Валерий Карышев - История Русской мафии 1988-1994. Большая стрелка
Наконец в дверях появился Кузьмичев.
– Олег, заходи, – сказал он и пропустил меня в комнату.
Я вошел. Это было что-то типа фотолаборатории. Меня поставили к стене и стали фотографировать – сначала анфас, потом в профиль, на фоне специальной длинной линейки, которая показывала мой рост. Дали в руки табличку, где уже были набраны мои фамилия, имя, стоял какой-то номер.
Затем другой оперативник взял видеокамеру и стал меня снимать, заставляя поворачиваться. После этой процедуры у меня сняли отпечатки пальцев. Пальцы стали грязными. Мне бросили какую-то серую тряпку:
– На, вытрись!
– Ну что, Олег, процедура закончена, теперь пойдем на разговор, – сказал Кузьмичев и вытолкнул меня в коридор.
Мы поднялись на второй этаж. Остановились перед дверью, на которой висела табличка с номером какого-то отдела. Все отделы там были обозначены лишь цифрами – пятый, шестой, седьмой и так далее. Нумерация отделов говорила об их секретности. «Интересно, какой же номер отдела, где меня будут допрашивать? – думал я. – Может, по нему я что-то вычислю… Хотя что сейчас гадать, все равно будут задавать конкретные вопросы, и выяснится, что от меня хотят…»
– Итак, – сказал Кузьмичев, – хочу сразу тебе сказать, что сейчас между нами просто беседа, разговор по душам. Никакого протокола мы вести не будем, потому что завтра тебя будет допрашивать следователь, и он будет вести протоколы.
– Завтра же суббота, – уточнил я.
– Да, действительно, суббота, – улыбнулся Кузьмичев, – но, учитывая особую опасность вашей банды, в субботу мы вынуждены будем работать с тобой и с твоими людьми.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказал я.
– Сейчас узнаешь. Итак, меня интересует вот что. Скажи мне, пожалуйста, просто ради любопытства, – Кузьмичев придвинул свой стул ближе ко мне, – что вы хотели на рынке сделать? – И он назвал рынок. – Какие проблемы решить?
После первого же вопроса мне все стало ясно. Значит, Сашка все же ничего не сказал.
– О ком вы говорите, я не понимаю…
– Ну как же? О твоем земляке, Александре, который находится в розыске. Ты, надеюсь, в курсе, что он задержан и тяжело ранен? Кстати, он во всем признался.
– Но если он признался, зачем тогда вы меня спрашиваете?
– Мы обязаны тебя спрашивать, хотя бы для уточнения фактов, которые он нам выдал.
– Вы задавайте конкретные вопросы, – сказал я, – на которые я буду отвечать. Ничего лишнего рассказывать вам не буду, потому что ничего лишнего нет.
– Послушай, – неожиданно обратился ко мне Кузьмичев, – ты видел, мы тебя снимали на «трубу»?
– На какую «трубу»?
– На видеокамеру. Ты что, хочешь, чтобы мы тебя завтра по телевизору показали во всех передачах? Чтобы на тебя сразу много пострадавших заявы написали? Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы твое уголовное дело было напичкано множеством эпизодов? Ради бога, мы это обеспечим!
– Что вы предлагаете?
– Мы предлагаем тебе написать чистосердечное признание, и ты пойдешь только по одному эпизоду. Хочешь – наркотики, хочешь – оружие, – сказал Кузьмичев.
– Погодите, какое оружие, какие наркотики? Вы же у меня ничего не нашли!
– Это же не значит, что мы и при повторном обыске ничего не найдем…
– А какое право вы имеете проводить повторный обыск, если меня задержали?
– Ну, это уже наши проблемы, – усмехнулся Кузьмичев. – Есть у нас такая возможность. Ну, решай!
– Ничего я говорить не буду, – сказал я. – За мной ничего нет.
– Зря ты так считаешь, – сказал Кузьмичев, подойдя к небольшому столику, на котором стоял видеомонитор. – Смотри, что мы тебе покажем! – Он включил запись. Я увидел лежащего на больничной койке под капельницей перевязанного человека. Это был Сашка. Он слабым голосом говорил: «Я, такой-то, признаюсь в совершении преступлений и убийстве вора в законе Грома, уголовного авторитета Барона, а также… – и назвал еще какую-то фамилию. – Все эти убийства совершены мною».
Кузьмичев нажал на кнопку. Запись остановилась.
– Вот видишь, твой приятель и сообщник уже во всем признался!
Я понимал – если они показали мне не всю пленку, значит, кроме этого признания, больше ничего у них нет, а тем более обо мне в записи не упоминалось.
– Я не знаю никакого сообщника, и этого человека я вижу впервые.
– Здравствуйте! Вы же с ним из одного города!
– Ну и что? Мало ли моих земляков по Москве ходит! Теперь что, за каждого карманника, вами пойманного, вы меня дергать будете, если он моим земляком окажется? – съязвил я.
– Хорошо, не хочешь говорить нормально – будем ненормально, – раздраженно проговорил Кузьмичев. – Сюда через некоторое время доставят твою жену, Олесю.
