Джеймс Смит - Старина четвероног
Мне постоянно помогала основательная математическая подготовка, которую проходят далеко не все систематики. Я преуспевал так быстро, что вскоре любители- рыболовы стали обращаться ко мне за справками, мне приносили и присылали все больше рыб для определения. Соответственно росла и переписка; работа приобрела такой объем, что временами я просто терялся. Куда ни повернись, всюду ждет что-то новое и увлекательное; мое время было заполнено настолько, что мало-помалу я оставил все прочие развлечения.
Химия охватывает огромную область; от нее в очень большой мере зависит наша жизнь и промышленность. Предмет и методы любой науки непрерывно изменяются, словно кадры в кино, и если вы не хотите отстать, то должны отдавать своей науке все силы.
Глубоко увлеченный двумя столь различными и широкими областями науки, я оказался в трудном положении. Разумеется, в рабочее время я занимался только химией, как бы ни манила меня какая-нибудь новая рыба. Зато все мои свободные часы, все каникулы были посвящены рыбам. Я одновременно печатал публикации по ихтиологии и по химии; мне удалось издать три учебника по химии.
Университеты Южной Африки складывались под сильным влиянием шотландской системы образования, где делается упор на высокий уровень преподавания. Кроме того, развитие университетов определялось необходимостью готовить молодых специалистов по отраслям, которые играли первостепенную роль в быстрорастущей экономике.
Научные исследования занимали в южноафриканских университетах второстепенное и не очень надежное положение. Сотрудникам платили обычно за выполнение их прямых обязанностей, то есть за преподавание, и хотя официально исследовательская работа поощряется, каждый, кто будет уделять ей чересчур много времени, рискует услышать обвинение в недостаточном внимании к своим основным обязанностям. Считалось странным и даже предосудительным, что человек преподает один предмет, а исследования ведет в совершенно другой области. Когда я занимался первым целакантом, мне недвусмысленно сообщили, что ректор университета вправе предложить своим подчиненным воздержаться от научных исследований даже в свободное время, если он считает, что это занятие снижает эффективность преподавания. Все это, конечно, разумно. Как правило, никто не может быть слугой двух господ, во всяком случае, долгое время.
На протяжении многих летя (следствие восточноафриканской кампании) страдал от недугов, которые ставили в тупик моих врачей. Эскулапы лишили меня зубов, гланд и аппендикса. Однако у меня нет никаких недобрых чувств к тем, кто принимал участие в этой вивисекции, напротив, я даже благодарен им за то, что они не заинтересовались другими органами. Не видя иного выхода, мы с женой решили искать исцеления в здоровой пище, и несколько лет я осваивал новый образ жизни; поэтому я и смог вынести лишения трудных экспедиций в тропических водах, которые увенчались приобретением второго целаканта.
К 1930 году самая обширная коллекция южноафриканских рыб была в Кейптаунском музее, ее собрал и частично обработал покойный Дж. Д. Ф. Джилкрист [2].
На основе этой коллекции большую монографию написал К. Бэрнэрд, заместитель директора Южноафриканского музея, в то время ведущий специалист по рыбам Южной Африки [3].
На востоке Капской провинции местные музеи были в Грейамстауне, Порт-Элизабете, Ист-Лондоне и Кинг — Вильямс-Тауне; их штаты состояли из одного заведующего, который выполнял административные функции, занимался наукой и был консультантом по всем вопросам. И поэтому все заведующие с радостью принимали мои услуги (я был почетным хранителем ихтиологических коллекций этих музеев), я регулярно их навещал, и они сохраняли или присылали мне для исследования редких рыб.
Я пытался убедить команды рыболовных траулеров в том, как важно выискивать необычных рыб в улове, особенно среди «сорной» рыбы. Но мое предложение не очень увлекало рыбаков, понадобился более тесный контакт. Пришлось самому переносить невзгоды плавания на маленьких траулерах по бурным морям Южной Африки. Часто из-за морской болезни я еле карабкался по скользкой, качающейся палубе, разбирая то, что забраковали рыбаки.
Но зато теперь я уже не был для них чужаком, который сидит на берегу в уютном музее, предоставляя им грязную работу, и безразличие сменилось интересом, даже энтузиазмом.
Я выходил в море на мелких суденышках, ведущих ярусный[4] лов вместе с жителями побережья ловил неводом. Навещал уединенные маяки, рыбачьи домики, склады и всюду говорил о рыбе, рыбе, рыбе… На все это уходило немало времени и усилий, но они окупались непрерывным потоком сокровищ.
