Юрий Ткачевский - Избранные труды
Применение давности обусловлено и тем, что запоздалое наказание, примененное через значительное время после совершения преступления, становится вследствие отпадения общественной опасности лица несправедливым. Оно превращается в необоснованный акт возмездия, в неразумную месть.[23]
Привлечение к уголовной ответственности или исполнение обвинительного приговора после истечения сроков давности противоречит принципам советского уголовного права и уголовно-правовой политике.[24]
Однако было бы ошибочным полагать, что освобождение от уголовной ответственности и наказания базируется только на отпадении общественной опасности виновного лица. При решении этого вопроса нельзя забывать и иные цели наказания: общее предупреждение и кару.[25]
Некоторые юристы, например Б. С. Утевский, полагают, что истечение сроков давности затрудняет возможность достижения цели общего предупреждения.[26] На наш взгляд, вывод представляется правильным. Большой промежуток времени между преступлением и уголовно-правовой реакцией на него не окажет необходимого общепредупредительного воздействия.
Ю. Н. Емельянов придерживается иной точки зрения. Цель общего предупреждения достигается и при истечении сроков давности и реализуется неотвратимостью «разоблачения факта преступления».[27]
Вывод Ю. Н. Емельянова спорен. Как правило, об освобождении лица от уголовной ответственности и наказания широкие слои населения ничего не знают. Поэтому факт «разоблачения преступления» имеет ограниченное воспитательное воздействие. Что касается цели кары, то ее достижение после истечения сроков давности неразумно. При применении института давности мы имеем дело с лицом, общественная опасность которого или вовсе отпала, или существенным образом уменьшилась. Необходимость в наказании такого лица отпадает. Нельзя забывать и того, что кара не только является целью наказания виновного, но одним из средств его исправления или перевоспитания. Последнее в большинстве случаев составляет основу применения кары. При исправлении лиц отсутствует необходимость в воспитательном воздействии на него путем реализации карательной сути наказания. Особую позицию по рассматриваемому вопросу занимает П. Я. Мшвениерадзе: «По нашему мнению, основанием давности по советскому уголовному законодательству является нецелесообразность применения наказания в отношении лица, совершившего преступление, если со дня совершения преступления прошло более или менее продолжительное время. Применение наказания при таком положении вещей не может служить ни целям общего предупреждения, ни целям специального предупреждения».[28] Представляется, что, подчеркивая в качестве основы применения давности нецелесообразность применения наказания вследствие истечения сроков давности, П. Я. Мшвениерадзе приходит к выводу о том, что запоздалое наказание не может способствовать достижению целей наказания. Собственно говоря, этим и предопределяется институт давности.
Подводя итоги сказанному, в самом общем виде родовое понятие давности можно определить как истечение определенных сроков, исключающих при наличии указанных в законе обстоятельств уголовную ответственность (осуждение) или исполнение назначенного судом наказания.
Существует мнение о необходимости придать давности факультативный характер. Так, К. К. Вавилов полагает, что ст. ст. 48 и 49 УК должны предусматривать сроки, по истечении которых вопрос об уголовной ответственности или давности исполнения обвинительного приговора должен решаться по усмотрению органа, в производстве которого находится дело.
Это предложение вызывает возражения. Прежде всего, предоставление решения вопроса о давности не только суду, но и органам дознания, следствия, на наш взгляд, неприемлемо. В подобном случае виновность или невиновность лица, в отношении которого решается вопрос о привлечении к уголовной ответственности, должна будет устанавливаться не судом, а тем органом, который ведет следствие или дознание. Этот же орган будет необоснованно уполномочен давать оценку личности, на основе чего предполагается применение или неприменение давности. Вместо четкого, стабильного института предлагается введение оценочной категории, не базирующейся на каких-либо объективных, заранее установленных законом критериях. Произвол и ошибки при предлагаемой К. К. Вавиловым регламентации юридической природы не исключены.
