Алексей Маслов - Боевая добродетель. Секреты боевых искусств Китая

Все национальные школы были тесно связаны с культовыми праздниками и ритуалами. Мусульмане обычно демонстрировали ушу во время исламскою праздника ураза-байрам (разговения) и курбан-байрам (вознесения). Танцы с парными мечами — «мечи — цветки» (хуадао), распространенные у народов цзинпо, тай и бэнлун, сопровождали охотничьи обряды и жертвоприношения. С показа ушу обычно начинали празднества, связанные с началом сельскохозяйственного цикла. Правда, собственно боевыми эти действия никогда не были или их боевой аспект исчез очень давно. Например, у народности ицзу ушу сегодня носит исключительно танцевальный характер. Все комплексы исполняются на круглой площадке диаметром около четырех метров под удары в гонги, барабаны и игру на зурнах.

Национальные разновидности ушу — один из самых интересных феноменов в культуре Китая. Боевые искусства стали там этноспецифическим фактором, подобно религии, жилищу или кухне.

Боевое мастерство подражательных стилей

Форма и бесформенное сочетают в себе в равной степени абсолютно ложное и доподлинно истинное. Внутри формы таится игла, а в ее сердцевине — учение о сокровенном.

«Речения о формах животных»

Пожалуй, один из самых интересных разделов ушу представлен подражательными стилями, где в основном имитируются движения животных. Эти стили особенно зрелищны. Они объединены в одно большое направление, которое сегодня называется «Кулак образа и формы» (сянсинцюань). Название это — современное, в традиции же данная категория стилей не имела никакого общего обозначения.

Но почему подражают именно животным? Этот процесс имеет глубокие корни в китайской культуре. Образ животного связывается прежде всего с понятием «естественности» (цзыжань), характерным для даосского мировоззрения. С другой стороны, животная магия и тотемизм были вообще очень широко распространены в Китае. По сути, все подражательные стили непосредственно связаны с ритуальными тотемными танцами, хотя сегодня эта связь и не кажется столь явной.

Примечательно, что к категории сянсинцюань сегодня причисляются те комплексы и формы народной практики, которые никакого отношения к собственно бою не имеют. Таковыми являются «Танец обезьяны» или «Танец собаки», которые исполнялись при дворах правителей еще в III в. до н. э. Такое соотношение разнородных явлений объясняется все тем же желанием продлить историю ушу до глубокой древности. Связь здесь из чисто формальной («Танец обезьяны» — «Кулак обезьяны») перерастает в связь историческую, а затем и в духовную.

Обратим внимание на само название многих древних систем, связанных с животными: «игра», «забава», «представление» (си). Это скорее театр и ритуальное зрелище, нежели оздоровительная методика и тем более боевое искусство. Примечательно, что такие, чисто ритуальные стили (в древности — танцы), как «Кулак богомола», «Кулак обезьяны», «Кулак змеи» столь плотно вошли в ушу, что им стала приписываться боевая ценность.

Не значит ли это, что «стили животных» вообще никакого отношения к ушу не имеют?

Конечно это не так, надо лишь отличать игровые зрелища, пришедшие из магических тотемных ритуалов, от собственно стилей ушу. Вот одна характерная черта — многие «подражательные» стили ушу отнюдь не подражают животным! Мало кто знает, что один из самых известных «внутренних» стилей, синъицюань, долгое время считался именно «стилем животных». В его арсенал входило 12 базовых приемов, а точнее коротких связок, каждая из которых соотносилась с животным (например, с драконом, тигром, обезьяной, лошадью и т. д.). Но подражали не животному, не его манере передвигаться, нападать, бросаться на добычу, а одному из его качеств — стремительным изменениям направления полета ласточки, мощному прыжку тигра, умению медведя обрушиваться сверху на противника. Это не сами животные, это — их символы, а точнее, символы природно-естественного поведения, образно выраженные названиями животных.

В традиционной китайской философии не существовало различий между понятиями «тождества» и «подобия» (кит. «тун»). За основу принималось именно «подобие», т. е. бойцу не обязательно было полностью походить на какое-нибудь животное, достаточно было имитировать несколько его характерных признаков, например, издать крик орла, почесаться как обезьяна, придать ладони положение «лапы тигра». Считалось, что человек становится идентичен животному, так как «набрал» определенное количество его признаков. Такой чисто китайский подход дал возможность имитировать нескольких животных сразу, не добиваясь абсолютного сходства с ними. Например, мастера стиля «Кулак полководца Сунь Виня» (суньбиньцюань) учили, что необходимо иметь «драконью поясницу, орлиный глаз, змеиные ноги, а в передвижениях походить на ласточку».

