Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права
Важным психическим качеством человека, важнейшей разновидностью его психологических реакций, с которыми «работает» право и государство, издающее соответствующее законодательство, являются страхи. По мнению Л. В. Кондратюка, именно страх и тревожность определяют характер отношений человека с социумом и миром в целом, характер приспособления личности, единичного сознания (эго), стремящегося одновременно сохранить свое «Я» и преодолеть экзистенциальное отчуждение[665]. Как отмечает К. Хорни, жизненные условия в каждой культуре порождают некоторые страхи. Они могут вызываться внешними опасностями (природа, враги), формами социальных отношений (рост враждебности вследствие угнетения, несправедливости, вынужденной зависимости, фрустраций), культурными традициями (традиционный страх перед демонами, нарушениями табу) безотносительно к тому, как они могли возникнуть. Человек может быть более или менее подвержен этим страхам, но в целом можно с уверенностью предположить, что они навязываются каждому индивиду, живущему в данной культуре, и что никто не может их избежать. Для отражения страхов, существующих в данной культуре, имеются определенные способы защиты (такие, как табу, ритуалы, обычаи)[666]. Л. В. Кондратюк говорит о трех типах тревожности – смерти, бессмысленности и вины. Он указывает, что все эти три типа тревожности присущи человеческому духу и могут рассматриваться и как его несовершенство, доказательство приземленности, и как переживания человеком своей личной судьбы. При этом отмечается, что с ростом коллективистских тенденций в обществе уровень тревожности уменьшается и, наоборот, индивидуалистический образ жизни ведет к возрастанию экзистенциальной тревожности[667]. Это весьма важное наблюдение в свете современных мировых социальных процессов, формирования культуры и образа жизни крупных городов, где индивидуалистические тенденции явно преобладают над коллективистскими.
Ф. Риман предложил весьма интересную классификацию страхов. Так, первой задаче отграничения себя от остальной человеческой массы, то есть задаче сохранения своего «Я», соответствует страх, который Ф. Риман определяет как «страх перед самоутверждением, переживаемый как утрата “Я” и зависимость. Таким образом, уже переживание собственной “единственности” неотделимо от переживания страха»[668].
Как известно, человек живет не в статичном, а в изменяющемся мире и решает круг задач, связанных с адаптацией к этим изменениям. Одна из таких жизненных задач – контроль за изменениями и сохранением жизненных констант, контроль за будущим. Ф. Риман указывает, что эта задача, или требование человека к действительности, сопровождается страхами, которые связаны со знанием о преходящем характере нашего существования, со страхом перед всем новым, перед неопределенной изменчивостью[669]. Но именно по отношению к изменениям в жизни человек испытывает и «противоположное» отношение, то есть решает задачу собственного развития, а это невозможно без испытания новых возможностей, без преодоления устоявшихся традиций, порядка и т. д. Но и эта борьба за изменения и будущее опять-таки предстает отдельной категорией страхов перед сковывающей нас этой «необходимой необходимостью», перед экзистенциальным ограничением нашей свободы. Ф. Риман определяет это переживание как «страх перед необходимостью, переживаемый как окончательность и несвобода»[670].
Думается, что право, с одной стороны, является элементом преодоления страхов, а с другой – инструментом, навязывающим целый ряд страхов. В этом плане правонарушение может представляться психологическим приемом преодоления своего страха. Подлинная эффективность права должна основываться не на чувстве страха и его эксплуатации, а на укреплении в сознании людей и закреплении в законодательстве гуманизма, справедливости, доброжелательности, солидарности и самоконтроля.
Итак, важной психологической основой обеспечения эффективности права и норм законодательства призвано стать уравновешивание и социально адекватное выражение ими основополагающих качеств человека. При этом позитивные качества должны развиваться и поощряться, а негативные – направляться в определенное русло и определенные социально адекватные формы.
