Вадим Мужчинкин - Морские львы и котики

Со следующего после оплодотворения года жизнь самки будет регламентироваться ежегодно до 20— 30-летнего возраста необходимостью выходить на берег, часто из года в год на один и тот же его участок, за несколько дней до родов, оставаться несколько дней при новорожденном, зачинать следующего, а затем раз в неделю возвращаться из моря и отыскивать среди тысяч слоняющихся по всему лежбищу и около, орущих и пытающихся сосать любую самку щенков именно своего, накормить и снова уйти надолго в море. И только у тех немногих отариид, чьи самки кормят меньше года, получается перерыв между концом лактации и очередными родами, да гибель щенка (если возникшая пустота не заполняется выкармливанием приемыша) или нарушение в сроках прихода течки разрывает непрерывность этой цепи событий.

Самцы отариид как будто способны к оплодотворению почти в том же возрасте, что и самки, но обычно надежно устраняются пространственной изоляцией от контакта с находящимися в течке самками. Вступив в физиологическую зрелость, но не достигнув социальной, они продолжают быстро расти, обгоняя почти остановившихся в росте самок за несколько лет в три — пять раз по весу и в полтора раза по длине тела. Лишь в 5–8 лет (у разных форм ушастых тюленей) самец приобретает статус секача, претендующего на собственную территорию на гаремном лежбище.

Следующие 10 лет, а у редких удачников даже 15 он будет каждую весну, не дожидаясь прихода самок, участвовать в переделе лежбища между владельцами, стремясь обосноваться из года в год в одном и том же месте, караулить занятый плацдарм несколько дней или несколько недель независимо от присутствия или отсутствия самок на нем, многократно покидать свой клочок берега и с трудом пробиваться на него. И так до конца лета, а когда уж все как будто затихло на лежбище, вдруг начинается поздней осенью второй пик активности, совпадающий по времени с концом задержки развития зародышей у оплодотворенных самок и связанный то ли с восстановлением сил у ветеранов, то ли с приходом только подготовившихся к размножению особей обоего пола. Бывает ли осеннее оплодотворение или это действительно лишь ложное оживление, не известно ни применительно к отариидам, ни применительно к поющим осенью скворцам.

По мере приближения конца лета не связанные больше с лежбищем секачи, так же как и нелактирующие самки, рассеиваются по океану, скапливаясь в благоприятных районах различных для разных полов и возрастов, чтобы через некоторое время снова рассеяться по акватории и успеть к концу весны на свое лежбище.

Если теперь разметить жизненный путь ушастого тюленя основными вехами: продолжительность беременности после окончания эмбриональной паузы, степень зрелости и относительные размеры новорожденного, срок созревания (и физиологического, и социального), длительность участия в размножении, период лактации и продолжительность жизни, то обнаружится, что жизнь отариид до деталей повторяет схему жизни далеких от них и по биологии, и по положению в системе класса млекопитающих — копытных (сходных размеров, конечно), отличаясь одновременно по распределению тех же вех на жизненном пути от варианта своей медвежьей родни.

Морской котик родится через 8 месяцев после окончания эмбриональной диапаузы массой в 5–7 кг, кормит его мать 4–5 месяцев, половой зрелости он достигает в 3 года, когда самка и начинает размножаться при массе в 50 кг, но у самца начало размножения откладывается до восьмилетнего возраста и массы в 300 кг. Самки доживают, сохраняя способность к размножению, до 25 лет, самцы не достигают двадцатилетнего возраста. Бурый медвежонок появляется на свет после 6 месяцев в утробе, весит при рождении полкило, сосет мать полгода, созревают оба пола к 10 годам, когда самка весит 300 кг, а самец — 500, плодятся до 30—35-летнего возраста. Зубренок вынашивается 8 месяцев и при рождении весит около 20 кг, в пятимесячном возрасте может быть переведен на взрослую диету, созревает на третьем году, но самцы участвуют в размножении лишь после 7 лет (масса самки 500, самца — до 1000 кг), самки могут плодиться до 25-летнего возраста, самцы, обычно не доживают до 20 лет. Внешние события могут изменить некоторые детали, но в целом каждый вариант достаточно жесток.

