Сборник - Дуэль Лермонтова и Мартынова
В ходе следствия были допрошены хозяйка дома, где произошла ссора Лермонтова и Мартынова, М.И. Верзилина, крепостной дворовый Иван Соколов, крестьянин Илья Козлов, дворовый человек Иван Смирнов, крепостной дворовый Иван Вертюков, однако их показания не имели никакого значения.
Вместе с тем не были допрошены Трубецкой, входивший в близкое окружение Лермонтова, и Столыпин, бывший самым близким другом Лермонтова, а также его родственником – двоюродным дядей.
Вместе со Столыпиным Лермонтов приехал в Пятигорск, где они проживали в соседних комнатах. В момент вызова на дуэль Столыпин находился рядом. Даже если бы Столыпин не был секундантом, он не мог не знать о причинах дуэли, обстоятельствах вызова на дуэль, попытках или, наоборот, об отсутствии попыток секундантов примирить противников, об условиях дуэли, то есть о существенных обстоятельствах, которые должно было установить следствие.
Можно предположить, что Столыпина и Трубецкого не стали допрашивать по следующей причине. Согласно действующим правилам, перед проведением допроса свидетели приводились к присяге, «каждый по своей вере». Обвиняемые и подсудимые к присяге не приводились. Именно поэтому к письменной присяге приводились лишь свидетели: М.И. Верзилина, И. Соколов, И. Козлов, И. Смирнов, И. Вертюков.
Мартынов, Глебов, Васильчиков к присяге не приводились, а значит, могли утаить некоторые обстоятельства по расследуемому делу.
Законодательством гарантировалась определенная защита прав обвиняемых и подсудимых. В целях своей защиты они могли давать любые показания, в том числе и не правдивые, без приведения к присяге, а задача следствия и суда состояла в их проверке и оценке.
Присяга являлась сильнейшим гарантом того, что свидетель будет давать правдивые показания. Как указывает Устимович, «обряд присяги, в коем признание имени Божия, сильно действует на умы большинства людей, а особенно простых и набожных, как религиозная гарантия; вместе с гражданскою, состоящею в наказаниях за лжеприсягу, склоняет к показанию истины; потому-то закон присяжным показаниям придает безусловную веру, а бесприсяжным ставить не во что. Присяжное показание верный, а иногда и единственный путь установить достоверность преступления и открыть преступника, а потому следователь обязан всех, которые способны свидетельствовать под присягой, привести к ней»[18].
Текст присяги в рассматриваемое время для православных верующих был установлен следующий: «Я, нижепоименованный, обещаю и клянусь Всемогущим Богом и пред Святым его Евангелием Честным и Животворящим Крестом в том, что по делу, по которому я ныне во свидетельство призван и спрашиваем буду, имея показать самую сущую правду, не норовя ни на какую, ни для дружбы, вражды и корысти ниже страха ради сильных лиц, а так как перед Богом и судом его страшным в том ответ дать могу.
В чем да поможет мне Господь Бог душевно и телесно в сем и будущем веке. В заключение же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь».
После такой присяги сомнительно, чтобы допрошенные в качестве свидетелей Столыпин и Трубецкой могли дать показания, не соответствующие действительности, то есть отрицать свое участие в дуэли.
Таким образом, поскольку никто не был заинтересован в установлении факта участия Столыпина и Трубецкого в дуэли – ни командование, а соответственно и следствие, ни обвиняемые Мартынов, Глебов и Васильчиков, ни сами Столыпин и Трубецкой, – в ходе следствия они допрошены не были.
В исследованиях, посвященных дуэли Лермонтова и Мартынова, в вину участникам дуэли вменяется то обстоятельство, что Мартынов, Глебов и Васильчиков ввели следствие в заблуждение, указав на то, что расстояние между барьерами составляло пятнадцать шагов, в то время как в действительности это были десять шагов.
Также ими было скрыто от следствия условие трех выстрелов, по которому Мартынов имел возможность с трех попыток с близкого расстояния поразить Лермонтова.
Однако эти обстоятельства не являлись определяющими в оценке действий Мартынова и секундантов и не могли оказать решающего влияния на степень наказания виновных.