Э. Фромм указывал, что если человек достигает в своем развитии полной зрелости в соответствии со свойствами и законами человеческой природы, то он обретает душевное здоровье. Неудача такого развития приводит к душевному заболеванию. Из этой посылки следует, что мерилом психического здоровья является не индивидуальная приспособленность к данному общественному строю, а некий всеобщий критерий, действительный для всех людей, – удовлетворительное решение проблемы человеческого существования[671]. Аналогично и мерилом эффективности права как социального регулятора является его соответствие не столько экономическому строю, задачам и политике государства, сколько психологическим потребностям людей, в том числе обусловленным конкретным культурно-историческим контекстом.
По замечанию Э. Фромма, если человек живет в условиях, противных его природе, основным требованиям его развития и душевного здоровья, он не может не реагировать на них; он вынужден либо деградировать и погибнуть, либо создать условия, более согласующиеся с его потребностями[672]. Несомненно, такое замечание применимо к взаимодействию правовой системы и личности. Эффективность норм законодательства, деятельности государственных органов во многом зависит от того, насколько они обеспечивают условия для развития человека и удовлетворения его потребностей.
Следующее важнейшее качество человеческой природы – потребность в общении с окружающим миром. Согласно концепции Э. Фромма человек должен иметь как широкие связи с другими людьми, так и свободу от ограничений, мешающих его индивидуализации. Человек, находясь в социальных условиях, которые увеличивают степень его индивидуальности, но нарушают его связи, будет стремиться приобрести вновь такую связь даже ценой своей свободы и подчиниться групповым целям[673]. Важнейшей задачей права является «обслуживание», поддержка или подавление социальных отношений специфическими правовыми средствами. Поэтому очень точным представляется разработанный в советской науке взгляд на право как на регулятор общественных отношений. Именно в различного рода общественных (кстати, и личных тоже) отношениях осуществляется духовная и материальная самореализация личности.
Как известно, общение с другими людьми и их общностями сопровождается целым рядом осложнений. Как отмечается в литературе, «огромному большинству из нас приходится бороться с проблемами соперничества, эмоциональной изоляции, недоверия со стороны других и страхами перед неудачами»[674]. Э. Фромм писал, что необходимость единения с другими живыми существами, приобщенность к ним являются настоятельной потребностью, от удовлетворения которой зависит психическое здоровье человека[675].
Думается, что одним из критериев эффективности права в целом и норм законодательства может являться то, насколько они обеспечивают приобщенность человека к социальной жизни. Право должно участвовать в духовном развитии человека, в его приобщении к социальной культуре, к национальным и корпоративным культурным традициям.
К сожалению, практика показала, что достижение этой приобщенности может принимать весьма непривлекательные формы. Так, в литературе указывалось, что человек может попытаться обрести единство с миром, подчиняясь отдельной личности, группе, организации. Таким образом он преодолевает изолированность своего индивидуального существования, становясь частью кого-то или чего-то большего, нежели он сам, и испытывает чувство тождественности благодаря приобщению к силе, которой он подчинил себя. Другая возможность преодоления обособленности имеет противоположную направленность: человек может постараться достичь единства с миром при помощи власти над ним, превращая других в часть самого себя, выходя за пределы своего индивидуального существования посредством господства. Он отмечал, что реализация стремления к подчинению (мазохистская тенденция) или стремления к господству (садистская тенденция) никогда не приносит удовлетворения. Этим стремлениям присущ динамизм самодвижения, и, поскольку любая степень подчинения или господства всегда оказывается недостаточной, чтобы дать человеку чувство тождественности и единения, он добивается все большего и большего. Человек, движимый одним из этих стремлений, по существу, становится зависимым от других людей; вместо того, чтобы развивать свою индивидуальность, он попадает в зависимость от тех, кому подчиняется или над кем господствует[676]. Условием всякой психически здоровой жизни является достижение какой-нибудь формы приобщенности. Однако, по мнению Э. Фромма, среди различных форм соотнесенности только продуктивная ее форма – любовь – позволяет человеку обрести единство с ближним и в то же время сохранить свою свободу и целостность[677].
