Александр Бойцов - Выдача преступников

336

См., напр.: Волженкина В. М. Выдача в российском уголовном процессе. С. 10.

337

Логический аспект этой схемы движения от анализа к синтезу составляет контекст общей дискуссии о праве, в ходе которой сложились следующие подходы к его пониманию: социологический, или функциональный (деятельность физических и юридических лиц), генетический (запрограммированность определенных общественных отношений как правовых) и нормативный (совокупность формально определенных и гарантированных государством общеобязательных норм). Нормативный подход фиксирует органическую связь права с государством, генетический – переносит акцент на материальный источник государственной воли, на динамическую связь права и обусловливающих его реалий, социологический – ориентирован на право в действии, на связь правовых нормативов с фактическим поведением людей. При всех положительных моментах каждый из указанных подходов все же односторонен. Поэтому возникает потребность восстановить на более широкой теоретической основе расчлененное анализом единство всех правовых свойств и с помощью синтеза представить право как целое, показав суть взаимодействия всех его сторон, место и меру каждой из них. Охватить на более высоком уровне осмысления весь комплекс правовых явлений в целостности выделенных подходов позволяет понятие «правовая система», функциональный аспект которой акцентируется понятием «механизм правового регулирования» (Кудрявцев В. Н., Васильев А. М. Право – развитие общего понятия // Советское государство и право. 1985. № 7. С. 3–13).

338

Будучи неразрывно связанными, позитивная и ретроспективная ответственность находят, таким образом, свое выражение в одной и той же норме уголовного закона. Подобная дихотомия – неотъемлемое свойство любой правовой нормы. Истоки ее в двуемирии, сложившемся в жизни: мире права и мире бесправия. Именно она соединяет в одном образе (или фразе, юридическом тексте) «нет» и «да», должное и сущее, желаемое и действительное, фантазию и реальность, добропорядочные намерения и низкие страсти, созидание и разрушение, жизнь и смерть, правовую (книжную) культуру и хаос бытия. Именно бинарность нормы с ее двуадресностью связывает две «оптики» права, наделяя нас стереоскопическим правовым зрением. Именно в дихотомии с ее сплавом противоположностей ключ к разгадке нормы, позволяющий вывернуть действительность наизнанку и показать ее обратную сторону.

339

Впервые вывод об обязательности признаков места и времени в составе каждого преступления был обоснован нами в работе, посвященной пределам действия уголовного закона (см.: Бойцов А. И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. СПб., 1995. С. 5–33), а в более поздней работе этот вывод получил прикладное значение применительно к преступлениям против собственности (см.: Бойцов А. И. Преступления против собственности. СПб., 2002. С. 84–87).

340

Не случайно кибернетика как наука о законах управления рассматривает в качестве исходной и относительно простой структуры, положенной ею в основу анализа все более сложных структур управления, структуру замкнутой циклической связи четырех элементов: регулятора, управляющих сигналов, управляемого объекта и сигналов обратной связи.

В процессе взаимодействия права (регулятора) с управляемым объектом (физическим или юридическим лицом) происходит передача информации от первого ко второму. Обратно поступает информация о выполнении регулятивных предписаний. Состояние этой системы определяется значениями переменных ее составных элементов, главным из которых и определяющим значение других является поведение управляемого лица, обладающего свободой реагирования на правовые веления (соблюдать, не соблюдать, соблюдать в какой-то части и т. д.), ибо жизненный путь личности – это история отклоненных альтернатив. Информация о несоблюдении правовых предписаний переводит систему из одного состояния в другое: сохраняя основную программу позитивного функционирования, она приводит в соответствие с новыми условиями охранительную подсистему. Это свидетельствует о том, что основные элементы и основная структура процесса регулирования не только стремятся к сохранению, но и способны нейтрализовать дезорганизующие их факторы, имея внутри себя контрэлементы и контрзвенья по отношению к нарушающим их действиям.

