Александр Мохов - Теория и практика использования медицинских знаний в гражданском судопроизводстве России
В. Д. Спасович считал экспертизу особой разновидностью осмотра, при помощи специально подготовленных людей, а экспертов – помощниками судей, излагающими в суде научные истины. В то же время, по его мнению, сведущие люди часто не ограничиваются изложением известных им фактов, законов, а оказывают содействие в установлении необходимых обстоятельств, необходимых для решения суда[34].
Я. И. Баршев относил сведущих лиц к категории ученых свидетелей, а их показания – особой разновидности свидетельских показаний. Однако, как известно, свидетель – лицо незаменимое в отличие от эксперта. Есть между ними и общие черты – их личная незаинтересованность в исходе дела, отсутствие самостоятельного процессуального интереса. Важно заметить, что корни данного подхода, используемого английским правом и доктриной, довольно сильны и дают о себе знать и в настоящее время. Эксперты отмечают, что их иногда судьи или следователи пытаются допросить в качестве свидетеля.
Несмотря на различные подходы к исследуемой проблеме, важно следующее. Существовала и существует потребность в использовании специальных знаний как для производства исследования, так и для оказания содействия в осмотрах, получении справочной информации, разъяснении специальных вопросов, не требующих исследования. Более того, такие две формы использования специальных знаний, как экспертиза и участие специалиста диалектически взаимосвязаны друг с другом, они, во-первых, дают возможность, полнее собирать необходимые материалы для экспертиз и четко определять предмет экспертизы; во-вторых, более полно, детально и объективно оценивать экспертные заключения в процессе доказывания и установления истины по конкретному делу.
Эволюция принципов состязательности и диспозитивности позволяет, на наш взгляд, привлекать к участию в процессе сведущих лиц от сторон (истец и ответчик) с противоположными интересами для оспаривания выводов эксперта. Причем данная возможность в свое время была предусмотрена Уставом уголовного судопроизводства[35].
В то же время, после того как демократический подъем схлынул, судебная реформа была завершена. В частности, в дальнейшем была нарушена бессословность суда (особые суды для крестьян, духовенства, военных). Довольно условной оказалась несменяемость судей и некоторые другие завоевания.
Тем не менее судебная реформа 1864 г. явилась самым крупным в истории дореволюционной России шагом в направлении построения прообраза правового государства. Многие принципы и демократические институты (суд присяжных, адвокатура, институт сведущих лиц и некоторые другие), заложенные в этот период, содействовали развитию законности и правосудия, оказали заметное влияние на дальнейшую законотворческую деятельность в Советском Союзе и пореформенной России.
Таким образом, еще в дореволюционной России были заложены основы для развития в процессуальном законодательстве института сведущих лиц. Причем «его характерными чертами стали узкое понимание экспертизы, заключения эксперта как доказательства, отграничение экспертизы от участия специалиста…»[36].
В постреволюционный период судьи некоторое время руководствовались действующими до революции законами о судопроизводстве, если они не были отменены и не противоречили революционному правосознанию. Постепенно разрабатывалась и «собственная» нормативная база. Так, получили закрепление взгляды на врачей как на научных судей в Постановлении о правах и обязанностях государственных медицинских экспертов Наркомздрава РСФСР, утвержденном в 1918 г.[37], в Положении о психиатрической экспертизе, утвержденном Наркомздравом в 1919 г.[38], а также в Положении о судебно-медицинских экспертах, утвержденном в 1921 г.[39]
В последующем термин «экспертиза» получил законодательное закрепление в уголовно-процессуальном и гражданском процессуальном законодательстве нашей страны (УПК РСФСР, УПК РФ, ГПК РСФСР, ГПК РФ). Так, в УПК РСФСР 1922 г. указывалось, что экспертиза проводится в случаях, когда необходимы специальные познания в науке, искусстве или ремесле, а заключение эксперта является доказательством[40].
УПК РСФСР (в редакции от 1 февраля 1923 г.) воспроизводил положения УПК РСФСР 1922 г., но вместе с тем имел и существенные изменения, отвергающие взгляд на судебного эксперта как научного судью, выводы которого не подлежат оценке судом.
