Джон Дикки - Cosa Nostra история сицилийской мафии
Антимафия
Годы, предшествовавшие взрыву в Чиакулли, были нелегким временем для всех, кто отваживался выступать против мафии. И церковь, и партия христианских демократов дружно отрицали не только серьезность проблемы, но и сам факт существования мафии, поэтому «завесу молчания» нарушали лишь отдельные робкие голоса. Самым громким из этих голосов оказался, если позволительно так выразиться, голос коллективный: поход за истиной в отношении мафии возглавила независимая левая газета «Д'Оrа». Эта газета создавалась на рубеже веков как рупор семейства Флорио на Сицилии; в 1950-е, 1960-е и в начале 1970-х годов она представляла собой изумительное сочетание спортивных репортажей и фотографий девушек в бикини с утонченными эссе на темы литературы, музыки и искусства в целом. Впрочем, газету покупали не только и не столько из-за этого: в середине двадцатого столетия она сделала себе имя смелыми статьями по поводу организованной преступности и коррупции в итальянском обществе. В 1958 году на страницах газеты были опубликованы имена боссов мафии заодно с перечислением их интересов и политических контактов; эта публикация обернулась взрывом в помещении газеты. Но «д'Оrа» не сдалась и не прекратила борьбу. (В начале семидесятых двое журналистов газеты, Мауро Де Мауро и Джованни Спампинато, поплатились за смелость своими жизнями.)
Вдохновленные примером США, где комитет Кефовера проводил слушания по проблемам организованной преступности, итальянские коммунисты в 1950-е годы стали призывать к парламентскому расследованию деятельности сицилийской мафии. Взрыв в редакции «д'Ога» побудил их активизироваться; впрочем, власти не спешили реагировать, поскольку не собирались идти на поводу у левых. В 1959 году парламентский заместитель министра внутренних дел, христианский демократ по партийной принадлежности, заявил, что в парламентском расследовании нет необходимости, и присовокупил, что так называемые преступления мафии проистекают из «привычки островитян вершить справедливость своими руками, исходя из ложно понимаемой гордости».
Однако к тому времени политический ландшафт Италии уже начал меняться: христианские демократы раскололись, некоторые фракции поглядывали в сторону социалистов, в которых видели потенциальных партнеров по коалиции. Социалистическая же партия была исконным врагом мафии социалисты не забыли резни членов профсоюзов, устроенной мафией в послевоенные годы. В новой политической атмосфере призыв к парламентскому расследованию деятельности мафии вполне мог быть услышан – даже среди христианских демократов. В сентябре 1961 года Региональная ассамблея Сицилии образовала первое «левоцентристское» правительство, в которое вошли христианские демократы и социалисты и которое получило сопровождавшуюся оговорками поддержку коммунистов. В начале следующего года ассамблея единогласно проголосовала за обращение к итальянскому парламенту с просьбой учредить комиссию по расследованию деятельности мафии. Эту резолюцию поддержали даже политики, прикормленные мафией: они понимали, что расследования не избежать и что выступать в данной ситуации против значит плевать против ветра и навлекать на себя ненужные подозрения.
По мере того как политический центр тяжести в стране мало-помалу смещался влево, голоса тех, кто ратовал за борьбу с мафией, становились все громче. Один из голосов принадлежал Леонардо Шаша, школьному учителю из крошечного городка Ракальмуто в Серном краю близ Агриженто. В 1961 году увидела свет повесть Шаша «День совы» – изящная и мрачная детективная история о тщетной попытке расследовать преступления мафии. «День совы» – подчеркнем, это была чистой воды беллетристика – оказался первой книгой, которая нарисовала портрет мафии и вложила слова в ее уста, олицетворенные в незабываемом образе дона Мариано Арены.
Сегодня известно наверняка, что в том же году, когда была опубликована повесть Шаша, состоялось заседание Комиссии провинции Палермо, на котором обсуждалась возможная реакция Коза Ностры на пробудившийся в итальянском обществе интерес к мафии. В итоге обсуждения было решено свести количество убийств к необходимому минимуму, пока политики не успокоятся. Однако перемирие продержалось всего год: застарелые трения между мафиози вспыхнули с новой силой и привели к началу первой мафиозной войны в декабре 1962 года. Вспышка насилия укрепила власти в стремлении организовать парламентское расследование.
