Остров, одетый в джерси - Востоков Станислав Владимирович
Наянго повернулся к Кумару.
— А ты откуда? — спросил он. — Не из Китая?
— Скажу тебе прямо и честно, — ответил Кумар, — я не из Китая, а из индийского города Бомбей. А по религии я джайн.
— Ва! — сказал Наянго, потому что никогда раньше о такой религии не слышал.
Выяснив, кто откуда, мы стали сдавать тарелки. Олуэн внимательно их оглядывала. Все ли съедено? Всем ли понравилась еда?
Съедено было все.
— Ну и как? — Олуэн подозрительно посмотрела на нас. — Вкусно?
— Оф коз! — ответили мы хором.
В этот момент дверь открылась, и на пороге появился профессор.
Студенты насторожились. Что могло заставить Фа спуститься в нашу столовую? Профессор догадывался, что мы удивлены его приходом и поэтому улыбался.
Оказалось, что у Фа, как у Луны, есть две стороны — темная и светлая. И сейчас он повернулся к нам своей светлой стороной. Он был похож на английского Деда Мороза, который приготовил большой сюрприз, но пока его не показывает.
— А вот вам новый товарищ! — сказал Фа и ввел в столовую человека, который стать нам товарищем никак не мог.
Строгий деловой костюм вновь прибывшего резко контрастировал с ярким красно-зеленым галстуком. Этот человек, как и Наянго, был африканцем.
Пришелец вскинул левую бровь и внимательно оглядел собравшихся.
— Доктор Кахремере Стоми, — представил Фа. — Секретарь общества охраны природы Конго, специалист по бонобо.
Мы понимали, что нужно поздороваться, но не могли выдавить из себя нужных слов. Доктор вытер белым платком черный блестящий лоб и издал громкое: «У-у-ух!».
— Вам надо пройти в свою комнату, — сказал Фа.
Он взял доктора Стоми под локоть, и вместе с ним покинул столовую. Следом, гремя ключами, в коридор вышла Олуэн.
Наконец тяжелые шаги заглохли где-то наверху.
— Я не понял, — удивился Наянго, — этот специалист учить приехал или учиться?
— Чему ж его учить, если он — доктор? — развел руками Кумар.
— В Ассаме, знаешь, как говорят? — ответил Мриген. — Повторение — мать учения!
— А у нас по-другому говорят, — заметил я.
— Как?
— Семь раз отмерь, один раз отрежь! Мы еще не знаем, какой он доктор. Может он — терапевт? А теперь хочет на биолога переучиться.
— Ну что ж, — согласился Мриген. — У нас в Ассаме говорят: «Ученью годы не помеха!»
— В Бомбее тоже так говорят, — вставил Кумар. — Но вот что такое бонобо?
— Наверное, болезнь, — ответил Наянго. — Вроде бери-бери, но только опаснее.
Однако Кахремере Стоми, сам того не зная, всех нас обманул. Он оказался доктором, который животных лечит. Ветеринаром.
19 (1Део1(гл. 19) (1Томи2 (гл. 19) (Кумар_(гл. 19)
На следующее утро я увидел в столовой третьего африканца.
С ним, конечно, следовало бы поздороваться и познакомиться. Но сделать это было нельзя, потому что слуховые органы новичка были закрыты наушниками плеера.
Я подошел к своему столу, за которым уже сидели Наянго и Стоми.
— Доброе утро! — сказал я, отодвигая стул и усаживаясь.
— Твоя правда, — кивнул Наянго, — хорошее утро! Меня уже больше не пучит!
Стоми, оторвал голову от бутерброда и, не прекращая жевать, задумчиво взглянул на меня. При каждом взмахе челюстей мышцы на его скулах вздувались словно бицепсы.
Не дождавшись от Стоми ответа, я начал насыпать в тарелку овсянку и заливать ее горячим молоком.
Тщательно вытерев губы салфеткой, Стоми сложил ее корабликом и поставил в центр стола. После чего, не глядя на меня, сказал:
— Бонжур!
Моя тарелка поплыла вместе с овсянкой к краю стола.
— Почему ты говоришь по-французски? — спросил Наянго.
— Э-э-э! — удивился Стоми. — Что, я не могу говорить по-французски?
— Нет, — ответил Наянго. — Ты находишься в Англии и должен обращаться ко всем по-английски. Зашел утром, скажи: «Гуд морнинг!». Вот слышал, как Стас сказал?