Меня бросило в жар: при чем тут Олеся?! Как они ее нашли?
– Но она ведь уехала!
– А мы ее уже нашли, по ее старому домашнему адресу. Мы ее будем допрашивать. Причем, Олег, допрашивать будем очень подробно, – подчеркнул Кузьмичев. – Если ты – кадр более или менее подготовленный, ведь это твоя профессия, то ее, я думаю, мы разведем в три минуты. Ну что, будешь говорить?
– Я хочу в камеру, ни на какие вопросы отвечать больше не буду.
– Ладно, в камеру так в камеру! – согласился Кузьмичев.
Через несколько минут меня уже закрыли в одиночной камере, расположенной в подвале этого здания.
Я стал соображать: неужели они действительно привезут Олесю?
Через час меня вновь вытащили из камеры на допрос к Кузьмичеву. Но на сей раз – почему-то на третий этаж. Я вошел в комнату и остолбенел. За столом сидела Олеся, заплаканная, держа в руках носовой платок. Увидев меня, она воскликнула:
– Олежек, любимый! Я люблю тебя! Как ты? Тебя тут не били?!
– Успокойся, Олеся, – ответил я, – все в порядке. Никто меня не трогал.
– Так, все! Мне это лирическое отступление не нужно! – жестко проговорил Кузьмичев. – Выведите гражданку!
Оперативник вывел Олесю из кабинета. По настроению Кузьмичева я понял, что она ничего не сказала.
– Ну что, садись, – кивнул Кузьмичев на стул. – Давай продолжим разговор.
– Я ничего говорить не буду, – стоял я на своем.
– Хорошо, посиди подумай.
В комнату вошел другой оперативник.
– Кузьмичев, – спросил он, – у тебя телефон работает?
– Да, конечно, звони! – сказал Кузьмичев. – Стоп! – И, неожиданно взяв в руки мой мобильный телефон, протянул его оперативнику. – Звони отсюда!
– А зачем мне с мобильного-то звонить, когда я могу и с городского, бесплатно? – недоуменно спросил оперативник.
– Звони, звони! Мы тут клиента опускаем на деньги. И чем дольше будешь говорить, тем лучше! – сказал Кузьмичев.
Оперативник бросил взгляд на меня, хитро улыбнулся и сказал:
– Понял тебя!
Он взял мобильный телефон и вышел в другую комнату.
«Да черт с ними! Пускай на деньги ставят! Пускай хоть миллионный счет пришлют по мобильному, только бы отпустили! – думал я. – И главное – чтобы ничего не сделали Олесе! Но против Олеси у них ничего нет. Да и против меня, судя по всему… Подумаешь, признание Сашки показали! Значит, выбора у них не было, значит, просто решили надавить… А может, его уже и в живых-то нет! А раз в живых нет – он и не свидетель!»
– Кстати, а как самочувствие того человека, которого вы показали на видеопленке? – спросил я Кузьмичева.
– Тяжелое, – ответил он. – Может умереть.
«Ага, – подумал я, – тем более он не может быть моим свидетелем!»
Еще пару дней я просидел в РУОПе. На второй день меня перевезли в следственный изолятор.
Криминальная хроника
Новый расстрел, еще более шумный и дерзкий, произошел на улице Димитрова, 15, напротив салона «Гименей», в офисе малого предприятия «Водолей». Там в 16.25 четверо молодых людей буквально изрешетили из пистолетов троих посетителей «Водолея». Двое из этих посетителей были весьма авторитетными людьми в криминальном мире. Первый – трижды судимый Федор Ишин по кличке Федя Бешеный – входил в казанскую группировку и контролировал ряд коммерческих структур в Москве, охранял от наездов шоу-бизнесменов и известных модельеров. Второй – 49-летний Амиран Квантришвили, старший брат президента благотворительного Фонда имени Льва Яшина Отари Квантришвили. В свое время Амиран был карточным игроком, «каталой», правда, излишняя горячность часто подводила его в игре. Затем он стал драматургом, членом Союза писателей РСФСР. Однако связей своих с криминальным миром не порвал и котировался там весьма высоко.
По одной из версий, в офисе «Водолея» Амиран оказался случайно, за компанию с Ишиным. Тот пришел разбираться с «фирмачами», за которыми стояли чеченцы. Перед Ишиным к «фирмачам» заходил посланец люберецких – Долгов, и его миссия закончилась для него печально: его задушили и оставили тут же, в офисе. А в 16.25 в «Водолей» пришли Ишин, Квантришвили и один их знакомый. Через несколько минут после этого четверо боевиков открыли по гостям прицельный огонь. Подъехавшие к офису на машине «БМВ» Ишин и Квантришвили были убиты, третий посетитель тяжело ранен. Сделав свое дело, убийцы выбежали на улицу и сели в свою машину. И в это мгновение под ее днищем разорвалась бомба. В результате взрыва один из пассажиров был убит, другой ранен. Через несколько часов к месту происшествия подъехал сам Отари Квантришвили и пообещал, что никакой кровавой мести не будет, что вообще хватит крови. Эту фразу потом растиражировали многие российские газеты.
