Небо в огне (СИ) - Younger Alexandrine

— Нормально, — коротко роняет Лиза, понимая, что муж многое не договаривает, а что-то и вовсе хотел у неё узнать. Не допросом выманить нужные фразы, но взглядом испытующим. Волчьим. Лиза его принимает, но не принимает. Темная догадка о том, что может терзать сознание Космоса, молнией поражает Лизу, но озвучивать обвинения она не спешит. Хуже станет. Всем. — О чём ты ещё хотел спросить, Кос? Не темни!

Лиза хотела бы загнать своих демонов куда подальше, видя в любимом человеке исключительно признаки огромного потрясения, но смутное понимание мрачных дум Космоса задевало злым бумерангом. Она слишком давно разделяет с сыном профессора астрофизики и печали, и радости, без подсказок предсказывает его порывы и решающие шаги. Но сейчас отгоняет от себя пагубную возможность, дающую ей право усомниться в том, что Космос может считать их брата предателем. Нет!..

Как…

Как такое возможно?

Се ля ви?..

Закон жанра?

Или в жизни Космоса и его друзей не бывает по-другому? Рано или поздно, но кто-то из них первым бы попал под раздачу. Вляпался бы по самые помидоры!

Пчёла? Первый пошёл?

Грёбаный жребий!

О котором за пятнадцать минут, которые Лиза и Тома находились в стенах больницы, никто не говорил. Странное молчание.

Или будущая буря?..

— Ерунда, — не впутывать же жену в грязное дело, грозящее «Бригаде» расколом? Космос и не хочет. Рикошет же по ним не ударит? Хватит им с Лизой своих неувязок, держаться вместе бы, дочь растить и ничего больше. — Милая, всё ерунда!

Сложно актерствовать перед той, которая слишком многое от него видела. Но Кос слепо уверяет Лизу в том, что он не живёт сомнениями. И с ума сходит!..

— А если без дураков, Холмогоров? — не получается у Лизы стоять в сторонке. Понимает прекрасно, что ничего не решит во всеобщей суматохе, только возле Томки будет сидеть и слёзы утирать, но Космос должен признаться честно…

Что их ждёт?

Важна самостоятельность от Белого, о которой Кос и Пчёла грезили, если Валерка в операционной. Друзья ничем не могут ему помочь. Полное бессилие.

— А дурак в Германию летит, — недобро, но по существу для Космоса. — Звонил? — от насущного вопроса не удержаться, хоть Космос и держит себя в руках.

— Нет! — обрывочно отвечает Елизавета, как молнию голосом метает. Любые подозрения в сторону брата кажутся Лизе мнимыми и немыслимыми, как и совсем недавно Белову. — Тебе точно к терапевту надо, Кос. Посмотрись в зеркало!

А Космосу вовсе не кажется, что мысль посетила его змеиная. Сукой и мразью последней какой-нибудь шибко праведный человечище его назовёт и бровью не поведёт. Сашка не верил, что старый друг может оказаться падалью, а Холмогоров допускает, что ради быстрой наживы, своего движения и той же Ольги Беловой, Пчёлкин был способен на расправу, с легкостью решившую его проблемы и вопрос лидерства в общем бизнесе.

— Все равно не могу поверить, что это он!

— Белый! Он не сел к нам в машину…

Всё же просто складывалось, напрягаться не надо и за свою шкуру переживать. Кто бы лидерство Пчёлы оспорил в противном случае? Но не обыграл всех жук, вышла осечка, а реально ли скрыться от Саши Белого?

Космос почти уверен, что нет.

Шмидту оставалось только подтвердить его предположение.

— Спасибо, что не к наркологу, — обстановка вокруг накалялась, ничего хорошего уж точно не предвещая. — Жесть полная. Чего делать, Лиз, ума не приложу!

Услышав вскрик Томы и её душераздирающий плач, Лиза инстинктивно сжалась, уронив горячую голову на плечо Космоса. Смяла цепкими ладонями его локоть, безуспешно давя в себе ненастные слезы. Завтра Холмогоров точно выбросит свой модный, но надорванный пиджак, потому что он пропитается слезами жены и зловещим запахом больничных палат. Горем.

