Олег Кутафин - Российская автономия
В другой работе Е. И. Козлова дала следующее определение автономии: «В государственно-правовом смысле автономия означает обеспечение нациям и народностям, компактно проживающим на территории союзной республики, правовой и фактической возможности реализовать национальный суверенитет путем создания определенной формы национальной государственности в составе союзной республики с предоставлением права на самоуправление или самостоятельности в осуществлении государственной власти, пределы которых закрепляются союзной республикой на основе или с учетом волеизъявления данного автономного образования»[231].
А. И. Ким и Ф. А. Муртаза-Оглы отмечали, что в союзных республиках СССР имеется немало автономий, образованных не нациями и народностями, а их частями, т. е. национальным меньшинством, под которым они понимали такую часть нации, которая проживает в отрыве от нее, среди инонационального населения, но не потеряла еще национального самосознания, общности языка и культуры с исходной этнической общностью, и этнографической группой, которой они считали часть нации, проживающей внутри данной нации, но имеющей специфические для нее в языковом, культурном и хозяйственном отношении локальные особенности.
Они указывали, что национальные меньшинства и этнографические группы, наряду с нациями и народностями, являются правосубъектами и в отношениях, связанных с образованием автономий как формы государственного устройства.
По мнению А. И. Кима и Ф. А. Муртазы-Оглы, создание этнографическими группами и национальными меньшинствами своих автономных образований не означает, что правом на автономию могут обладать все части наций. В то же время все компактно проживающие нации и народности страны самоопределились в различные формы национальной государственности. Из этого исследователи делали вывод, что носителем права на самоопределение, в том числе на автономию, является, как правило, нация, а не ее части. Они рассматривали это обстоятельство как прогрессивное, поскольку признание такого права за всеми частями наций неизбежно привело бы к увековечению их раздробленности по многочисленным мелким национально-государственным образованиям.
Как считали авторы, при решении вопроса о праве части нации на автономию решающим является комплекс факторов внутреннего порядка. Они указывали, что автономия призвана обеспечить в возможно короткие сроки преодоление экономической, политической и культурной отсталости национальных меньшинств и этнографических групп, объединение разрозненных частей в единые нации, их консолидацию, обеспечение безусловного уважения национальных обычаев, нравов и традиций.
А. И. Ким и Ф. А. Муртаза-Оглы отмечали, что советская автономия по характеру этносоциальной природы ее субъектов может быть подразделена на три разновидности: на автономию наций, национальных меньшинств и этнографических групп. Поскольку национальное меньшинство проживает в окружении инонационального населения, постольку его автономия, как и автономия нации в целом, строится по национально-территориальному принципу. «Иначе обстоит дело с автономией этнографической группы, – писали они. – Последняя, будучи в среде основной части своей нации (народности), самоопределившейся в форме союзной республики, в основе своей не отличается от нее национальными особенностями. В этом смысле она образует автономию не по национальному признаку, а на основе особых бытовых, религиозных и т. п. этнографических различий… Автономия этнографической группы имеет некоторые различия с автономией нации и национального меньшинства и по своему социальному назначению. Эти различия выражаются в том, что в условиях автономии нации и национального меньшинства органы государственной власти и управления, суда и прокуратуры, школы действуют на языке коренного населения, тогда как в условиях автономии этнографической группы эти органы работают на языке той нации, которая составляет ее большинство и является носителем языка всей нации; автономия нации и национального меньшинства имеет своей задачей обеспечение жизни коренного населения сообразно с его национальными особенностями, традициями, правами и т. д., тогда как автономия этнографической группы призвана обеспечить стирание религиозных, областных и т. п. этнографических различий, усиление процесса сплочения, а затем и консолидации ее населения со своей основной этнической общностью»[232].
М. А. Митюков определял советскую автономию как динамически развивающуюся в соответствии с конкретно-историческими условиями социалистического и коммунистического строительства национально-политическую и правовую систему, выражающую решение национального вопроса в отношении народов, не имевших ранее своей государственности и автономии, на основе права наций на самоопределение и путем осуществления совокупности социально-политических, экономических и социально-культурных мероприятий, проводимых посредством многообразных форм и видов национальной государственности, действующих на началах политического самоуправления, пределы которого устанавливаются в соответствии с волеизъявлением наций (народностей) высшими органами власти Союза ССР и союзных республик.
Он рассматривал автономию как социально-правовую систему, поскольку она представляет чрезвычайно сложную и многогранную общественно-политическую и юридическую категорию. Вместе с тем он подчеркивал, что юридический момент составляет лишь одну из сторон этого явления, в котором выражается единство политического, социального в широком смысле и юридического момента, что лишь в целом дает адекватное представление о советской автономии.
М. А. Митюков полагал, что советская автономия не может рассматриваться лишь как юридическая категория, хотя и правовой, а еще более государственно-правовой момент играет решающую роль в осуществлении ее назначения и функций. По его мнению, советская автономия представляет собой социально-правовую систему, поскольку она во всех аспектах своего проявления, в своих внутренних взаимосвязях представляет собой совокупность общественных отношений, возникающих и функционирующих в связи с таким социальным явлением, как национальный вопрос. «Правовой характер этой системы, – писал он, – обусловлен тем, что она не может существовать и действовать вне правовых форм вообще, государственно-правовых – в особенности»[233].
М. А. Митюков отмечал, что назначение советской автономии как объективной необходимости для решения национального вопроса в соответствии с интересами социалистической революции обусловливает многообразный характер ее функций. В качестве государственно-правовой функции автономии он рассматривал развитие и закрепление советской государственности в формах, соответствующих национально-бытовым условиям народов, создание действующих на родном языке органов власти, управления и суда. Изменение политических основ общества, создание национальных отрядов рабочего класса и народной интеллигенции, обеспечение руководящего участия трудящихся в осуществлении государственной власти он считал социально-политической функцией автономии, а создание и развитие общественно-политических организаций пролетарского типа, школы, просвещения в целом, печати и других средств духовного развития отсталых народов на родном языке на основе идей научного коммунизма – социально-культурной функцией автономии. Наконец, основной и решающий функцией автономии М. А. Митюков считал хозяйственно-организаторскую функцию, суть которой он видел в обеспечении экономического и социально-культурного равенства народов на основе подъема и непрерывного развития их экономики.
Исследователь подчеркивал, что наличие у советской автономии специфических функций не означает противопоставления их функциям Советского государства. Он полагал, что задачи советской автономии на любом этапе развития государства осуществляются посредством ее специфических функций, являющихся, в свою очередь, одним из частных проявлений функций государства.
М. А. Митюков утверждал: советская автономия, как и любая социально-правовая категория, имеет свое содержание, выражающее ее сущность. Главными компонентами этого содержания он считал назначение советской автономии (разрешение национального вопроса на основе права наций на самоопределение) и ее специфические функции. Именно в них он видел суть советской автономии как социального явления. Такие компоненты советской автономии, как ее государственные установления, многообразные формы и виды, их динамизм и федеративные связи он рассматривал в качестве государственно-правовой формы выражения ее содержания.
В другой своей работе, посвященной истории советской автономии, М. А. Митюков отмечал, что имеющая важное теоретическое значение проблема соотношения права наций на самоопределение и автономию в нашей стране характеризуется двумя этапами: дооктябрьским и октябрьским. В первом из них право наций на самоопределение и автономия выступают как самостоятельные государственно-правовые способы разрешения национального вопроса. «В условиях Советской власти, – писал он, – автономия стала трактоваться не как самостоятельный государственно-правовой способ разрешения национального вопроса, а как одна из форм реализации права наций на самоопределение»[234].
