Зоопарки - Даррелл Джеральд
Многие читатели, разумеется, интересуются деятельностью Треста главным образом потому, что она неразрывно связана с личностью самого Джеральда Даррелла. Сегодня Джеральд Даррелл обладает обширной коллекцией почетных званий и всяческих наград — он кавалер Ордена Британской империи и ордена «Золотой ковчег» МСОП, действительный член Международного института изящных искусств и литературы, Лондонского института биологии, доктор гуманитарных наук Йэльского университета, член Королевского географического общества и Зоологического общества, обладатель Почетного диплома Общества охраны животных Аргентины и, наконец, один из немногих, кто удостоен памятной золотой медали Московского городского клуба аквариумистов имени Н. Ф. Золотницкого. Справедливости ради замечу, что столь тяжкий груз его нисколько не обременяет, а самое главное — не обременяет его собеседника, потому что общаясь с Дарреллом совершенно не испытываешь тягостного ощущения, что на тебя давит ученая степень и пыльные кипы написанных твоим визави научных трудов. Джеральд Даррелл обладает легко узнаваемой и запоминающейся внешностью — это грузный мужчина со снежно-белой бородой и довольно длинными седыми волосами, контрастирующими с красноватым обветренным лицом, на котором выделяются ярко-голубые глаза. Любимая одежда — рубаха навыпуск и легкие летние брюки, в костюме и при галстуке Даррелл чувствует себя явно неловко. Передвигается он с трудом, тяжело опираясь на трость (дают себя знать последствия болезни и перенесенной операции).
Джеральд по праву царит в любом обществе, рассказывая множество историй и анекдотов, которые, к моему величайшему сожалению, частенько носят скабрезный характер и изобилуют непечатными выражениями, из-за чего их совершенно нельзя публиковать (при редактировании они неизбежно утратят свою прелесть). Такие забавные случаи Даррелл рассказывает самозабвенно, не обращая внимания на возмущенные возгласы своей жены Ли, которая болезненно реагирует на наиболее красочные эпитеты (чего стоит один его душераздирающий рассказ о том, как вырвавшийся на свободу под Рождество самец гориллы учинил разгром в доме, и Джеральд вместе с Джоном Хартли, его личным секретарем и помощником, были вынуждены провести несколько часов в ожидании подкрепления, занимаясь не совсем обычным делом, — они по-очереди чесали обезьяне гениталии, так как это доставляло удовольствие горилле и действовало на нее успокаивающе).
Чета Дарреллов по-прежнему ведет довольно напряженный образ жизни, много времени занимают экспедиции и съемки фильмов. В последнее время сложилась такая традиция: параллельно со съемками, или чуть раньше, готовится иллюстрированная книга, а затем появляется еще одна — о том, как снимался этот фильм. Так, например, закончив работу над 13-серийным телефильмом «Ковчег в плавании», Джеральд и Ли Даррелл написали огромную книгу «Натуралист-любитель», потом по ней был сделан еще один (тоже 13-серийный) телефильм, о котором рассказывается в книге «Натуралист на мушке». Пребыванию Дарреллов в СССР посвящен фильм «Даррелл в России», по мотивам которого издан фотоальбом под таким же названием. Даррелл обещал написать книгу «Русские на мушке», но работа пока не завершена.
Откровенно говоря, жизнь Дарреллов сильно переменилась, они не так часто бывают на Джерси, проводя довольно много времени в своем имении «Ма Мишель» на юге Франции, в Провансе. Это — около 10 гектаров нетронутой природы.
«Только поблизости от дома мы пытаемся как-то „контролировать“ природу, и то очень умеренно. Попытки эти по большей части заключаются в том, чтобы заставить ломонос или плющ оплетать крытый бамбуком внутренний дворик-патио, посадить немного овощей для себя, и кусты роз, златоцвета и лаванды — для привлечения насекомых, а также удостовериться, что в жару из водопровода всегда капает вода на каменные плиты, которыми вымощен патио, образуя прохладный оазис, куда из засушливых гарриг слетаются напиться осы, бабочки и жуки. Так как образованный капающей водой прудик находится сразу за порогом, то, выходя из дома, приходиться остерегаться, чтобы не наступить на осу и не получить укус. Я покрыл патио бамбуком, потому что знаю, что его пустотелые стволы служат превосходными укрытиями для многочисленных насекомых, особенно для огромных пчел-плотников цвета электрик, одних из наиболее крупных и глупых, но самых ярко окрашенных среди диких пчел. Весь день напролет слышно, как они возятся, скребутся и гудят, строя гнезда внутри длинных высохших на солнце стволов бамбука. Сад окружен сухими стенами, сложенными из камней, которые служат домом для многих животных. По камням как ртуть скользят стройные коричневые стенные ящерицы, вверху, на гребне стены загорают зеленые как драконы громадные жемчужные ящерицы, а среди камней живут скорпионы, камышевые жабы, садовые сони и ящеричные змеи».