В реальность происходящего верилось с трудом. Нельзя быть полностью готовым к беде, страховки не бывает. Лиза не может до конца осознать, что близкий человек балансирует на грани жизни и смерти. Не получается совладать с правдой, а Саша заставляет безутешную Тому не плакать, говоря, что всё хорошо. Хорошо?!..

Космос отпускает Лизу, чтобы ответить на звонок. Хваленный Виктор Петрович из правительства обещал свою помощь, будто искренне интересуясь тем, что стряслось. Все, кто можно и кто действительно беспокоился, позвонил или приехал в больницу. Всем надо было узнать, что сталось с «Бригадой» после аварии. Всем!

Кроме Пчёлы, след которого рисковал затеряться в самый неподходящий момент.

Ни Кос, ни Белый не знали, куда ведёт их непослушный поток мысли.

Но думалось всё же одно. Черное. Невероятное. Одно.

И Белов решается озвучить вероятный исход событий, когда Тамара и Лиза вместе с медсестрой скрываются в глубине коридора.

— Кос, — тоном, полным отрешенности, чеканит Саша, не подбирая изящных выражений, — а если он умрёт? Чё будем делать?

Если бы Космос знал!

— Шмидт молчит…

Стрелки сходились на Пчёле. Вскорости он назовёт это «нормальной правдой жизни», понимая, что ничем не может доказать свою невиновность. Грохнут, но Саня знать должен, что не он рыл могилу для друзей детства. Кто бы он был после этого?

Сукой? Падалью? Как ещё себя обозвать?

А Космос с Белым мало задумывались о том, как назовут себя сами, когда истина вскроется в своей беспощадности.

Кокс не поможет…

***

OST:

— Трофим — Красное, черное, ноль{?}[(тема женщин)]

Новость от Шмидта не принесла облегчения ни Белову, ни Холмогорову. Пчёлы не было на рейсе, не нашли его и в городе. Пока Макс не засветил Ольгу и Витю в одной из многочисленных московских аптек. О чём они говорили — загадка, но в скором времени Шмидт вез молчаливого Пчёлкина к Белову, Оля мчала по снежным дорогам по не самому приятному для себя адресу, а Лиза безуспешно набирала номер брата, чтобы убедиться в том, что абонент не может быть вызван. И Космос куда-то пропал, заставляя мириться с неизвестностью. Легче не станет, пока Фил не придёт в сознание.

В комнатке, отведенной для ожидания, сохранялся вакуум. Единственным постоянным собеседником Лизы оставался свекор, звонивший ровно каждый час и не знавший сна. Ариадна и Маруся спрашивали, куда делись их любимые родители, почему так долго не приезжают и не забирают домой, а стареющий академик ничем не мог порадовать детвору. Но уверил внучку и её вечную спутницу в том, что завтра утром на небосводе обязательно засияет ослепительное солнце, на шаг приближающее Москву к ласковой и дружелюбной весне. Главное верить, что даже после самой темной ночи мирные лучи обязательно восстанут из пепла. Неизменно.

Как же этого доброго совета не хватало Лизе и Томе, но сомнительно, что их терпение было бы вознаграждено чужой мудростью. Только в детстве можно было с легкостью поверить в сказку. Жизни жен Космоса и Фила на неё не походили, но кто сказал, что они хотя бы на секунду пожалели о том, какой выбор сделали?

Тома, отстраненная и разбитая свалившейся горестной ношей, погрузилась в молчание, склонив светлую голову на плечо Холмогоровой. У Лизы больше не осталось слов утешения, да и есть ли в них надобность? Томка даже телефон отключила, чтобы встревоженные родственники и знакомые не звонили, досаждая вопросами, на которые не имелось понятного ответа, а Лиза…

Лиза, тупо уставившись в желтоватую ровную стену, размышляла о том, что так мучительно уже когда-то было. Обстоятельства только иные, время юное и потрясение не самое правдивое, но для восемнадцатилетней девчонки Лизы Павловой, норовящей убежать в Ленинград от жениха, всё взаправду и серьезно. Слезы по щекам стекали соленые и искренние, а успокаивала неугомонную Лизу всё та же Тома, ещё не ставшая Филатовой. И почти забытая Софка, исчезнувшая где-то за кордоном в девяносто втором.

И сидели они почти на таком же маленьком диванчике в квартире на улице Профсоюзной, и сами ведали, что именно в своём восемьдесят девятом купались в лучах безмятежного счастья. Ветер перемен играл на руку.