Некоторыми исследователями дуэли Лермонтова с Мартыновым также утверждается, что Лермонтов к моменту выстрела Мартынова уже разрядил свой пистолет в воздух и Мартынов стрелял в безоружного человека, чем фактически совершил обыкновенное убийство. В обоснование данных выводов приводятся следующие доказательства. На вопрос следственной комиссии: «Не заметили ли вы у лермонтовского пистолета осечки или он выжидал вами произведенного выстрела…», Мартынов ответил: «…..Хотя и было положено между нами считать осечку за выстрел, но у его пистолета осечки не было…». Однако ответ Мартынова о том, что у Лермонтова не было осечки, еще не свидетельствует о том, что выстрел Лермонтовым был действительно произведен. Э.Г. Герштейн полагает, что показания Васильчикова не являются достоверными. Она пишет: «Это обстоятельство должно было привлечь внимание следственной комиссии. Но, как ни странно, заявление Васильчикова не подверглось проверке. Вопросы о том, когда и при каких обстоятельствах Васильчиков разрядил пистолет убитого, Мартынову и Глебову не задавались»[19].
Вместе с тем каких-либо оснований не верить Васильчикову нет, а просчеты следствия не могут быть положены в основу выводов об обстоятельствах дуэли.
В соответствии с требованиями безопасности после стрельбы оружие должно быть разряжено. Это общепринятое правило.
Кроме того, в опровержение указанных утверждений о выстреле Лермонтова в воздух можно привести также следующие доводы.
Согласно дуэльным правилам, стрелять в воздух имел право только противник, стреляющий первым. Противник, стреляющий вторым, имеет полное право ответить на первый выстрел противника, обращенный в воздух, действительным выстрелом, причем в таком случае дуэль считается состоявшейся по дуэльным законам.
Правило это связано с тем, что вы из противников морально обязывает другого к подобному поступку.
На дуэли с Э. де Барантом Лермонтов дождался выстрела противника и только после этого разрядил свой пистолет в сторону. Даже в этом случае выстрел Лермонтова в воздух едва не послужил поводом для повторной дуэли с де Барантом.
Вероятнее всего, на дуэли с Мартыновым Лермонтов планировал, как и на дуэли с де Барантом, выстрелить в воздух. Какие-либо достоверные доказательства, подтверждающие, что Лермонтов выстрелил в воздух до выстрела Мартынова, отсутствуют. Кроме того, как уже упоминалось, со слов Лермонтова всем было ясно, что он стрелять в Мартынова не будет. Таким образом, стрелял Лермонтов в воздух или не стрелял, для оценки последующих действий Мартынова принципиального значения не имеет.
Вместе с тем действительно решающее значение имели обстоятельства, которые не нашли отражения в протоколах допросов.
Почему секунданты не остановили дуэли при счете «три», после которого стрелять было уже нельзя, и чем руководствовался секундант Столыпин, когда в нарушение правил дуэли после счета «три» объявил противникам, что если они не будут стрелять, то остановит дуэль?
Следует указать, что требования ко всем командам на дуэли должны были быть строго регламентированы и согласованы секундантами. В ситуации, когда в процессе дуэли нервы противников накалены до предела, любое неосторожное слово может вызвать непроизвольный выстрел и привести к нарушению правил и условий дуэли. Если секундантами были установлены четкие команды «раз», «два», «три», никакие другие команды (например, «и-два» или «и-три») для определения времени, когда соперники могут открыть огонь и когда дуэль должна быть прекращена, существовать не могут.
Таким образом, после счета «три» дуэль должна была быть секундантами остановлена.
Поскольку, согласно условиям дуэли, противники могли стрелять до трех раз, то секунданты вправе были принять решение либо о прекращении дуэли, либо о ее продолжении на тех же условиях, либо о продолжении до двух оставшихся выстрелов. В данном случае при принятии секундантами первого решения жизнь поэта была бы спасена.
Конечно же указанное нарушение должно остаться на совести Столыпина. Но почему же в нарушение всех правил Столыпин все-таки предложил противникам продолжить дуэль? Причиной этого могло быть то обстоятельство, что никто из присутствующих не думал, что противники будут стрелять друг в друга на поражение. То обстоятельство, что в качестве секундантов Лермонтова участвовали Трубецкой и Столыпин, у которых в случае огласки возникли бы очень серьезные проблемы по службе, ничтожность причины дуэли, отсутствие врача и экипажа для возможной транспортировки раненого – все это свидетельствует о том, что ее участники надеялись на мирный исход.
