Взаимодействие с силой - Скогорев Дмитрий Викторович
«Славяне признавали в душе человеческой проявление той же творческой силы, без которой невозможна на земле никакая жизнь: это сила света и теплоты, действующая в пламени весенних гроз и в живительных лучах солнца. Душа — собственно частица, искра этого небесного огня, которая и сообщает очам блеск, крови — жар и всему телу — внутреннюю теплоту.
<…> Если душа понималась как огонь, то жизнь возможна была только до тех пор, пока горело это внутреннее пламя; погасло оно — и жизнь прекращалась. У нас уцелело выражение: погасла жизнь, выражение это в народной песне заменено сравнением смерти человека с погасшею свечою. Неумолимая Смерть тушит огонь жизни, и остается один холодный труп…»[36].
«По другому представлению, Смерть не погашает животворного огня жизни, а исторгает его из тела, которое после того обращается в труп. В старинной иконописи сохранилось изображение, как пораженный ангелом грешник испускает свою душу в пламени, о чем рассказывают и народные легенды.
<…> 3. Как огонь сопровождается дымом <…> так и душа, по некоторым указаниям, исходила из тела дымом и паром…
4. Далее — душа понималась как существо воздушное, подобное дующему ветру. <…> Такое представление души совершенно согласно с тем физиологическим законом, по которому жизнь человека обуславливается вдыханием в себя воздуха. В Южной Сибири грудь и легкие называются воздухи; простолюдины полагают, что душа заключена в дыхательном горле, перерезание которого прекращает жизнь. Глаголы из-дыхать, за-душить, за-дохнуться означают: умереть, т. е. потерять способность вдыхать в себя воздух, без чего существование делается невозможным. Об умершем говорят: „Он испустил последнее дыхание“ или „последний дух“.
<…> По смерти человека тело его разлагается и обращается в прах, и только в сердцах родных, знакомых и друзей живет воспоминание о покойнике, его лице, приемах и привычках: это тот бестелесный образ, который творит сила воображения <…>. Образ умершего хранится в нашей памяти, которая может вызывать его пред наши внутренние очи; но образ этот не более как тень некогда живого и близкого нам человека <…>.
По русскому поверью, кто после трехдневного поста отправится в ночь накануне родительской (поминальной) субботы на кладбище, тот увидит тени не только усопших, но и тех, кому суждено умереть в продолжение года.
<…> 5. В отдельные века язычества молниям придавался мифический образ червя, гусеницы, а ветрам — птицы; душа человеческая роднилась с теми и другими стихийными явлениями и, расставаясь с телом, могла принимать те же образы, какие давались грозовому пламени и дующим ветрам. К этому воззрению примкнула еще следующая мысль: после кончины человека, душа его начинала новую жизнь; кроме естественного рождения, когда человек являлся на свет с живою душою, эта последняя в таинственную минуту его смерти как бы снова, в другой раз, нарождалась к иной жизни — замогильной. Оставив телесную оболочку, она воплощалась в новую форму; с ней, по мнению наблюдательного, но младенчески неразвитого язычника, должна была совершиться та же метаморфоза, какая замечается в животном царстве.
Фантазия воспользовалась двумя наглядными сравнениями:
а) раз рожденная гусеница (червяк), умирая, вновь воскресает в виде легкокрылой бабочки (мотылька) или другого крылатого насекомого; б) птица, рождаемая первоначально в форме яйца, потом, как бы нарождаясь вторично, вылупляется из него цыпленком. Это обстоятельство послужило поводом, почему птица названа в санскрите дважды рожденною; тот же взгляд встречаем и в наших народных загадках: „Двичи родится, а раз помира“; „Два раза родится, ни разу не крестится, а черт его боится“ — петух. Младенца же народная загадка называет метафорически яйцом… И птица, и бабочка, и вообще крылатые насекомые, образующиеся из личинок (муха, сверчок, пчела и пр.), дали свои образы для олицетворения души человеческой. <…> Это — любопытные отголоски того старинного верования, по которому низведенная с неба, пламенная душа обитала в теле человеческом светящимся червем или личинкою, а в минуту смерти вылетела оттуда, как легкокрылая бабочка из кокона…
6. Народный язык и предания говорят о душах как о существах летающих, крылатых. По мнению наших поселян, душа усопшего, после разлуки своей с телом, до шести недель остается под родною кровлею, пьет, ест, прислушивается к изъявлениям печали своих друзей и родичей и потом на сороковой день улетает на тот свет…
Наравне с прочими индоевропейскими народами, славяне сохранили много трогательных рассказов о превращении усопших в легкокрылых птиц, в виде которых они навещают своих родичей…
7. Понимая душу как пламя и ветер, арийское племя должно было сроднить ее со стихийными существами, населяющими небо и воздух. По индийским верованиям, толпы стихийных духов, олицетворяющих небесные лучи, молнии и ветры, ничем не отличались от отцов, предков, т. е. от усопших, называемых у славян родителями и дедами <…>.
Народные поверья доселе связывают с душами усопших атмосферные явления, указывая тем самым на их стихийный характер.
Когда зимою, после трескучих морозов, станет вдруг оттепель, русские поселяне выражаются об этом так: родители вздохнули, т. е. мертвые повеяли (дохнули) теплым ветром. По мнению полещуков[37], усопшие родители в день свадьбы своих детей сходят на землю дождевой тучей, чтобы благословить молодую чету…»[38].
В связи с разговором о том, каким смысловым содержанием наполнены понятия «тела» и «духа» в мифологии, интересно рассмотреть психофизиологическую модель исследователя-этнопсихолога А. Андреева.
«Древняя русская вера и двоеверие народного мировоззрения периода христианизации подходило к человеку особым образом.
По русской традиции считается, что в человеке имеется Божественная сущность, та самая Искра Божия, замутненная за время жизни множеством личин и прочего хлама. Отсюда отношение к неуспевшим замутиться малым детям, как к ангелам Божиим.
И отношение к человеческой личности как к набору личин, от которых человеку надо помочь очиститься, вместо того, чтобы его воспитывать. И чем больше по мере чистки будет уходить мутность, тем больше будет проявляться Божественная Сущность человека, и тем меньше тогда будет требоваться какое-либо человеческое воспитывающее воздействие <…>.
Личность (лицо, лице, личина) понималась не просто как набор личин, иначе говоря, ролевых форм поведения <…>. Проявлениями личности считались все формы, так сказать, несущностного поведения, включая болезни, отсутствие каких-либо способностей и даже само человеческое тело. В момент освобождения от личности Дух человека должен уйти из тела, но если он принимает решение задержаться в теле, то это происходит с помощью особой силы — Соби (особь, особа), она имеет определенную форму проявления, своего рода конструкцию, которая называется Состав.
Очищенный состав Соби позволяет Сущности или Духу незамутненно изливаться в Мир, превращая его в Белый Свет.
<…> Собь человека имеет три ядра сознания и несколько внешних капсул — пузырей <…> чистку [человека. —Д. С] рекомендуется производить последовательно, в соответствии с определенной системой»[39].
Рассмотрим подробнее вслед за А. Андреевым «анатомию тонких тел» человека (рис. 5).
Рис. 5. Пузырь Жизни: Царства и Ядра сознания
Хотя понятия «чакры» (энергетические центры) на Руси не было известно, но присутствовало понятие о семи составах человека, или о Семионах (сказка «Семь Семионов»). А. Андреев пишет: «Им примерно соответствуют, хотя и не совпадают, Ядра сознания и Стогны.