Кстати говоря, ушу во многом базируется именно на принципе имажинарности — самоуподобления горам, деревьям, животным, духам. Этот принцип исходит из даосской идеи «вечного странствия» за пределами собственного тела и сознания, самоотождествления со всем миром. На самом деле, человек стремится не столько имитировать животное или быть «неподвижным, как гора Тайшань», сколько следовать потоку вселенских изменений, приобщаясь к Дао. Для многих мастеров этот философский принцип обретал вполне конкретную форму боевой тренировки.

Практически в каждом направлении ушу мы можем встретить несколько стилей группы сянсинцюань. Даже среди стилей «внутренней семьи» в настоящий момент насчитывают 72 комплекса сянсинцюань, а чисто подражательные движения присутствуют в любом стиле. Благодаря этому выработалась некая общая концепция обучения подражательным школам.

На первом этапе следует лишь имитировать внешний облик животного, «овладеть формой» (сянсин). В «Кулаке обезьяны», например, ученик, еще не зная никаких боевых приемов, учится срывать персики, как обезьяна, подражать мартышке, входящей в пещеру, дрожащей от холода под дождем, прыгающей от радости. В стиле «Когтей орла» боец учился подражать биению крыльев птицы, падал на песок, будто орел, атакующий добычу. Учителя «Кулака змеи», тренируя гибкость у бойцов, советуют ученику «оборачиваться вокруг камня», «ползать в траве так, чтобы ни одна травинка не покачнулась».

Затем начинается второй этап обучения, на первый взгляд, прямо противоположный первому. Он носит название «отойти от формы» (лисин). В китайской эстетике есть выражение: «Отходя от формы, достигаем схожести». Речь идет о духовном прозрении символической реальности, которая стоит за всякой формой.

Китайские мастера учат «не отходя от формы, оторваться от нее». Например, боец не должен «переигрывать», увлекаясь чисто внешней имитацией формы. Так, по настоящему пьяный человек вряд ли сможет адекватно реагировать на стремительно меняющуюся ситуацию в поединке. Последователь «Кулака пьяного» использует лишь внешние признаки опьянения, например, шатающуюся походку, в то время как основное правило стиля гласит: «Тело должно быть пьяным, а мозг трезвым». Один из известных мастеров «Кулака обезьяны» Хоу Иньпэй вспоминал, как он сначала учился подражать ужимкам обезьяны, затем стал замечать, что и его дух стал подобен внутреннему состоянию играющей и сражающейся обезьяны. После этого он потратил немало времени на совмещение внешней формы и внутреннего образа, а затем «забыл о том и о другом». С тех пор его тело и сознание в боевой ситуации и при выполнении комплекса сами уподоблялись обезьяне без всякого волевого вмешательства со стороны бойца. Он перестал имитировать обезьяну — он стал обезьяной.

Как видно, на первом и втором этапах боец учится отождествлять себя с каким-то внешним объектом (иногда это могло быть даже дерево, питающееся животворными соками земли). Однако на этих ступенях сянсинцюань остается лишь ритуальным танцем, чего для боевого искусства недостаточно. Именно начало сочетания методов кулачного искусства и принципов имитации знаменует собой третий этап тренировок. Его название — «утвердиться в мысли» (ли и) — подразумевает осознание бойцом ушу того, что он занимается многогранным боевым искусством. Во многих таких стилях считалось, что, если имитируемая форма не согласуется с боевым содержанием ушу, то следует пожертвовать формой ради сохранения прикладною содержания.

Вероятно, наиболее полно ритуально-танцевальный и подражательный аспекты ушу выражены в системе «Кулака обезьяны»(хоуцюань), который непосредственно связан с «танцами обезьяны» китайской древности и средневековья. Обезьяна — символ ловкости, хитрости и изворотливости — всегда связывалась в сознании китайцев с чем-то мифологическим, зачастую запредельным. Эго выразилось, прежде всего, в поклонении образу Сунь Укуна — Царя обезьян. По легендам, он овладел искусством магии и достиг бессмертия, мог менять свой облик и был бесстрашным бойцом. Якобы Сунь Укун обладал волшебным посохом, сделанным из одной из опор, подпирающих морское дно.