Перевод системы в новое состояние путем воздействия на ее переменные – это и есть управление, алгоритм которого на языке уголовного права выглядит следующим образом: уголовно-правовая норма (информация о модели требуемого от лиц поведения уголовное правоотношение между правосубъектным лицом и государством правоприменительный акт (соответствующее норме поведение лица) информация о юридически значимом несоблюдении уголовно-правовых предписаний уголовно-правовая норма (информация о программе действий для суда уголовное правоотношение между государством в лице суда и преступником правоприменительный акт (соответствующее норме действие суда). Такова уголовно-правовая система управления, состоящая из подсистем, их элементов и структурных взаимосвязей, системообразующим фактором которых является механизм уголовно-правового регулирования, характеризующий ее в функциональном ракурсе. Именно механизм уголовно-правового регулирования позволяет раскрыть бытие уголовного права с учетом взаимосвязи всех его элементов, в системе которых позитивноретроспективная природа уголовно-правовых мер воздействия сопрягается с дихотомической структурой уголовно-правовых норм и регулятивно-охранительным характером уголовных правоотношений.

341

Козлихин И. Ю. Идея правового государства: История и современность. СПб., 1993.

342

Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. Т. II. СПб., 1905. С. 391.

343

Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. Т. II. СПб., 1896. С. 379.

344

Панов В. П. Международное уголовное право. Учебное пособие. М., 1997. С. 8.

345

Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. Т. II. СПб., 1883. С. 349.

346

Монтескье. О духе законов. СПб., 1900. С. 495.

347

Резолюция Варшавской конференции 1927 г. RiDp. 1928. № 1. С. 13.

348

Коркунов Н. М. Опыт конструкции международного уголовного права // Журнал гражданского и уголовного права. 1889. № 1.

349

Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право. Часть Общая. СПб., 1911. С. 338.

350

ГефтерА. В. Европейское международное право. СПб., 1880. С. 72.

351

Цит. по: Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов. Т. II. СПб., 1883. С. 353.

352

Там же. С. 384.

353

Там же. С. 384–385.

354

Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов. В 2 т. Т. II. СПб., 1905. С. 394.

355

Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986. С. 177.

356

Общая часть уголовного права. М., 1946. С. 71.

357

Стремление положить этническую принадлежность в основу национальной юрисдикции и доктринально ее объяснить наблюдалось, пожалуй, только в Германии (см.: Лист Ф. Международное право. Юрьев, 1909. С. 131–132; Кузнецова Н., Венцель Л. Уголовное право ФРГ. М., 1980. С. 54–63).

В частности, закон об имперской и государственной принадлежности 1913 г. утвердил национальное единство немцев в пределах империи и за ее границами. УК ФРГ в редакции 1975 г. вслед за Конституцией ФРГ также вместо понятия «гражданин ФРГ» оперирует понятием «немец» (Deutscher), каковым является по смыслу ст. 116 Основного закона «каждый, кто обладает немецким гражданством, или кто нашел убежище на территории Германской империи по состоянию ее на 31 декабря 1937 г. в качестве беженца или изгнанника германского происхождения, или его супруга или потомок». На первых порах эта позиция исторически оправдывалась стремлением защитить значительное количество немцев, большими массами покидавших отечество и в течение нескольких столетий расселившихся по всей Западной Европе и в западных губерниях России. С возникновением же «второй империи» германское двуподданство стало служить культивированию пангерманизма; во времена «третьего рейха» оно приобрело откровенно расистский характер, а после Второй мировой войны идея «общегерманской государственной принадлежности» несомненно отражала геополитические притязания (небезосновательные, как показала история) на воссоздание единой Германии. После объединения Германии она обеспечила возможность привлечения к ответственности ряда высокопоставленных руководителей бывшей ГДР за деяния, относящиеся по времени их совершения к периоду ее существования в качестве самостоятельного государства.