Джеймс Смит - Старина четвероног
Вырожденец?! Беженец, ушедший от конкуренции в глубины?! Только не целакант!
К великому сожалению, второй экземпляр оказался самцом. Я, разумеется, мечтал о самке с икрой. Мечта не осуществилась до сих пор. Изучая рыбу, я отметил много особенностей, но это уже более специальный разговор.
На то, чтобы подготовить и выпустить научную публикацию, требуется известное время. Так, в 1939 году прошел месяц, прежде чем в «Нэйчер» появилось мое первое сообщение о целаканте, и еще месяц, пока я получил экземпляр журнала. В 1953 году мы с женой сели за работу 2 января, два дня спустя после нашего возвращения, и усердно трудились субботу и целое воскресенье. 6 января рукопись на семи страницах и фотографии послали авиапочтой. Материал был напечатан в «Нэйчер» от 16 января, а 19 числа этот номер лежал на моем столе — и не только на моем, все заинтересованные ученые мира его получили. Новые времена!
От Ханта шли письма с новостями. Через несколько дней после нашего вылета с Коморских островов состоялась церемония вручения 50 тысяч франков. К сожалению, у меня нет подробного описания этого события. Хант сообщил, что были сделаны фотоснимки, и обещал прислать мне отпечатки, но тут разразился циклон, и связь прервалась. Во всяком случае, мы рассчитывали, что вручение такого крупного вознаграждения сыграет свою роль, и нетерпеливо ждали сообщений о новых экземплярах.
Вскоре Хант отплыл в Африку, потом снова направился на Коморские острова. По какому-то капризу судьбы, когда он вернулся на Паманзи, — всего через две недели после того, как я оттуда вылетел, — его захватил циклон. Сам Хант и его команда, несмотря на «страшную трепку», как он выражается, остались живы, но шхуна была разбита и затонула. Хант потерял все; впрочем, он предусмотрительно застраховал судно, и это позволило ему обзавестись новым. На некоторое время он прекратил торговлю в тех краях, но недавно я опять получил от него письмо из французских владений..
Попади мы в такой циклон, нам, пожалуй, не удалось бы так удачно завершить свое знакомство с Коморскими островами. Похоже, мы выбрались оттуда вовремя… Ураган произвел в селениях, на плантациях, в садах и лесах такие опустошения, что потребуется не один год упорного труда, чтобы возродить уничтоженное.
Я уже говорил про свою объемистую монографию — плод работы над остатками первого цел аканта; она была бы еще обширнее, если бы латимерию не забрали для экспозиции. Малания тоже немного пострадала, но полное исследование всех органов требовало многолетнего кропотливого труда. Это очень медленный процесс, связанный с тончайшими операциями. Наши знания об устройстве и жизни организмов — итог длительных интенсивных исследований, произведенных многими учеными. Сейчас уровень науки настолько высок, что доскональное изучение целого организма вряд ли под силу одному человеку. Ученые специализируются, и можно найти научных работников, которые всю жизнь посвятили исследованию какого-нибудь одного органа — скажем, глаза, или почек, или гипофиза, или печени.
Итак, у нас был почти полный экземпляр целаканта. Как использовать эту возможность лучшим образом? Разумеется, желательно, чтобы каждый орган изучал специалист, знающий о нем все или почти все по другим организмам. Ясно, один я не мог сделать эту работу. Сколько бы я ни знал о рыбах, нужны годы для освоения того, что известно о каждом органе в отдельности; не говоря уже о том, что это было бы с моей стороны эгоистично и неоправданно. Моя главная задача — «извлечь» из целаканта все наиболее ценное для науки. К тому же, поскольку место обитания как будто наконец определено, я мечтал продолжить свою фундаментальную работу — исследование рыб западной части Индийского океана.
Я сообщил свои соображения Южноафриканскому совету научных и промышленных исследований и предложил пригласить специалистов, которые приняли бы участие в комплексном изучении целаканта. Совет одобрил мое предложение.
И еще одна проблема. Мы располагали одним-единственным относительно полным экземпляром целаканта. А если не удастся найти других? Всестороннее изучение рыбы означает, что ее режут на части, расчленяют. Мне хотелось оттянуть эту процедуру, пока не станет ясно, что других экземпляров не будет. Лично я готов был ждать полтора года — период между муссонами. Если Коморские острова действительно родина целакантов, то за это время непременно поймают или хотя бы выследят еще особи. К тому же выяснилось, что некоторые органы не изучишь как следует, если они обработаны формалином, нужны совершенно свежие ткани, сохраняемые особым способом. В общем, для всестороннего исследования были необходимы новые экземпляры.