— Я английским владею слабо, — оправдывался Стоми. — В Конго все с детства французский учат. Кроме того, я ведь во Франции учился, в ее столице Париже.
— А вот мы интересуемся, — спросил Кумар, — что такое бонобо? Некоторые, вот, думают, что это болезнь.
— Э-э-э! — удивился Стоми. — Вы не знаете, кто такие бонобо?
Он хлопнул по столу ладонью и засмеялся.
Так образованные люди смеются над теми, кто не знает, что Земля — шар.
Моя овсянка снова поползла к краю стола. Я поймал ее и вернул на место.
Смех Стоми тем временем перешел в плач, слезы покатились из его глаз хрустальными горошинами.
Но неясно было, что это — слезы удивления или, наоборот, печали о том, что мы не знаем о бонобо.
Наконец Стоми осушил лицо свежей салфеткой и, раз! — свернув из нее еще один кораблик, поставил его рядом с первым.
— Ну, насмешили! — сказал он. — Бонобо — это карликовый шимпанзе. Шимпанзе-то знаете?
Строгие лица вокруг чуть наклонились и махнули бровями, показывая, что шимпанзе мы, конечно, знаем.
— О! — обрадовался Стоми. — Они шимпанзе знают! Се формидабль!
Он снова хотел засмеяться, но Наянго его предупредил:
— Ты рассказывай, не отвлекайся.
— Бонобо — это такой же шимпанзе, только ростом меньше и лицо у него, — Стоми провел ладонями по лицу, как бы надевая невидимую маску, — черное. Се анималь э тре рар.
— Слушай, — рассердился Наянго, — ты по-человечески говорить можешь? Тебя серьезные люди слушают, а ты к ним по-французски обращаешься. Что они могут о тебе подумать?
— Я в школе французский учила, — вдруг сообщила Ханна.
— Что же он сказал? — спросил Наянго, огорчаясь, что кто-то кроме Стоми владеет французским.
— Не знаю. Мы в школе только песню про капризного котенка учили. Если интересно, могу спеть.
— Видишь, — Наянго повернулся к Стоми, — люди тебя не понимают. А ведь они все с высшим образованием. Университеты окончили.
На самом деле никто из нас, кроме Ханны, университетов не кончал. Однако после слов Наянго лица у всех сразу стали задумчивыми и проницательными. А уж Наянго выглядел кандидатом наук. Это я позже узнал, что он — лесник.
— Говори по-человечески! — потребовал Наянго. И вдруг добавил. — Томи!
Стоми, неожиданно превратившийся из человека с редким аристократическим именем в банального Томи, на несколько секунд онемел. Что люди могут подумать о человеке, которого зовут подобным образом? Отсюда и до Тома не далеко. А это, как известно, распространенная кличка котов.
Бывший Стоми посмотрел на Наянго так страшно, что, окажись на его месте кто-нибудь другой, он бы наверняка окаменел. Но Наянго-то был лесником. Он каждый день встречался со львами-леопардами и к ужасным взглядам имел иммунитет.
— Чего смотришь? Ты давай рассказывай, — сказал он и добавил с нажимом. — ТОМИ!
Таким образом Наянго окончательно закрепил за доктором случайно появившееся прозвище. Однако спорить с Наянго доктор не стал, понимая, что этим только усугубит ситуацию.
Томи вздохнул и стал рассказывать по-английски. Правда, иногда он, сам не замечая, переходил на французскую речь, но Томи уже не останавливали, и о сказанном приходилось догадываться по общему смыслу.
— Я живу и работаю в Киншасе, — сказал Томи. — Это столица нашего великого государства Конго!
При этих словах Томи поднял подбородок и расправил плечи. Сразу стало понятно, что он любит свою страну и гордится ею.
— Наше государство Конго о-о-очень большое. Оно раскинулось в западной части Африки, имеет богатую флору и фауну.
Слушая Томи, мы мысленно перенеслись в большую страну Конго и принялись любоваться ее удивительной фауной, попутно нюхая богатую флору.
— В Конго, — продолжил Томи, — водятся самые интересные африканские животные: гориллы и шимпанзе. Кроме того, встречаются слоны.
— А леопарды? Леопарды в Конго встречаются? — спросил Наянго. Он, разумеется, считал, что самые интересные животные водятся в его стране, в великой Нигерии. — А бывают ли у вас носороги?
