План на первую тысячу лет - Светлана Цыпкина
— Что нужно, чтобы вода из обычной сделалась святой?
— Глубокая, искренняя вера… ну и немножко серебра. Обычно крест…
— Ангел, — глаза Кроули остро блеснули, — послушай, ангел… А почему бы тебе самому не освятить воду?
Азирафель в изумлении уставился на него, а Кроули взвился на ноги и заговорил горячо и убежденно:
— Ты ведь веришь? Веришь. Искренне?
— Безусловно, но…
— И ты шесть тысяч лет таскаешь на мизинце перстень — он, правда, золотой, но кто его знает, может, подействует не хуже серебра, м-м? Давай попробуем? Ну, чем ты рискуешь?
— Ничем, конечно, но я никогда…
— Вот и попробуешь, — от нетерпения демон чуть не подпрыгивал на месте. — Ангел, пойми, мне позарез нужна хорошая святая вода!
Азирафель с сомнением посмотрел на него, но ничего не ответил и ушел куда-то вглубь магазина. Вскоре он вернулся с розовым эмалированным тазиком, до краев полным воды. Кроули на всякий случай отодвинулся подальше.
— Она пока еще обычная, из-под крана, — успокоил его Азирафель. Поставив тазик на стол, он в замешательстве остановился:
— Стыдно сказать, но я не знаю, какие молитвы следует читать при водосвятии! Никогда не интересовался… Придется импровизировать. Только я буду про себя читать, хорошо?
— Давай уже как-нибудь, — демон все еще держался на расстоянии.
«Господи, извини, что беспокою, но не могла бы Ты… Нет, так не получится. Но не обращаться же к Ней по всем правилам, нарвешься на Метатрона — и все… Попробую по-другому».
Ангел зажмурился и, не зная, куда девать руки, сунул их в таз. Охнул, поспешно закатал рукава, и снова опустил кисти в воду.
«Я — творение Твое, Господи, и нет у меня воли помимо Твоей, и нет желания, что отличалось бы от Твоего. Но есть у меня вера, надежда и любовь, данные Тобою. И как Ты вложила их в меня, так я сейчас вкладываю их в эту воду…»
Перстень на мизинце вспыхнул маленькой звездой, и от него вода словно вскипела. Азирафель взял перо и бросил в тазик. Демон затаил дыхание:
— Ну, как?
— А ты разве не видишь? — улыбнулся ангел.
Перо легким корабликом покачивалось на поверхности воды и светилось так ярко, что можно было выключать все электрические лампочки.
* * *
Кроули прислонился к парапету, отделявшему от улицы клумбу перед домом. Рядом, под уличным фонарем, стоял «бентли». Наручные часы с исключительной точностью показывали время в двадцати одной столице мира и одном подземном государстве, но демона сейчас интересовало только одно, местное. И оно тянулось, как густая желатиновая масса, из которой делают пейнтбольные шарики. Самые обычные, только вместо краски заполненные простой водой. По крайней мере, так думал менеджер компании-производителя, принимавший заказ у чудаковатого клиента в темных очках. Но заплатил клиент щедро, и потому получил свои шарики в рекордно короткий срок и упакованными в большой, герметично закрывающийся контейнер из нержавеющей стали. Ранее в нем находилась та самая вода, и клиент почему-то нес контейнер с величайшей осторожностью.
Демона мелко трясло. Он отхлебнул из полупустой бутылки виски, но оно уже не помогало. Сколько еще ждать? Какой день, точнее, какую ночь Хастур выберет, чтобы явиться для выполнения своей угрозы? Да, пытать в Аду умели мастерски: Кроули уже физически чувствовал, как давит на него скопившееся напряжение. И он чуть не вскрикнул, когда у капота «бентли» темнота сгустилась в две человеческие фигуры.
В мгновение ока напряжение смела паника: почему их двое?! Он не справится с двумя!
— Так и знала, что он струсит, — процедил голос, который с некоторой натяжкой мог быть женским.
— Но все равно вырядился и в очках, — откликнулся второй, определенно мужской. — Слышь, Кроули, ты б их снял, а то много интересного пропустишь.
— Привет, Дагон, — Кроули старался говорить коротко, потому что горло перехватил странный спазм. — Привет, Хастур. Ничего, я все увижу.
Он отлепился от парапета. Кожаная куртка, надетая вместо пиджака, надежно скрывала кобуру с пистолетом.
— Надеешься купить себе еще денек жизни? — в резком свете фонаря чешуя Дагон влажно блестела, точно покрытая слизью, и демоница смахивала на двуногую рыбу — нелепую и жуткую.
— Надеюсь, — он потянул молнию куртки вниз. Паника схлынула так же неожиданно, как и навалилась: для нее просто не осталось времени.
— Размечтался, — хмыкнул Хастур.
— Хастур, ты же был ангелом. Как и я. Поэтому ты меня так ненавидишь?
Глазницы Хастура полыхнули красным:
— Лигур тоже был ангелом, но ты убил его!
— Я защищался. А потом ты вместе с Вельзевул обещал оставить меня в покое. Почему бы вам обоим не убраться обратно в Ад?
— Уйми словесный понос, — скривилась Дагон. В ее руке развернулась огненная змея — длинная плеть. — На колени, трус. Хастур, начинай.
Кроули дернул молнию до конца и выхватил пистолет.
— О, да ты и дурак вдобавок! — хохотнула демоница. — Это оружие для смертных!
В фильмах злодеев часто губит самонадеянность, а положительные герои получают кучу проблем, когда вместо того, чтобы действовать, начинают беседовать со злодеем. Кроули вовремя вспомнил об этом, но Дагон ни разу в жизни не смотрела кино. И никогда не посмотрит, потому что первый шарик со святой водой разбился в ее правом глазу. И раньше чем она успела закрыть смеющийся рот, в него влетело еще три, расколовшиеся о нёбо и гортань. Следующие восемь шариков, будто капли дождя, попали в лицо и горло. Она выронила хлыст и покачнулась.
Кроули выщелкнул из рукояти пустой магазин, вогнал полный, и прицелился в Хастура.
— Что за хрень… — начал было тот, и увидел, что головы у Дагон больше нет. На ее месте бурлила черная жижа, хлеставшая из шеи. Чешуйчатое тело зашаталось, рухнуло навзничь и растворилось в смоляной луже.
— Будь ты проклят! — завизжал Хастур, — Проклят!
Его контуры смазались, побледнели. Кроули прыгнул на него, вцепился в драный плащ, не давая утечь в преисподнюю, повалил на землю, и наставил дуло пистолета ему в лицо.
— Пощади…
Спусковой крючок медленно двинулся к рукояти.
— Ты же был… ангелом…
Палец на крючке остановился. Рука, сжимавшая ветхую ткань, разжалась.
…Над городом ночь играла в поддавки с утром. Ночь уже порядком утомилась и, готовясь уступить, последний раз обернулась на город. А он словно и не спал: шумел, блистал, жил своей жизнью. И лишь в одном месте, среди богатых домов и ярких фонарей, было по-ночному тихо.
На пустынной улице стоял большой черный автомобиль. Прислонившись к его дверце, сидел на асфальте человек и смотрел желтыми змеиными глазами в светлеющее летнее небо — будто искал там кого-то.
Глава 6.
