Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам - Топильская Елена Валентиновна
— Вроде бы ничего такого я не натворил, чтобы прокуратура мной интересовалась, — заметил он.
Я объяснила ситуацию, но Серый, поначалу улыбавшийся мне, вдруг помрачнел и замкнулся. Он не пожелал говорить со мной про Примуса, про полученную рану, про комнату на Старо-Невском…
— Почему? — расстроилась я.
И Серый пояснил:
— Я всю жизнь был обвиняемым. А потерпевшим быть мне западло, я не буду делать заявления, давать показания, подписывать всякие бумажки. Я — особо опасный рецидивист, понятно?
Я включила все свое обаяние, но безрезультатно. Серый наотрез отказался со мной общаться, утешив напоследок:
— Против вас ничего не имею, вы женщина симпатичная, мне даже приятно, что вы меня тут навестили. А потерпевшим быть не собираюсь, это мое последнее слово.
Ну что ж, подумала я, выходя из следственного изолятора, придется мне доказывать, что Сергей Борисович Серый является потерпевшим.
Я назначила судебно-медицинскую экспертизу, которая установила наличие у Серого шрама в правой подвздошной области. Эта рана, по заключению врачей, могла быть причинена режущим предметом, в том числе и кухонным ножом, полгода назад, хирургической обработке не подвергалась, зашита не была, зажила естественным путем. Повреждения, причиненные этим ударом, относились к категории тяжких, так как нарушили целостность внутренних органов.
Ознакомившись с делом по обвинению Серого в краже, я нашла там упоминание о комнате, которую тот снимал на Старо-Невском. И вместе с оперативником отправилась туда в надежде найти следы преступления. К нашему разочарованию, хозяин комнаты давно отремонтировал ее — побелил потолок, переклеил обои. Комнатка была тесная, если кого-то там ударили ножом, кровь вполне могла брызнуть на стены. Оперуполномоченный Саша Цветков, чертыхаясь про себя, с разрешения хозяина стал сдирать со стен обои. И под новыми обоями нашел обрывок старых со следами брызг темно-бурого вещества. Обои мы торжественно понесли на экспертизу. Конечно, это была кровь Серого. Нашелся даже ножик — в столе на кухне; кровь затекла под его деревянную рукоятку. Самое смешное, что на ноже нашелся отпечаток пальца Примуса. Видимо, Серый не имел обыкновения мыть посуду…
Кровавые следы нашлись pi на лестнице. Серый после ранения выполз на улицу, чтобы не «светить» свое пристанище.
Вновь я пришла к Серому в тюремную больницу с постановлением о признании его потерпевшим и объявила о том, что следствие окончено и дело передается в суд. Серый не обрадовался. Расписываться в том, что я разъяснила ему права потерпевшего, он гневно отказался. Пришлось позвать сотрудников изолятора, чтобы они подтвердили факт ознакомления Серого с собственными процессуальными правами — беспрецедентный случай, больше мне никогда не доводилось фиксировать отказ потерпевшего от подписи.
— Зря вы это, — еще раз сказал мне Серый при прощании. — Пришли бы просто так, я ведь вас предупреждал, потерпевшим не буду.
— Не переживайте, — ответила я ему. — Я много сил потратила, чтобы уличить вас в том, что вам нанесли тяжкие телесные повреждения, и причастность вашу к данному событию в конце концов доказала. Так что можете считать себя обвиняемым в том, что вы потерпевший.
КОРОТКАЯ ЛИНИЯ ЖИЗНИ
Я, как убежденный материалист, не верю в хиромантию, астрологию и прочие оккультные науки. Но в моей практике был случай, который заставил меня ненадолго усомниться, а права ли я, отвергая возможность узнавать судьбу по линиям на ладони.
Был сентябрь. Утром в понедельник я, как всегда по дороге на работу, вышла из метро и прыгнула в троллейбус, который должен был довезти меня до здания районной прокуратуры. Для меня даже нашлось удобное местечко возле заднего стекла, и пока водитель поджидал людей, бегущих от метро, я с тревогой заметила несколько патрульных машин и скопление людей в милицейской форме в скверике напротив, но разглядеть происходящее там мешала еще не пожелтевшая листва.
