Покровский Иосиф - История римского права
По — видимому, так же было и в древнейшем римском праве: право на движимые вещи защищалось при помощи деликтных исков (главным образом, actio furti); присущий праву собственности, как таковому, иск — rei vindicatio — к движимым вещам или вовсе не применялся (как думают одни — например, Жирар) или же, если применялся, то не был иском о собственности, а также имел деликтный характер (как думают другие — например, Майр). Право на движимые вещи на этой стадии еще не имело свойства прочной юридической связи между лицом и вещью, связи, которая уже сама по себе могла бы служить основанием иска.
Иначе складывались отношения к недвижимостям. Когда представление об общем праве на землю всего народа, а затем и отдельных gentes постепенно стерлось, принадлежность того или другого участка стала связываться с сидящей на нем семьей — familia (семейная собственность). Участок принадлежит семье, как таковой, в лице ее главы и представителя — домовладыки. Но принадлежность эта проникнута особым характером: распределение земли между отдельными родами и семьями покоится в идее не на таком или ином акте частного лица, а на воле всего народа, является выражением некоторого общегосударственного, публичного порядка. Участок земли принадлежит данному домовладыке как члену общины, как гражданину, quiris; как было уже указано, даже самый участок — «fundus» — был в то время не столько определенной частью территории, сколько количественной долей данной семьи в общем земельном владении — «жеребьем». Право гражданина на такой «жеребий», вытекающее из его положения как члена общины и всецело проникнутое публично — правовым характером, и есть, вероятно, то, что в древнейшее время обозначалось выражением «ex jure Quiritium». «Fundus meus est ex jure Quiritium» («участок мой по праву квиритов») — значит: «участок — мой в силу моего права гражданства, в силу публичного порядка распределения земли между членами общины».
При таких условиях понятно, что участок земли, отведенный данной семье, должен оставаться в ее владении, пока существующее распределение не будет изменено каким — либо новым публичным актом (например, переделом). Если же им завладеет кто — либо другой, то домовладыка может потребовать его возвращения независимо от того, каким образом — добросовестно или недобросовестно — нынешний владелец стал владельцем: дело будет идти не об устранении последствий частного деликта, а о восстановлении общинного порядка земельного распределения. Таким образом, здесь впервые возникает представление о некоторой непременной юридической связи лица с вещью — первый и наиболее существенный элемент права собственности. В связи с этим, вероятно, именно здесь зародилась rei vindicatio с ее торжественным заявлением «hunc fundum ex jure Quiritium meum esse aio» («утверждаю, что этот участок мой по праву квиритов»), — и, быть может даже, именно здесь впервые проявилось вмешательство государственной власти в частные споры, выразившееся в запрещении физической борьбы («mittite ambo rem» — «оставьте оба вещь»).
Но право на недвижимости, имея один из существенных элементов собственности, долго еще не имело другого — свободы распоряжения. Участок земли, как сказано, усваивался не домовладыке, как таковому, а всей семье: он был ее неотъемлемой принадлежностью, ее материальным базисом. Неограниченный в своей власти по отношению к членам своей семьи и к продуктам их труда (движимые вещи), домовладыка в то же время не мог распорядиться семейным участком так, чтобы он ушел от семьи — не мог его продать, подарить и т. д. Акт его частной воли не мог изменить публичного порядка.
С течением времени, однако, оба указанные рукава постепенно сближаются. С одной стороны, публично — правовой характер права на недвижимости и идея семейной собственности стираются: домовладыка приобретает и по отношению к земле свободу распоряжения. С другой стороны, на движимости переносится виндикационный принцип: они начинают защищаться не на деликтном только основании, а на основании их принадлежности такому — то лицу. Jus Quiritium утрачивает значение публичного права и начинает употребляться для обозначения права собственности вообще.
Процесс этого постепенного слияния обоих рукавов и выработки единого понятия dominium ex jure Quiritium, разумеется, во всей своей исторической конкретности скрыт от нас. Но он оставил свои следы в некоторых переживаниях.
