Николай Плавильщиков - Гомункулус
— Да, — шептал Кювье, — так могло быть… Так и было…
«В мире происходил ряд перемен, обусловленных изменениями свойств окружающей среды. Следовательно, на земле имели место повторные катастрофы, выдвигавшие сушу из моря, и надо полагать, что не раз суша покрывалась водой… Эти повторные отступления и вторжения не все были медленны; наоборот, большая часть катастроф, их вызвавших, была внезапной, и это легко доказать, в особенности в отношении последней из них, которая двойным движением затопила, а затем осушила наши современные континенты или по крайней мере большую часть их. Она оставила в северных странах трупы крупных четвероногих, которых окутали льды и которые сохранились до наших дней вместе с кожей, шерстью и мясом. Если бы они не замерзли тотчас же после того, как погибли, гниение разложило бы их. С другой стороны, вечная мерзлота не распространялась раньше на те места, где они были захвачены ею, ибо они не могли бы жить при такой температуре. Стало быть, один и тот же процесс и погубил их и оледенил страну, в которой они жили. Это событие произошло внезапно, моментально, без всякой постепенности, а то, что так ясно доказано в отношении этой последней катастрофы, не менее доказательно и для предшествовавших».
Ихтиозавры.
Так родилась на свет знаменитая в свое время теория катастроф.
Земля пережила ряд переворотов, внезапных и ужасных. Разом появлялись новые материки, мгновенно затоплялись океаном старые. Гибли все животные данной местности, а когда все снова приходило в порядок, снова появлялась жизнь. Пять — шесть тысяч лет назад произошла последняя катастрофа. Она уничтожила некоторые тогдашние материки и острова, уничтожила живших там мамонтов и мастодонтов, уничтожила всех животных. А потом эти места заселили другие животные.
Жизнь Земли шла скачками. Нет поэтому и связи между животными, нет переходов между ними. Исчезли мегатерий и мастодонт, их заменили коровы и лошади.
— Откуда они взялись?
— Пришли из соседних мест. Не вся Земля сразу подпадала под действие катастроф. Акт творения был один! — отвечал Кювье, твердо помня библейский шестой день творения.
Кювье мало смущали такие сказочные переселения животных. А ведь еще за пятьдесят лет до этого русский ученый М. В. Ломоносов в своем рассуждении «О слоях земных» (1763) очень критически относился и к катастрофам, приводившим к гибели животных чуть ли не на целых материках, и к переселениям животных за тысячи километров. Он писал: «…пускай слоны могли до наших мест достигнуть, будучи животные великие и к дальним путешествиям способные… но большего удивления достойны морские черепокожие (то есть улитки и ракушки. — И. П.), к переселению и переведенству неудобные гадины, кои находят окаменелые на сухом пути, в горах лежащие к северу, где соседственные моря их не производят, но родят и показывают воды, лежащие под жарким поясом в знатном количестве».
Скелет мастодонта.
Мастодонт.
Не чудовищные катастрофы уничтожали сразу миллиардами животных и растения, и не в переселениях нужно искать объяснений. «Посему следует, что в северных краях в древние века великие жары бывали, где слонам родиться и размножаться можно было, а потому и остатки их, здесь находящиеся, не могут показаться течению натуры противны». Изменялся климат, изменялся и животный и растительный мир. Не нужно придумывать катастрофы и переселения, все было гораздо проще.
На много десятков лет опередил М. В. Ломоносов свое время: задолго до появления «теории катастроф» он показал ее ошибочность.
Д’Орбиньи, ученик Кювье, был менее привержен к библейским истинам, чем его учитель. Он утверждал, что после каждой катастрофы следовал новый акт творения. Это было все же логичнее, чем утверждения Кювье, хотя и не совсем вязалось с библией. Очевидно, д’Орбиньи был уже несколько заражен вольнодумством.
6Это были замечательные годы (1810–1812): «теория катастроф», книги об ископаемых и в заключение всего — «теория типов». Та самая теория, которая вознесла Кювье на высоту, редко доступную даже для крупного ученого.
— Линней не дал естественной системы животных. Вот вам моя! — И Кювье развернул перед изумленными учеными свою систему животного мира.
— Не увлекайтесь внешностью. Важнее то, что спрятано в глубине.