Еще раз взглянем на расписание жизни ушастого тюленя, чтобы представить себе наиболее уязвимые места этой схемы. Первое — задержка установления контакта бластоцисты со стенкой матки повышает риск потери зародыша и ставит длительность беременности в зависимость от конкретной обстановки. Промысловики предполагают, например, значительные потери зародышей у самок южноафриканских морских котов во время осенних отгонов на лежбищах.

После имплантации зародыша идут восемь относительно безопасных месяцев его роста в теплом и покойном плодном пузыре, подводящие его ко второму кризису — переходу на холодное и негостеприимное лежбище, где нерасторопному или потерявшему мать — гибель. Миновав этот кризис, щенок входит в ровную жизнь среди сверстников на детских площадках, размеренную редкими, но регулярными визитами матери с молоком. Структура лежбища еще не сковывает щенка так жестко, как взрослого. Затем приходит третий кризис — рвется связь с матерью. Очевидно, что чем раньше это происходит, тем острее ломка и вероятнее гибель.

Пережив и это, ушастый тюлень заработал следующие несколько лет спокойной жизни (если не считать морских хищников и возможности лишиться шкуры на берегу) в океане с недолгими визитами на побережье. Четвертый кризис связан с необходимостью для взрослеющего зверя найти свое место в сложившейся структуре лежбища, которая определяет и срок наступления социальной зрелости у самок и самцов данного стада, и степень трудности перехода в категорию размножающихся особей, и успех размножения в дальнейшем. Ясно, что это четвертое испытание мягче дается самкам, чем самцам, и секачам калифорнийских морских львов при более рыхлой структуре их лежбища, чем секачам северных морских котов, у которых костяк лежбища жестче. Собственно, для секачей этот кризис, хоть и в несколько смягченной, привычной форме, повторяется ежегодно при возобновлении структуры лежбища.

Последний, пятый кризис определяет конец жизни зверя, избежавшего гибели в четырех предыдущих ломках, не съеденного в море и не погибшего во время промысла. Наступает он у секачей раньше (у северных котов на десять лет раньше), чем у самок, но в разное время в разных стадах одного вида ушастых тюленей и у разных их видов.

Легко заметить, что все четыре перелома на протяжении жизни особи связаны с переменой места в системе: мать — зародыш, мать — щенок — лежбище, щенок — океан, океан — особь — лежбище. Лежбище и освоенная его членами акватория представляют собой хорошо очерченную единицу, которая связана с другими такими же единицами совсем слабым или, напротив, сильным обменом особями, а также эксплуатацией общих ресурсов. В результате система таких блоков образует единый и дробный одновременно ареал, освоенный сегодня данным видом ушастых тюленей. Но прежде чем говорить об ареале, посмотрим на одну из составляющих его структур — структуру берегового лежбища.

Как из отдельных особей строится скопление

На первый взгляд на берегу без всякого порядка, явно мешая друг другу, копошатся звери, согнанные сюда нехваткой места для более просторной жизни. Английское название этого скопища — грачевник (rookery) объединяет в одну категорию облепленные галдящими птицами и их гнездами деревья и кишащий столь же крикливыми ушастыми тюленями участок на берегу океана. Структурирован ли этот беспорядок, и если структурирован, то что общего и что отличает конструкцию лежбища и птичьей колонии?

Рис. 21. Совмещенные на одном рисунке участки гнездовой колонии белых гусей (рисунок Е. В. Сыроечковского) и берегового лежбища морских котов. Позволяют сопоставить их пространственную структуру, схожую и несхожую одновременно

На котовом лежбище еще нет щенков и только начали появляться первые самки, но берег уже поделен между секачами, каждый из которых отделен от соседей непреодолимыми интервалами и может удержать какую-нибудь из подошедших самок только в пределах своего пятачка (в верхней части рисунка — как раз такой момент). Если самка выйдет за его пределы, в игру вступит сосед (например, тот, который сейчас безмятежно спит чуть ближе к нам).

В гусиной колонии гусыни, охраняемые каждая своим гусаком, уже выбрали по гнездовой ямке, сближению соседей препятствует взаимная агрессивность гусаков; появились уже первые кладки, и на колонии воцарился временный покой до появления новой «непрописанной» пары, прерываемый лишь ритуализованными выпадами гусаков-соседей