Николай Плавильщиков - Гомункулус

От росянки Дарвин перешел к другим насекомоядным растениям. В конце концов он узнал все секреты этих растений. Они ловили тем или иным способом насекомых и выделяли из листьев особую жидкость, похожую на желудочный сок животных. Они переваривали на листьях пойманных насекомых и всасывали белковые вещества. Этим способом насекомоядные растения пополняли недостаток азотистых веществ в их обычном питании — всасывании корнями почвенных растворов.

Росянка оказалась великолепным примером для дарвиновой теории. Столь блестящее приспособление, столь удачные результаты длительного отбора!

Прошло десять лет со дня выхода в свет «Происхождения видов». Весь культурный мир знал теперь Дарвина, старика с длинной седой бородой и нависшими над грустными глазами бровями. Весь культурный мир слыхал о том, что животные и растения изменяются, что один вид может с течением времени превратиться в другой, что животные произошли от какого-то общего предка.

А человек? От кого произошел он?

Такой вопрос раздавался все чаще и чаще. В своем «Происхождении видов» Дарвин писал, что человек не является исключением из общего правила, но и только. Нужно было сказать больше: как развился человек из низшей формы. Нужно было показать, что человек является наиболее высокоорганизованным животным, а главное — животным, обладающим высшим разумом. Конечно, нужно было показать и еще очень важный момент: как и почему человек оказался тем, что он есть. Но этого Дарвин разъяснить, понятно, не мог: он и представления не имел об учении Карла Маркса.

— Человек — это падший ангел, — уверял Лайель.

— Человек… Нет, я никогда не соглашусь с тем, что он просто животное по своему происхождению. Душа человека божественна! — доказывал Уоллес, отстаивавший «божественное происхождение» если уж не для тела, то хотя бы для души человека.

Дарвину было очень важно, чтобы такие известные ученые, как Лайель, приняли его теорию происхождения человека. Доказательств и фактов о происхождении человека от какого-нибудь животного предка в его распоряжении сначала было очень мало. Поэтому он долгое время и не писал об этом.

Годы шли. Наука добыла ряд новых фактов. Многое в теории Дарвина было разработано и дополнено учеными всего мира. Англичанин Гексли написал книгу «Место человека в природе», в которой доказывал, что строение тела человека и обезьяны шимпанзе почти одинаково. Немец Геккель выпустил в свет книгу, в которой говорилось, что человек произошел от животного предка.

Наука все ближе и ближе подходила к разрешению вопроса о происхождении человека. Творец теории естественного отбора не мог больше молчать. Дарвин начал писать книгу о происхождении человека.

Человек имеет ряд признаков, сближающих его с обезьянами. Вполне понятно, что и сравнивать человека Дарвин стал именно с этими животными.

Смех и плач человека, выражение его лица в те или иные минуты жизни дают богатый материал. Дарвин многое изучил на своих детях. Он внимательно следил за тем, как плачет ребенок, следил за смеющимся ребенком.

Многое оказалось схожим с тем, что можно наблюдать и у обезьян. Всякий, кто видел обезьяну, знает это. А кто видел человекообразных обезьян — шимпанзе, оранга, — тот и подавно согласится, что между ними и человеком внешняя разница не так уж велика.

Скелеты (слева направо): гиббона, оранга, шимпанзе, гориллы, человека.

Впрочем, все эти данные о плаче и смехе Дарвин не включил в свою книгу о человеке. Их собралось так много, что он издал их отдельной книгой, дополнявшей книгу «Происхождение человека».

Книга вышла. В ней говорилось о том, что человек по своему происхождению — животное. Указывалось, что сближает его с теми или другими животными. Перечислялись признаки, особенности строения, унаследованные человеком от его диких предков.

Эти особенности сохранились у человека и теперь, хотя они ему и совсем не нужны, иногда даже вредны. Червеобразный отросток слепой кишки — остаток когда-то сильно развитой слепой кишки у предков человека. «Зуб мудрости», которым мы не жуем, маленькая складочка во внутреннем углу глаза — «третье веко», мышца, которой можно приводить в движение ушную раковину… Много разных остатков от животных предков унаследовал человек.

Зародыш человека похож на зародышей других млекопитающих животных, а в самом начале своего развития он похож даже на зародыш рыбы.