Кювье не сомневался в огромной роли нервной системы в жизни животного: организация животного тесно связана со сложностью строения нервной системы. По строению этой системы он и разделил всех животных на четыре группы. Переходов между этими группами нет (так полагал Кювье): каждая из них представляет особое «ответвление», каждая из них — нечто вполне обособленное.
Так появились четыре группы, четыре типа: позвоночных, моллюсков, членистых и лучистых.
В число «позвоночных» попали все те животные, которых мы и сегодня называем позвоночными. Правда, в наше время позвоночные уже не «тип», а только подтип типа хордовых. Но это не столь уж существенная поправка, а во времена Кювье о хордовых и представления еще не имели.
К «моллюскам» Кювье отнес, кроме моллюсков, и кое-кого совсем не моллюсков. Он посчитал за моллюсков даже усоногих раков: его смутила раковина, и знаменитый зоолог не сумел узнать в «морской уточке» ракообразное. И эту ошибку можно было бы простить: кто не ошибался с усоногими раками! Но… ведь Кювье предупреждал, что внешность обманчива, что скрытое «в глубине» важнее. Пусть у «морской уточки» есть раковина, пусть членистые конечности рачка останутся без внимания исследователя. А нервная система? Те самые органы, которые Кювье считал самыми важными, — как же они? Ведь нервная система «морской уточки» совсем не такая, как у моллюсков, и она должна была навести Кювье на размышления.
И вот… «внешность» подвела.
«Членистые» — современные членистоногие, а кроме того — кольчатые черви: ведь их тело также членистое. Такому объединению удивляться не приходится. Если в наши дни многие зоологи считают кольчатых червей особым типом животных, то другие зоологи соединяют их вместе с членистоногими в один тип «членистых», то есть повторяют группу Кювье.
Наконец, к «лучистым» Кювье отнес всех остальных беспозвоночных. Здесь оказались и кишечнополостные, и иглокожие, и инфузории, а кроме них — плоские и круглые черви и некоторые иные животные из беспозвоночных. Эта группа оказалась лишь немногим лучше линнеевских «червей».
Свои «ответвления» Кювье разбил на классы, отряды и семейства. Он дал систему, куда более близкую к действительности, чем Линней, но думал, что «ответвления» — нечто ограниченное. Каждый «тип» замкнут, переходов между ними быть не может.
«Животное не может быть сразу и хищником и травоядным, а переход и есть нечто среднее», — вот ответ Кювье на вопрос: «А нет ли переходов между типами?»
И все же… Слово — «ответвление» означает ветвь от чего-то, значит, есть какой-то «общий ствол». Кювье не допускал такого «ствола», не допускал ничего общего и все-таки не сумел найти точного названия для своих четырех групп. Свои «ответвления» он расположил по порядку, а из него видно, что организация животных усложняется от группы к группе. Жизнь не хотела укладываться в надуманные схемы, и, утверждая, что «группы» (типы) резко обособлены, Кювье, сам того не желая и не замечая, показывал обратное.
«Теория типов» составила эпоху в зоологии. Эта теория легла в основу и современной классификации, пусть и в сильно измененном виде.
А государственная деятельность шла своим чередом. Кювье был и инспектором школ, и президентом Комитета внутренних дел, и членом Совета. Он и при Людовике XVIII остался на своих должностях, прибавив к ним новые. В эпоху жестоких гонений на бонапартистов он всячески старался смягчить преследования, которым подвергались сторонники Наполеона. Он устроил даже так, что закон о так называемых превотальных судах, направленный против бонапартистов, не прошел. А ведь именно он, Кювье, государственный комиссар, должен был защищать его в Совете. В 1818 году Ришелье так запутался в своих собственных интригах, что все министры подали в отставку. Ришелье мало обеспокоился этим, стал набирать новый «кабинет» и пригласил в него Кювье. Ученый отказался от этой чести, доказав своим отказом, что он не был уж столь беспринципен, как могло показаться. Но отказ был скорее вызван предусмотрительностью и расчетливостью Кювье: он не хотел рисковать своей репутацией, войдя в состав «кабинета» такого человека, как Ришелье.
В том же году Кювье получил кресло «бессмертного» в академии.
«Животное царство» было напечатано в 1817 году. Эти толстые тома — ценнейшее из всего, сделанного Кювье, и кресло «бессмертного» — совсем небольшая награда за колоссальный труд.