С одной стороны, мы имеем в источниках смутные намеки, свидетельствующие о том, что имущество в отдаленную эпоху распадалось на два комплекса, обозначавшиеся выражениями familia и pecunia. Законы XII таблиц, например, регулируя наследование, говорят то о familia, то о pecunia; равным образом, только о pecunia идет речь в положении тех же законов XII таблиц относительно опеки над безумными. Как бы смутны ни были эти намеки, во всяком случае сопоставление их свидетельствует о том, что одни из имущественных объектов в древнейшее время теснее были связаны с семьей (familia) и допускали меньшую свободу распоряжения, чем другие (pecunia). Какие объекты относились к одной категории, какие к другой, — этого мы из самых терминов familia и pecunia вывести не можем; но на помощь здесь приходит другой, уже более известный, исторический факт.
Цивильное право делит все имущественные объекты на res mancipi и nec mancipi. По определению классических юристов (Ulpiani reg. 19. 1), к числу res mancipi относятся земли в Италии (praedia in Italio solo — fundus и domus), затем некоторые из предиальных сервитутов (via, iter, actus, aquaeductus — сервитуты проезда, прохода, прогона скота, проложения водопровода через соседний участок) и, наконец, рабы и рабочий скот (servi et quadrupedes, quae dorso collove domantur, velut boves, muli, equi, asini — «рабы и четвероногие животные, которым обуздывают шею и спину, будь то быки, мулы, кони, ослы»). Все остальные вещи суть res nec mancipi.
Основное значение этого различия для позднейшего цивильного права заключалось в том, что в то время, как res nec mancipi могли переходить из рук в руки путем простой бесформальной передачи, traditio, для перенесения права собственности на res mancipi необходим был формальный акт mancipatio (к которому присоединилась затем также формальная in jure cessio — фиктивная уступка права в суде).
Перечисление вещей, входящих в категорию res mancipi, показывает, что это как раз те вещи, которые составляют основу земледельческого крестьянского хозяйства: участок земли и необходимый рабочий инвентарь. Без этого последнего самый земельный участок, на котором сидит крестьянская семья, будет мертвым капиталом, и семья будет лишена возможности хозяйственного существования; известно, например, что у наших крестьян потеря рабочей лошади является обыкновенно началом полного разорения.
Все это заставляет сближать деление вещей на res mancipi и nec mancipi с делением на familia и pecunia и усматривать в первом лишь ослабленный отголосок второго. Весьма вероятно, что в отмеченном выше процессе постепенного распространения понятия dominium ex jure Quiritium на движимые вещи первыми, на которых это понятие было распространено, явились именно рабы и рабочий скот: служа необходимым условием нормального хозяйственного существования семьи, они, вместе с fundus и domus, стали обозначаться и термином familia. Первоначальная неотчуждаемость земельного участка с течением времени отпала, но желание оградить интересы семьи сказывается еще в том, что для отчуждения вещей, входящих в состав familia, требуется соблюдение известной торжественной публичной формы. К тому же, с установлением ценза именно эти вещи имеют главное значение для определения имущественного положения гражданина (res censui censendo); вследствие этого было желательно, чтобы переход из рук в руки совершался формально и гласно. Таким образом, старое воззрение и новые условия встретились и преобразовали прежнее деление на familia и pecunia в новое — на res mancipi и nec mancipi.
За исключением этого, никаких других различий между вещами по отношению к понятию права собственности в цивильном праве исторической эпохи не существует: собственность уже едина — как по своему содержанию, так и по способам своей защиты.
Но несмотря на свой уже бесспорно частный характер, квиритская собственность все же еще сохраняет некоторые следы своего прежнего публично — правового значения. Так, субъектом ее может быть только римский гражданин или те из иностранцев, которым даровано jus commercii; перегрины не могут иметь квиритского права на вещь. Правда, с течением времени, как известно, и перегрины получили защиту, вследствие чего принадлежащие им вещи стали охранятся нормами jus gentium аналогично праву собственности; но право перегрина на вещь не есть квиритская собственность. Вследствие этого рядом с системой цивильных или квиритских вещных прав в Риме мало — помалу появилась особая система перегринских прав — особая перегринская собственность и т. д.
