Александр Агафонов - Ответственность за посягательства на безопасность жизни или здоровья потребителей
Объективная сторона этих преступлений предполагает наступление определенных, указанных в диспозиции статей конкретных общественно опасных последствий в виде как материального ущерба, так и определенного вреда здоровью человека.
Все национальные законодатели стран СНГ, рассматривая составы этого преступления, указывают на умышленную форму вины. Кроме того, все они предусматривают наличие специального субъекта, т. е. лица, которому в законном порядке разрешено заниматься определенного рода хозяйственной деятельность.
В странах Балтии ситуация с развитием правовых систем, в частности уголовного законодательства, внутренне противоречива, с одной стороны, полностью отрицается весь советский период развития этих стран как независимых вследствие «советской оккупации», с другой стороны, в построении национального уголовного законодательства используются принципы, характерные именно для советской уголовно-правовой системы. Типичный пример – Эстонская республика, которая, провозглашая приверженность принципам демократизма, тем не менее норму, в которой предусматривается ответственность за выпуск недоброкачественной продукции, опасной для жизни и здоровья потребителей, помещает в главу «Хозяйственные преступления»[61], хотя и признает необходимым условием привлечения виновного лица к уголовной ответственности наличие реальной угрозы жизни или здоровью человека либо общественной безопасности. Тем самым основные права и свободы личности, такие, как право на жизнь и здоровье, эстонским законодателем отодвигаются явно на второй план.
Подводя итоги анализа уголовно-правовых норм, содержащихся в национальных системах уголовного законодательства стран СНГ и касающихся ответственности за подобного рода деяния, можно сделать вывод, что данное преступление законодатели большинства стран СНГ относят к хозяйственным, за исключением России, Казахстана и иных стран СНГ, Средней Азии, где интересам личности отдается явный приоритет.
§ 3. Развитие уголовного законодательства об ответственности за посягательства на безопасность жизни или здоровья потребителей в России
Впервые уголовная ответственность, предусматривающая ответственность за посягательства на безопасность жизни или здоровья потребителей, была установлена в российском законодательстве в конце XVIII в. Правовой анализ известных ныне древнерусских правовых памятников[62] не позволяет нам утверждать, что подобные деяния были предусмотрены в качестве преступных в Древней Руси.
Такое положение сохраняется и в законодательстве периода образования и укрепления Русского централизованного государства на рубеже XII–XVI вв. Отсутствие специализированных мер охраны здоровья населения как составной части общественной безопасности в этот период, в том числе и правового характера, можно попытаться объяснить, прежде всего, внешнеполитическими причинами, в связи с чем приоритетным направлением выступает обеспечение внешней безопасности страны.
О. И. Чистяков указывал: «Фактором, ускорившим централизацию Руси, была необходимость борьбы против золотоордынского гнета за освобождение от иноземного ига, независимость, обеспечение обороноспособности страны»[63]. Таким образом, общественная, т. е. внутренняя, безопасность страны законодателем тех лет рассматривалась в качестве второстепенного интереса правовой охраны.
Вступление России в эпоху абсолютизма, развитие буржуазных экономических отношений, революционные движения, кризис крепостнического хозяйства, судебная реформа нашли свое отражение и в содержании уголовной ответственности того периода.
Так, законодательство второй половины XVIII–XIX вв. впервые в истории России установило охрану общественной безопасности. По мнению Г. П. Новоселова, «посягательства на общественную безопасность впервые выделены в самостоятельную группу еще в Уложении о наказаниях уголовных и исполнительных 1845 г., где в разделе «О преступлениях и проступках против общественного благоустройства и благочиния» содержалась глава «О нарушении общественного спокойствия, порядка и ограждающих их постановлении»[64].
Однако хочется добавить, что в шестом отделении «О нарушении правил, ограждающих безвредность жизненных припасов и напитков» первой главы раздела VIII настоящего Уложения уже имелось 28 статей (ст. 1058–1075), в которых было отражено наличие определенной правовой ответственности за анализируемые нами правонарушения.
