Меня зовут Виктор Крид. - Михаил Француз
- Тогда, раздевайся и ложись, - пожал плечами я, принимаясь за проверку состояния всех приборов и агрегатов. По моим предварительным расчётам, в случае Романовой потребуется десятикратная мощность излучателя и двойная доза «сыворотки». Так что, хоть аппарат и строился с расчётом именно на такой режим, но лишняя проверка не повредит.
Когда Романова разделась и легла в «гроб», я подошёл и зафиксировал её тело специальными, усиленными стальными креплениями, каких не требовалось в предыдущем случае. Там было достаточно и ремней.
Закрыл крышку, вставил в инъекторы колбы с «сывороткой» и пошёл за пульт.
И пошло: десть процентов расчётного номинала, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, …семьдесят, восемьдесят, девяносто, сто… А процесс всё не начинается.
Романова в «гробу» воет от боли, но скачкообразного роста показателей всё ещё нет.
«Что ж, видимо, считаю я плохо!» - кивнув самому себе, я разорвал металл ограничивающего кожуха на пульте, и потащил рычаг дальше вверх, уже не глядя ни на какие приборы и пестрящие на экране предупреждения. Остался важным для меня только один экранчик, тот, который показывал состояние организма Наташи. А установка… ну а что установка? Её так и так ломать. Сгорит, и Дзен с ней.
А Романова… ну я же ей обещал, что она сегодня либо получит то, что так жаждет, либо сдохнет. Так что: рычаг выше, мощность больше! И плевать, что аппаратура уже гудит, греется и от неё палёным пахнет. Ещё!
«Дзен, всё же это Мир Комиксов. Тут не может всё просто взять и пройти штатно. Обязательно должно быть превозмогание. Обязательно – театральная пауза. Обязательно треск и искрение аппаратуры. Обязательно всё должно рушиться и взрываться. Обязательно должен быть миг отчаянья. Обязательно всё должно сработать именно в последнюю секунду. Обязательно…» - гонял в голове мысли я, спешно выкапывая «гроб» из-под рухнувших от взрыва перегруженной силовой установки перекрытий. Гонял, взламывая-разрывая металл «гроба» своими когтями. Гонял, делая Романовой реанимацию посредством непрямого массажа сердца. Гонял, отрывая подводящий силовой кабель от развороченной силовой установки, разрывая его и приматывая оторванный кусок шине заземления, а после прикладывая получившийся кустарный дефибриллятор к груди Наташи в районе сердца.
Треск высоковольтного разряда, и Романова выгибается на лежаке, резко распахивая глаза и начиная, наконец, дышать…
***
Глава 74
***
- Да не пошёл бы ты на хуй, товарищ Сталин? – сам собой вырвался ответ, раньше, чем я даже успел подумать. Нет, ну а что? Я тут в теорию антигравитации пытаюсь вникнуть, голова пухнет от зубодробильных формул и математических методов расчета коэффициента искривления пространства при увеличении мощности воздействия, даже в Камар-Тадж не прыгал, прямо в Университетской библиотеке засел за учебники. А тут он приперся. Лично, понимаешь. Честь, бл…, оказал.
Говорит, мол, «Отпуск-то твой кончился, товарищ Крид. Не пора ли снова в борозду? А то, товарищ Ли один не справляется. И у товарища Распутина проблемы с организационной частью».
Вот я и ответил. И такая звенящая тишина сразу установилась, что слышно было, как муха по окну ползёт… Он же ведь не один пришёл, что естественно, а с охраной, сопровождающими. Ректор Университета с ним увязался, как встречающая и потеющая от страха сторона. Вот его, я думал, инфаркт прямо там хватит.
Наташа тихонечко из-за ближайшего стеллажа выглянула с круглыми от шока глазами.
- Выйдете все, - после довольно продолжительного молчания, сказал в пространство Сталин. – Оставьте нас.
Повторять не пришлось. Все, кроме телохранителей, покидали помещение чуть ли не бегом. Телохранители уходить не хотели. Но, когда Вождь повернулся к ним и смерил их взглядом… понурились, но тоже вышли. А Вождь, дождавшись закрытия за ними дверей, взял себе стул и сел напротив меня за моим столом, молча на меня глядя.
- Я заявление написал? Написал? Чего вам ещё от меня надо? Моё решение не поменялось, - вздохнув, сказал ему я.
- А две недели отработать? – ухмыльнулся он.
- Я учебу не брошу, - насупился я.
- Так никто и не требует. Можно ведь на вечернее отделение перевестись.
- Иосиф Виссарионович, ты мне десять лет назад что сказал? «Товарищ Крид, нам нужна твоя помощь, возьми ответственность за мою ошибку, не дай Подарку для Человечества обернуться Адом Земным»? Так было? – окончательно отложил учебник в сторону.
- Примерно, - мягко ответил он. За прошедшие годы, акцент его вовсе сошёл на нет. Теперь он говорил по-русски совершенно чисто. Но вот мягкость из его речи так никуда и не делась.
- Я приехал. Взвалил на себя «ответственность». Честно и с полной самоотдачей проработал десять лет: систему построил, людей нашёл, работу системы отладил, Поколение вырастил. Ад Земной не разверзся. Всё – моя совесть чиста, я свои обязательства выполнил. Остальное теперь – без меня. Я не коммунист и никогда им не был. Я эгоист и буржуй с долей в самой крупной в мире Корпорации. Чего ещё ты от меня хочешь? – он мягко улыбнулся, достал из кармана свою трубочку, табакерку и неспешно принялся её забивать. По этим приготовлениям, мне стало понятно, что разговор предстоит долгий.
- Понимаешь, Виктор Иванович, - через какое-то время, начал говорить он. – Ты не эгоист, ты – тиран и диктатор.
- Сказал мне Тиран и Диктатор, - не смог удержаться и перебил его я.
- Это так, - не обиделся на это утверждение и даже кивнул, подтверждая. – Править кораблём может только крепкая рука. Но в этом и проблема любой диктатуры: стоит исчезнуть диктатору, как всё тут же разваливается. Вот я Союз брошу – долго он продержится?
- Лет сорок, - пожал плечами я.
- Это очень оптимистичный прогноз, Виктор Иванович, - даже улыбнулся Вождь. – Очень.
- И к чему это? – не выдержал я молчания, которое повисло после этого «очень». Причём, Иосиф Виссарионович не спешил его нарушать, он забивал трубку. Неспешно, обстоятельно.
- К тому, что свою Федерацию ты построил вокруг себя. Своей рукой, репутацией, авторитетом и тяжёлым кулаком. Это не Федерация Боевых Искусств Советского Союза, это Федерация Боевых Искусств Виктора Крида, - сказал он, закончив набивать трубку и принявшись её раскуривать. – Как меня обвиняют в том,