В итоге я опубликовал в «Нэйчер» от 28 февраля 1953 года статью о том, как важно, чтобы все органы, железы и выделения совершенно свежего экземпляра были исследованы специалистами.
Ученые во всех концах света откликнулись на эту статью, и моя жена смогла с их помощью подготовить сводный материал — детализированные инструкции, как сохранить целаканта, чтобы последующее изучение было предельно эффективным.
Продолжали поступать и другие письма самого различного содержания. Как и в случае с первым целакантом, нам часто писали религиозные люди. Кое-кто из них был потрясен тем, что такой человек, как я, способен злоупотреблять своим положением и вводить общественность в заблуждение разговорами о миллионах лет. Один человек— газеты отказались печатать его нападки — выпустил злобный памфлет, высмеивая мои взгляды. В некоторых посланиях очень живо описывалась моя кончина и загробная жизнь. Мне сообщали, что для человечества было бы лучше, если бы такие люди, как я, вообще не появлялись на свет; мне даже грозили расправой. Одна достойная жительница Грейамстауна пришла к нам и с возмущением показала номер хорошо известной английской газеты, где кто-то в довольно грубых выражениях «снимал шкуру» с меня. Она ожидала, что я напишу и сотру автора в порошок, и очень удивилась, когда я. рассмеявшись, сказал, что никогда не отвечаю на такие выпады и прошу ее не делать этого за меня. А через день или два эта добрая женщина радостно принесла мне новый номер той же газеты: кто-то другой сокрушил моего оппонента. Так чаще всего и бывает…
Офицер Британских военно-воздушных сил, который в войну побывал на Коморских островах, написал мне, что тогда приходилось трудно с продуктами и они (он просил меня не возмущаться) глушили рыбу взрывчаткой. Много необычных созданий являлось на свет из глубин; и теперь, увидев фотографию целаканта, он почти уверен, что эта рыба частенько им попадалась.
Потомки немца-миссионера, который в свое время жил около Килиманджаро, сообщали, что в тех краях и поныне обитают летучие драконы. Члены семьи миссионера много раз слышали о драконах от местных жителей, а один даже видел ночью зверя в полете. Я не оспаривал и не оспариваю возможности того, что подобное существо сохранилось до наших дней.
Автор другого письма описывал встречу с драконом на нашем южном побережье. Зверь оставил отчетливые следы, прежде чем исчез в густых зарослях; известили полицию, но дракона так и не удалось найти. Я думаю, это был легуан (большая южноафриканская ящерица).
О том, что видели целаканта, писали из многих стран. Американский солдат уверял, что целакантов очень много на рынках Кореи. Одна женщина с Бермудских островов сообщала, что ей предлагал целаканта местный рыбак. Меня укоряли за то, что я назвал рыбу в честь Малана, дескать, гораздо правильнее было бы увековечить имя островитянина, который ее поймал. Один гражданин США в письме о целаканте выражал сочувствие мне, живущему в столь ужасной стране. Он основывал свое представление об ЮАС на рассказах южноафриканского профессора, который у него гостил. Я ответил, что много лет назад слышал рассказ одного американца о его родине, после чего все мы благодарили бога за то, что живем в ЮАС.
А один американский ихтиолог писал: «Теперь я могу умереть счастливым: мне довелось увидеть, как американская общественность волнуется из-за рыбы!»
Передачу дурбанского радио приняли очень хорошо, хотя друзья шутливо упрекали меня в том, что я своим взволнованным рассказом заставил плакать многих слушателей. Во всяком случае, мой маленький сынишка был очень расстроен.
Открытие целаканта повлекло за собой неожиданные последствия. Во всем мире возрос спрос на книги о рыбах. Я когда-то послал образец чешуи первого целаканта в один американский музей. До сих пор его хранили в сейфе, теперь же экспонировали, и тысячи людей выстраивались в очередь, чтобы его увидеть. Видный член английского парламента, критикуя своего оппонента, обозвал его «целакантом» на том основании, что тот очень долго молчал и было сюрпризом обнаружить, что он еще жив. Последовал остроумный ответ: дескать, целакант живуч и вынослив и говорит лишь в тех случаях, когда ему есть что сказать…