Так, ст. 1058 устанавливала ответственность за продажу сырого или недопеченного хлеба; ст. 1059 – за продажу испортившегося мяса или испортившейся рыбы; ст. 1070 – за выделывание посуды для хранения или приготовления съестных припасов и напитков из составов, вредных для здоровья.
В «Уставе благочиния, или полицейском» от 8 апреля 1782 г., подписанном Екатериной II, уголовная ответственность предусматривалась только за продажу испорченных товаров[65].
Впервые специализированная норма появилась в России в «Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» принятом 20 ноября 1864 г., где в гл. 9 «О проступках против народного здравия» в ст. 115 было указано следующее:
«За изготовление для продажи или за продажу съестных припасов или напитков, вредных для здоровья или испортившихся, а равно за выделку посуды из вредных для здоровья материалов виновные, сверх уничтожения припасов, напитков или посуды, подвергаются аресту не свыше одного месяца или денежному взысканию не свыше 100 рублей»[66].
Уголовное уложение 1903 г. также предусматривало уголовную ответственность за аналогичные действия[67], при этом анализируемые нормы относились к преступлениям против народного здравия и конструировались по типу формальных составов.
Необходимо лишь указать, что законодатели последующих лет фактически принципиально не изменяли данную норму, либо добавляя альтернативные признаки объективной стороны, либо обобщая предмет настоящего преступления.
После Октябрьского переворота в России основы уголовной политики, в том числе в части охраны общественной безопасности, закладывались в первых декретах Советской власти и отражали особенности переживаемого страной периода (обострившаяся классовая борьба, стремление большевиков удержать политическую власть и др.).
Декретом о суде № 1 от 24 ноября 1917 г. были упразднены все ранее существовавшие судебные учреждения. Новым судам, так называемым революционным трибуналам, были предоставлены широкие возможности разрешения уголовных дел всего лишь на основе «революционного правосознания».
Как следствие – произвол властей, вылившийся в знаменитый «красный террор». Революционные трибуналы, как говорилось в Декрете о суде, были созданы «для борьбы против контрреволюционных сил путем принятия мер ограждения от них сил революции и ее завоеваний, а равно для решения дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и прочих лиц»[68]. Называя опасные для того времени преступные посягательства, Декрет отмечал в их числе и преступления, посягающие на общественную безопасность, подчеркивая тем самым значимость уголовно-правовой охраны от них.
Однако в тот период не были приняты еще самостоятельные нормативные акты, направленные на борьбу с рассматриваемыми преступлениями.
Вопросы ответственности, в том числе и уголовной, за эти правонарушения рассматривались в тех правовых актах, которые регламентировали борьбу с хозяйственными преступлениями. К их числу необходимо прежде всего отнести Декрет СНК РСФСР от 16 июня 1918 г. «О национализации крупнейших предприятий по горной, металлургической и металлообрабатывающей, текстильной, электротехнической, лесопильной и дерево-отделочной, табачной, стекольной и керамической, кожевенной, цементной и прочим отраслям промышленности, паровых мельниц, предприятий по местному благоустройству и предприятий в области железнодорожного транспорта»[69], а также постановление СНК РСФСР от 30 сентября 1919 г. «О государственных подрядах и поставках»[70], предусматривающих уголовную ответственность недобросовестных подрядчиков и поставщиков, причем в соответствии с п. 23 этого постановления поставщик нес ответственность перед государством за недостатки товара, уменьшающие его цену или пригодность. Следует отметить, что ответственность устанавливалась не за изготовление недоброкачественного товара, а за его поставку. Аналогичный декрет был принят и в других советских республиках[71]. Так, например, подобные вопросы отмечались в постановлении СНК УССР от 25 ноября 1921 г. «Об ответственности за нарушения декрета о продаже виноградных, плодово-ягодных и изюмных вин»[72], где указывалось, что за производство, продажу или хранение в торговом либо промышленном предприятии вин, содержащих вредные вещества, или за их изготовление с нарушением правил производства виновные подлежат наказанию.
