекомендую.
6. «Зэкари Джон Картер» — имя (не персонаж!) тоже является отсылкой. Во-первых, на Э. Р. Бэрроуза, во-вторых, косвенным образом на семейство «З. Картеров» Хайнлайна (хотя Хайнлайн тоже ссылался на Бэрроуза).
7. Оранжевая Католическая Библия — просто небольшая шалость имени Ф. Херберта.
8. Ну и я думаю, все фэны ШХ заметили реверанс Нилу Гейману и его «Этюду в изумрудных тонах» в самом начале.
9. А если кому интересно, как же все-таки выглядели «близкие контакты» марсиан с певцами и музыкантами, думаю, что-то похожее изобразила коммандер Сьюзен Иванова для представителя лумати.