Дарвин привел длинный ряд фактов. И все они говорили о том, что предки человека были животными.

Книга вышла из печати. Но она не имела большого успеха у широкой публики. Читатели были разочарованы.

— Ничего нового! Да я и раньше слышал, что человек произошел от обезьяны.

— Ну вот! Все это я слышал и раньше. Старые песни…

Вот что говорили, когда прочитали книгу. Публика ждала от книги чего-то совсем другого. Рассказ, что человек произошел от животного предка, никого не мог удовлетворить. Все уже давно (это «давно» насчитывало какой-нибудь десяток лет) привыкли слышать и говорить о том, что человек произошел от обезьяны.

Противникам Дарвина не пришлось особенно нападать на новую книгу. Она была естественным продолжением «Происхождения видов», а в нападках на ту книгу они уже успели истощить весь запас своего остроумия, своих доказательств.

Священники всех церквей и религий ворчали, но они давно уже заявили, что Дарвин — безбожник. И теперь ворчали просто по привычке.

Годы шли, силы Дарвина ослабели. Иногда он чувствовал себя совсем разбитым только оттого, что долго смотрел на какое-нибудь дерево в саду. Он часто и по многу дней проводил в постели. И все же он продолжал свои опыты и наблюдения над растениями. Его сын Фрэнсис помогал ему в этих работах: нередко заменял отца у рабочего стола или в теплице.

Когда-то давно Дарвин написал статью о том, что земляные черви способствуют образованию чернозема. Затаскивая в почву частицы растений, черви накапливают там слои перегноя. Во время рытья своих норок они перемешивают слои почвы. Не будь земляных червей, отмершие части растений так и лежали бы на поверхности. Никакого слоя перегноя в почве не получилось бы. Черви создают перегнойные слои почвы, они — создатели чернозема.

Дарвин всегда любил геологию. Чернозем и геология не так уж близки друг к другу, но все же и то и другое входит в науку о Земле. И Дарвин с большим удовольствием занялся писанием книги о земляных червях и перегное: это так напоминало ему далекую молодость и занятия геологией.

Книга о черноземе была его последней книгой.

Зимой 1882 года Дарвин совсем расхворался. То и дело он терял сознание из-за сердечных болей. Он никуда не выходил из дома, и к нему никого не пускали.

17 апреля он был еще на ногах. Его сын Фрэнсис на время уехал из Дауна, и Дарвин сам проделал очередной опыт над растениями.

19 апреля он умер. Незадолго до смерти он сказал:

— Я совсем не боюсь умирать.

Это были его последние слова.

Английский парламент постановил, чтобы Дарвин был похоронен в Лондоне. В грандиозном здании Вестминстерского аббатства англичане хоронят своих знаменитых людей. Там похоронены ученые, писатели, политические деятели. Там похоронили и Дарвина, неподалеку от могилы Ньютона.

После Дарвина осталось хорошее наследство. Часть своих денег он завещал на издание списка цветковых растений всего земного шара. Это была благодарность ботанику Гукеру, талантливому и неутомимому распространителю идей Дарвина.

О том, каков был этот список растений, можно судить по его рукописи. Она весила одну тонну!

Чарлз Дарвин в саду.

«Не хочу дедушку-обезьяну»

Его судьба очень интересна. Из школьного учителя и землемера он сделался путешественником, линейку учителя и астролябию променял на охотничье ружье и сачок энтомолога. Чуть было не вырвав пальму первенства из рук Дарвина, он сделался позже его последователем и страстным защитником, но не до конца: кое в чем он никак не хотел согласиться с Дарвином.

Его не готовили ни к научной карьере, ни к должности врача, ни к проповеднической кафедре. У его отца было много детей и мало денег, и четырнадцатилетнего Альфреда Уоллеса отправили в Лондон обучаться ремеслу. Какому — все равно, лишь бы оно кормило.

Альфред сделался землемером. Но не успел он ознакомиться со всеми тонкостями обращения с астролябией и землемерной цепью, как попал в ученики к часовому мастеру.

И здесь он не доучился до конца: его хозяин закрыл свою крохотную мастерскую. Тайна часового механизма осталась неразгаданной, а разобранные часы — несобранными: Уоллес успел научиться только разбирать часы.