Этот же период характеризуется появлением узкоспециализированных медицинских экспертных учреждений в России. Так, для проведения экспертизы и разрешения возникающих при этом вопросов в 1918 г. в Петрограде создается Диагностический институт судебной неврологии и психиатрии, а в 1921 г. в Москве организован Институт судебно-психиатрической экспертизы.
В то же время, в Положении о производстве судебно-медицинской экспертизы, согласованном с Прокуратурой и утвержденном Народным комиссариатом здравоохранения РСФСР 16 февраля 1934 г., среди отдельных видов судебно-медицинских экспертиз указывалась также и судебно-психиатрическая. По смыслу этого документа считалось, что судебно-психиатрическая экспертиза по особенностям и организационной структуре входит как отдельный вид в судебно-медицинскую экспертизу и ближе к последней, чем собственно к психиатрии. Но дальнейшая практика показала, что судебно-психиатрическая экспертиза в большей степени использует данные клинической психиатрии и фактически является особым разделом психиатрической науки и практики.
Участие специалиста как процессуальной фигуры не было регламентировано процессуальным законодательством данного периода. Врачи-эксперты приглашались для участия в осмотрах и освидетельствованиях, проводимых следователем. О результатах осмотра или освидетельствования следователем составлялся протокол, т. е. речь шла о следственных действиях, проводимых с участием сведущих лиц.
И. Н. Якимов в 1929 г. предложил делить всех сведущих лиц на две категории. В первую категорию он относил научных экспертов, разрешающих вопросы на основании данных какой-либо науки, во вторую – справочных экспертов, дающих сведения, необходимые по делу[41]. Причем, по его мнению, научные эксперты дают заключение по поставленным вопросам на основании данных науки, а справочные эксперты – на основании занятия ими каким-либо ремеслом, искусством. Участие первых он считал обязательным, участие вторых – нет. И. М. Якимов по этому поводу пишет: «Роль первых – самостоятельна, роль вторых – подсобна, так как без них иногда можно обойтись, если производящий расследование обладает соответствующими сведениями или может получить их другим путем»[42].
Вопрос о необходимости признания специалистов в качестве самостоятельной процессуальной категории субъектов подробно был исследован в работах советских криминалистов[43], которые отстаивали точку зрения о том, что функции специалистов имеют существенные отличия от функций экспертов.
Данный недостаток в дальнейшем был устранен. Так, ст. 133 УПК РСФСР «Участие специалиста» регламентировала деятельность следователя по привлечению специалиста для участия в тех или иных следственных действиях. Причем участие специалиста в области судебной медицины является обязательным в наружном осмотре трупа, а также при извлечении трупа из места захоронения (эксгумация)[44]. Деятельность специалиста и его процессуальное положение как субъекта уголовного процесса урегулирована также ст. 661, 67, 106 и некоторыми другими УПК РСФСР.
Дополнение уголовно-процессуального законодательства нормами, регламентирующими участие специалистов в уголовном процессе России, оказало положительное влияние на работу правоохранительных органов и деятельность суда. Как отметил Л. А. Сергеев, большое значение для процесса быстрого и полного раскрытия преступлений имело закрепление в уголовно-процессуальном законе положения об участии в следственных действиях специалистов[45].
Однако результаты обобщения практики привлечения специалистов свидетельствуют о наличии определенных трудностей, связанных с правильной реализацией специальных знаний. В первую очередь, это объясняется недостаточно полным урегулированием процессуальных аспектов использования специальных знаний в форме участия специалиста (права и обязанности, обязательное и факультативное участие, юридическая ответственность).
Недостаточно четкое решение данных вопросов привело, по мнению Ю. А. Калинкина, к тому, что на практике стали встречаться две крайности. Одна из них связана с тем, что специалисты не привлекаются в случаях, когда их помощь могла бы оказаться полезной, а вторая – с тем, что следователи не всегда верно представляют себе назначение и роль специалистов[46].