Менее чем через неделю после взрыва в Чиакулли парламентская комиссия наконец приступила к работе. Это расследование стало первым официальным мероприятием в отношении мафии с 1875 года; политические условия середины двадцатого столетия благоприятствовали работе комиссии, в отличие от тех, какие существовали в ту пору, когда Тайани выступал перед парламентом с докладом о столкновениях полиции с преступниками в Палермо. Социалистическая партия в коалиции с христианскими демократами постепенно укреплялась во власти, зачинала реформы и стремилась к «прозрачности» управления, в чем ее поддерживали прочие партии, представленные в парламенте. На комиссию возлагались большие надежды, общество пристально следило за действиями политиков, поэтому «Антимафия» – такое название получило парламентское расследование – началась весьма ретиво. Не прошло и месяца, как комиссия представила парламенту первые рекомендации, среди которых, впервые в итальянской истории, было предложение принять новое уголовное законодательство, ориентированное на противодействие мафии. Казалось, итальянская демократия в конце концов изготовилась к сражению с организованной преступностью на Сицилии.
Увы, чаяния не оправдались, а «буря и натиск» обернулись пшиком. Общественное негодование, вызванное взрывом в Чиакулли в 1963 году, быстро улеглось. Мафия затаилась, лишь отдельные редкие преступления ненадолго подпитывали деятельность Антимафии. Галоп, которым пустилась было парламентская комиссия, сменился рысцой – и этот аллюр сохранялся целых тринадцать лет! Антимафия установила рекорд длительности существования парламентских комиссий в истории Италии, превратилась из адекватного ответа на вызов обществу в неотъемлемую и обрыдевшую часть итальянской политической жизни.
Разумеется, время от времени Антимафия делала сенсационные разоблачения, вызывавшие всплеск интереса, однако все эти сенсации так и оставались не более чем горячими новостями, поскольку на их основании не принималось ни политических, ни юридических мер. Даже уголовное законодательство, принятое в 1965 году по рекомендации Антимафии, оказалось не слишком эффективным. Согласно новому кодексу, подозреваемых в причастности к мафии разрешалось переселять в отдаленные от их родных мест края. Таким образом законодатели рассчитывали разорвать связь мафиози с окружающим их миром – как будто мафия представляла собой не организацию, а нечто вроде помутненного состояния рассудка, вызванного нездоровыми испарениями западно-сицилийской почвы. В соответствии с этим «обязательным условием» десятки «людей чести» вывезли с острова на материк; результат нетрудно предугадать – мафия обзавелась новыми базами в материковой Италии.
Каждое разоблачение Антимафии вызывало шквал громогласных отрицаний со стороны заподозренных политиков и бесчисленные иски о защите чести и достоинства со стороны их адвокатов. Вдобавок, вполне естественно, было крайне трудно собрать убедительные доказательства тайных контактов между политиками и мафией – такие доказательства, которые устроили бы суд. Вито Чианчимино, «младотурку» из ХД на службе у корлеонцев, пришлось подать в отставку после обвинений, выдвинутых против него Антимафией в 1964 году. Шесть лет спустя он вновь появился на политической сцене, уже как мэр Палермо. Разгорелся скандал общенационального масштаба, и Чианчимино вновь пришлось уйти. В 1975 году он представил Антимафии многословный оправдательный документ. Первое предложение этого документа, растянувшееся на целую страницу, изобиловало такими выражениями, как «порочащая известность», «унизительные софизмы», «личная вражда», «жалкая демагогия»; Чианчимино также рассуждал о «нарушении латинских юридических традиций», в результате которых пострадал «человек, положивший свою жизнь на алтарь общественного блага». Вплоть до ареста в 1984 году Чианчимино оставался весьма влиятельной фигурой в политических кругах острова.
Частично трудности Антимафии объяснялись текучестью ее состава. Назначенный в 1972 году новый председатель комиссии признавался, что своими знаниями о мафии он обязан исключительно «Крестному отцу» Марио Пьюзо. Впрочем, недостаток профессионализма в работе комиссии был всего навсего следствием ее «врожденной ущербности», проистекавшей из глубокого укоренившегося в итальянской политике фракционизма. Помимо отношения к фашистскому наследию и к коммунизму (в «холодной войне» Италия оказалась на передовой) итальянское общество раздирали многие другие противоречия, в том числе противоречия между верующими и атеистами и между уроженцами различных областей страны. Итальянское государство напоминало не столько величавый океанский лайнер, сколько разношерстную флотилию, каждый из кораблей которой шел собственным курсом, каждый стремился поймать попутный ветер и опередить остальных и одновременно опасался оказаться в одиночестве посреди океана. Подобно всем государственным институтам, парламентская комиссия оказалась заложницей фракционных страстей: все фракции до единой старались правдами и неправдами протолкнуть своих представителей в ее состав. Причина такого рвения лежала на поверхности: слово «мафия» оставалось тем же самым политическим инструментом, каким оно являлось с момента появления в итальянском языке в 1863 году. Это оружие никакая партия – и уж, конечно, не христианские демократы – не соглашалась добровольно выпустить из рук.