Многих активно интересует творчество Даррелла и его отношение к своим книгам. Об этой стороне своей жизни Джеральд рассказывает следующее:
«Писать меня заставили жена и старший брат. Я сам писать не люблю, мои книги — это средство обеспечения более важной для меня практической работы. Самая любимая моя книга — „Моя семья и другие звери“ и ее продолжение о жизни на Корфу. Они рассказывают об очень важном для меня периоде жизни, потому что тогда у меня было то, чего, к сожалению, совершенно очевидно лишены многие нынешние дети — счастливое и безоблачное детство. Мне искренне жаль современное наше юное поколение, которое растет в лабиринтах городов, не имея возможности общаться с собаками, морскими свинками и хомячками, или с золотыми рыбками. Если мои книги могут чем-то заполнить эту пустоту, буду очень рад. Я, впрочем, искренне уверен, что любая книга, написанная о животных и в защиту животных, гораздо важнее всех прочих. Может быть, если бы у меня было время остановиться и перевести дух, я бы по другому написал некоторые книги, но такой возможности нет…»
К своей популярности Джеральд относится с юмором, утверждая, что известность писателя — понятие весьма относительное, и в качестве примера рассказывает такой случай:
«Не так давно я был на приеме, устроенном для писателей, издателей и книготорговцев, где долго рассказывал о своей работе и о деятельности Джерсийского треста. Окончив речь и утерев пот со лба, я вернулся на свое место и моя соседка, леди очень почтенного возраста и внушительной наружности немедленно атаковала меня вопросом: „Молодой человек, я так и не поняла, чем, собственно говоря, вы зарабатываете на жизнь?“»
Свою нынешнюю жизнь Даррелл характеризует таким образом:
«Прежде я более тесно общался со своим зоопарком, но потом лишился возможности каждодневного контакта, хотя так и должно было случиться. Главное, чтобы те, кто ухаживает за животными, добросовестно относились к своему делу, а все остальное не так уж важно для меня. Даже когда я здесь, на Джерси, я всю неделю отвечаю на письма и пытаюсь писать очередную книгу; я счастлив, если в течение этой недели мне удается выбраться в зоопарк хотя бы на час. Я и сам почти стал посетителем в собственном зоопарке, я сожалею об этом, но это неизбежно…
Я и вправду превратился в сборщика средств, рыскающего по всему миру в поисках денег для спасения животных. Я ненавижу все, что я делаю, за исключением общения с животными, я терпеть не могу заседать в комитетах, но не порвать с этим. Должно быть, я смогу только тогда остановиться, когда меня придется возить в инвалидной коляске…»
Несмотря на свою нелюбовь к этому неблагодарному ремеслу, почетный директор Треста немало преуспел в поиске средств для зоопарка. Лично мне огромное удовольствие доставляет его рассказ о том, как на Джерси появился Центр по разведению рептилий.
«Собирать деньги на охрану животных всегда нелегко, но это относительно просто, когда речь идет о чем-то вроде гигантской панды, например, о чем-то таком пушистом, красивом… Но собирать деньги на змей, черепах и прочих гадов и в самом деле трудно. Не думаю, чтобы у меня когда-нибудь появились деньги на строительство нашего центра по разведению рептилий, если бы несколько лет назад у нас на Джерси не состоялась конференция. Как-то после одного из заседаний ко мне подошел член Треста из Канады, несколько напоминавший изрядно состарившегося хиппи своей сверкающей лысиной, длинными редкими локонами и потертыми залатанными джинсами, который с ужасающим акцентом обратился ко мне: „Мистер Дьюррелл, я у вас был несколько раз, и нахожу, что все чудесно. Я вот думаю, что животные чудесные и вообще, а вот террариум воняет, да сэр, просто воняет!“. На что я ответил: „А что вы, собственно говоря, ждали от бывшего гаража? Дайте нам денег, и я вам построю лучший террариум в мире“. Канадец исчез, и снова появился после окончания конференции с вопросом, какая сумма требуется. Чтобы отделаться от него, я наугад назвал казавшуюся мне огромной сумму в двадцать пять тысяч фунтов, на что он задумчиво ответил, гнусавя и растягивая слова: „Знаете, так уж случилось, что среди прочих своих достоинств, я — эксцентричный миллионер…“ Ноги у меня подкосились, и я, заикаясь и проклиная себя за то, что не назвал большую цифру, дрожащим голосом пригласил его пройти в дирекцию.
Чудаковатый джентльмен оказался доктором Джефри Гаэрти[12]. Центр для рептилий был возведен в рекордно короткие сроки.
При большом скоплении публики Центр торжественно открыла принцесса Анна, которая после беглого знакомства с рептилиями, поспешила в зоопарк, где ей был представлен выводок юных горилл. Удовольствие от знакомства было, надеюсь, обоюдным, но особенно горилл восхитила широкополая шляпа принцессы, детеныши не смогли устоять перед искушением, и сцапали головной убор Ее Королевского Высочества…»
Подобные случаи вносят приятное разнообразие в жизнь директора зоопарка, но, увы, они слишком редки. Оснований для пессимизма гораздо больше: «Мы добились успешных результатов в спасении животных, но наши успехи недостаточны в том смысле, что дело продвигается слишком медленно. Я вынужден наугад бродить повсюду в поисках денег и убеждать правительства сделать то-то и то-то, а каждый день приходят все более ужасающие сводки о том, что творится вокруг. 24 часа в сутки я пребываю в отчаянии от того, как мы обращаемся с природой. И все-таки надо бороться, а иначе для чего же мы живем на этом свете?»