Вероятно, и передача решения вопроса о каждом конкретном случае давности на усмотрение суда также нецелесообразна. Это загрузит суды излишней работой.
Глава 2
Давность привлечения к уголовной ответственности
§ 1. История развития уголовного законодательства о давности привлечения к уголовной ответственности
Первый декрет о суде[29] предоставил местным судам право при разрешении уголовных дел руководствоваться материальными и процессуальными законами свергнутых правительств, но лишь постольку, поскольку таковые не были отменены и не противоречили революционной совести и революционному правосознанию (ст. 4).[30] В примечании к ст. 5 отмечалось: отмененными признаются все законы, противоречащие декретам ЦИК рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, рабочего и крестьянского Правительства, а также программе-минимум РСДРП.
Следовательно, суды при решении вопросов о давности привлечения к уголовной ответственности могли руководствоваться нормами Уголовного Уложения 1903 г. Однако в Уложении этот вопрос был регламентирован сложно, поэтому лица, не имевшие специального юридического образования, встречали препятствия в использовании норм Уложения о давности.[31]
Третий декрет о суде[32] предписывал судам руководствоваться «декретами рабочего и крестьянского Правительства и социалистической совестью», что предполагало решение вопросов о давности уголовного преследования в соответствии с правосознанием судей, так как правового регламентирования данного вопроса еще не существовало.
Известный интерес в этом отношении представляет дело Романовского и Шарле, рассмотренное Донецким губернским революционным трибуналом 11 августа 1920 г. Они были осуждены за спекуляцию к принудительным работам сроком на пять лет с конфискацией движимого и недвижимого имущества. Трибунал, учитывая их принадлежность к пролетариату и давность преступления, снизил наказание до двух с половиной лет, а конфискацию имущества определил условной. Этот приговор был обжалован защитником в Верховный Кассационный суд. Особое внимание в жалобе уделялось давности преступления. Верховный Кассационный суд рассматриваемую жалобу отклонил, указав при этом, что «признание наличности давности вовсе не обязывает суд непременно прекращать дело производством. Под уголовной давностью понимается срок, прошедший со дня совершения преступления, причем в течение всего этого срока ни само преступление, ни личность преступника не были установлены».[33]
Учет длительного срока давности привел не к освобождению от уголовной ответственности виновных лиц, а к смягчению наказания. Верховный Кассационный суд признал позицию трибунала обоснованной и дал в своем определении вышеприведенное толкование давности.
Впервые вопрос о давности по новому законодательству был решен в ст. 21 и 22 УК РСФСР 1922 г. В ст. 21 УК РСФСР 1922 г. было установлено: «Наказание не применяется, когда со времени совершения преступления, за которое Уголовным кодексом как высшее наказание определено лишение свободы на срок свыше 1 года, прошло не менее 5 лет или когда со времени совершения тяжкого преступления прошло 3 года, – при условии: 1) если за это время не было никакого производства или следствия по данному делу и 2) если совершивший преступление, покрываемое давностью, не совершил за указанный в настоящей статье срок какого-либо другого преступления». Эта статья имела в виду истечение известного промежутка времени с момента совершения преступления до начала «производства или следствия по данному делу», т. е. давность уголовного преследования.[34]
Статья 22 УК РСФСР 1922 г. предусматривала увеличение в два раза давностных сроков, установленных ст. 21 УК, если привлеченный к следствию или суду скрылся или иным способом уклонился от таковых. Эта статья также предусматривала особую разновидность давности уголовного преследования, так как только увеличивала сроки давности, которые были установлены ст. 21 УК РСФСР 1922 г.[35]
Началом срока давности по ст. 22 УК РСФСР 1922 г. являлся не день совершения преступления, а день постановления суда или следователя (Циркуляр НК Юстиции № 89–25) о приостановлении производством дела или дознания. В случае розыска виновного в течение двойного давностного срока и возобновления дела производством течение давности прекращалось и для дальнейшего постановления приговора закон не устанавливал какого-либо давностного срока.[36]