Предчувствия меня не обманули: не успела я войти в кабинет, как раздался телефонный звонок — дежурный вызывал меня на происшествие, труп был обнаружен за полчаса до начала рабочего дня в скверике за местным рестораном.
Через десять минут я уже осматривала труп женщины, еще даже не остывший. На вид ей было лет тридцать, нарядная одежда — юбка и джемпер с люрексом — была аккуратно задернута наверх, свернутые колготки лежали на расстоянии вытянутой руки, а туфельки стояли под деревом, каблучок к каблучку, носок к носочку. Мы с экспертом-медиком понимающе переглянулись — все указывало на то, что был половой акт на пленэре, но не насильственный, а то, что в милицейских протоколах любят называть «по обоюдному согласию».
На первый взгляд ресторан и скверик — место обнаружения трупа — хорошо увязывались, складываясь в версию: женщина кутила с кем-то в ресторане, вышла оттуда с кавалером, направилась в ближайший скверик с совершенно определенной целью, благо ранний сентябрь был теплым и погода еще позволяла предаваться любовным утехам на открытом воздухе. Начальник территориального отдела милиции сообщил мне, что ход их мыслей был таким же и он уже направил оперативников в ресторан.
Наверное, при жизни это была привлекательная женщина, но следственно-оперативной группе оценить ее привлекательность было трудно — лицо сплошь было залито кровью, голова размозжена тяжелым предметом. Искать предмет долго не пришлось: окровавленный булыган весом более четырех килограммов (мы его потом взвесили) валялся в стороне. От трупа вела к асфальту дорожка примятой травы, и там, где трава кончалась, на асфальте краснели четыре большие капли крови.
Эксперт-медик приподнял руку трупа и подозвал меня. Смотри, сказал он, какая короткая у нее линия жизни. Я присела рядом с трупом на корточки. Действительно, никогда раньше я не видела, чтобы линия жизни обрывалась у человека посреди ладони. Тут подошли оперативники с первыми новостями. Почти вся ночная смена официантов уже ушла домой, но остался один официант, без труда вспомнивший веселую компанию из трех дам, отмечавших день рождения подруги, которая, и это он припомнил точно, была одета в джинсовую юбку и джемпер с люрексом. Дамы явно скучали за столом без кавалеров и с готовностью принимали ухаживания случайных ресторанных гостей. Но больше всех жаждала мужского внимания именинница. Ей исполнилось тридцать лет, и наблюдательный официант отметил отсутствие на ее руке обручального кольца. Опьянев, она стала все громче жаловаться на несложившуюся личную жизнь, на то, что живет в общежитии, а под конец вечера уже сидела на коленях у какого-то азербайджанца.
Это было уже кое-что. Закончив осмотр места происшествия и допросив официанта, я пригласила оперативников на производственное совещание в прокуратуру.
Там мы начертили план ресторана, отметив столик, за которым сидела жертва преступления. Предстояло всего лишь установить, что за азербайджанец увел женщину из ресторана, поскольку сдавалось нам, что именно он многое может рассказать о последних минутах ее жизни.
В ресторанном зале было двенадцать столиков. Планируя работу, мы исходили из того, что там были и завсегдатаи, пара-тройка человек, которые по вечерам ходят в этот ресторан как на работу. Их знают официанты. Эти завсегдатаи, в свою очередь, могут знать других посетителей, поскольку, по показаниям работников ресторана, кое-кто из них называл по имени заходивших в зал в течение вечера гостей. А так, глядишь, и на азербайджанца выскочим, надеялись мы.
Ребята распределили между собой официантов, которых им предстояло собрать после ночной смены и подробно расспросить о посетителях, сидевших за их столиками. Даже если они не были знакомы с посетителями, они могли слышать обрывки разговоров, на основании которых можно было строить версии о том, где их искать. (Так, один из официантов показал, что двое молодых людей за обслуживаемым им столиком обсуждали курсовую работу по сопромату. Опера в течение трех дней вычислили не только вуз, где учились эти молодые люди, но и самих молодых людей нашли.)