Изучение рыб не оставляет человеку много свободного времени, даже если это занятие не совмещается с другими. Тем не менее, мне в самом начале моего увлечения удалось прочесть кое-что об ископаемых рыбах, и с тех пор я старался урвать часок-другой, чтобы исследовать этот захватывающий, новый для меня древний мир. Я получил общее представление о видах, которые жили и вымерли до нашей эры, и эта область науки показалась мне чуть ли не самой занимательной. У меня было много дел, и я не мог по-настоящему отдаться этому увлечению. Но все же загадочные представители далекого прошлого постоянно занимали мой ум, я буквально страдал от того, что они навсегда исчезли и их никто больше не увидит. Хорошо еще, что ископаемые рыбы сравнительно редкая находка в большей части Южной Африки. Если бы было иначе, я, наверное, все забросил бы ради них.
Таким образом, до 1938 года я словно нарочно готовил себя к появлению первого целаканта. Я поддерживал тесный контакт с музеями, установил теплые личные отношения с командами траулеров и рыбопромысловыми фирмами, хорошо знал многих рыболовов-любителей (ведь я и сам был в их числе). И в моем мозгу не только копились и быстро расширялись достаточно полные знания о рыбах, обитающих в наших водах, но и сложилась в общих чертах панорама, рисующая длинную цепочку разнообразных созданий, которые приходили друг другу на смену, начиная с древнего прошлого. В конце концов ведь одно из этих созданий было моим далеким-далеким предком!
Глава 2 Тридцать миллионов поколений
Когда говоришь, что целаканта считали вымершим пятьдесят миллионов лет назад, многие находят невероятным, как могут ученые так просто обращаться с такими отрезками времени. Действительно, это огромный период; однако он мал по сравнению с возрастом нашей Земли. И прежде чем указать, на какой «полочке» должен лежать целакант, полезно вкратце рассмотреть, что знают ученые о жизни прошедших эпох.
Хотя окаменелости находили уже давно, их подлинное значение, как ни странно, стало ясно сравнительно недавно. Одной из первых таких находок был почти полный скелет большой саламандры, обнаруженный в Германии; этот скелет церковники сочли останками «несчастного грешника, погубленного потопом».
Палеонтология — наука о древней жизни — в известном смысле очень молода, но за последние полвека она развивалась с такой стремительностью, которую вряд ли могли предвидеть ее основоположники. Менее чем за сто лет интенсивного труда выдающиеся умы человечества, опираясь подчас на разрозненные фрагменты окаменелостей, смогли прочесть и расположить по порядку многие страницы истории жизни, с самого отдаленного прошлого до наших дней, и воссоздать почти полностью основные формы организмов, населявших Землю в каждую из далеких эпох. Представление о громадных периодах времени, ушедших в прошлое, быстро расширялось. Были разработаны методы, позволившие измерить эти периоды с точностью, о которой не так давно нельзя было и мечтать. Эти методы основаны на новейших достижениях науки и до сих пор постоянно совершенствуются и обновляются.
Вот один из методов, которым определяют примерный возраст горной породы. Радиоактивный уран излучает материальные частицы (гелий), превращаясь тем самым в свинец. Срок, которого требует такое превращение, известен — много миллионов лет. Измерив процент свинца в уране, можно установить, сколько времени прошло с начала процесса распада. Когда распад происходит в толще горной породы, можно также исходить из количества выделенного гелия. Есть и другие методы, один из них основан на свойствах изотопов [5]
Интересно отметить, что хотя новые достижения техники и позволили внести кое-какие уточнения в датировку, эти поправки совсем незначительны. Таким образом, похоже, что мы располагаем достаточно точными данными о продолжительности огромных отрезков времени между основными вехами истории жизни на Земле.
Теперь почти все признают, что Солнце — звезда, что во Вселенной есть неисчислимые миллиарды подобных звезд, что наше Солнце когда-то и где-то начало свое существование как колоссальное скопление раскаленных газов. Эти газы, вращаясь и перемещаясь в космосе, постепенно остывали. Время от времени от главной массы отрывались частицы, и они образовали планеты, в том числе и нашу Землю. Частицы остывали быстрее, чем само Солнце. В начале, разумеется, Земля была настолько раскалена, что тоже представляла собой облако газа. По мере остывания облака образовалось жидкое ядро, затем уплотнилась и поверхность, появилась земная кора, окруженная плотным слоем бушующей атмосферы, состоящей из раскаленных газов [6]
