Преступник будет найден (Рассказы о криминалистике) - Ваксберг Аркадий Иосифович
Нередко проходимец, желающий напакостить, пишет левой рукой — он уверен, что почерк его тем самым изменится до неузнаваемости. Напрасные надежды!..
Попробуйте написать несколько слов левой рукой. Если вы — «правша», задача ваша окажется не из легких. Рука будет скована какой-то невидимой силой, исчезнет привычная плавность и согласованность движений. На бумаге останутся видимые следы ваших мучений: корявые буквы разной величины, дрожащие, ломаные штрихи. Да и общий вид этой неряшливой рукописи достаточно характерен: впечатление такое, что вы смотрите не на само письмо, а на его отражение в зеркале. Словом, мало-мальски сведущий эксперт сразу заметит явные признаки левой руки.
Но, может, пакостнику все равно, заметят или не заметят эту несложную хитрость. Может, ему важно лишь скрыть свое авторство, и он добился этого, переложив перо из правой руки в левую? Ничего не добился!
В середине сороковых годов известный физиолог член-корреспондент Академии медицинских наук СССР, профессор Н. А. Бернштейн провел серию интереснейших опытов. Он накрепко привязывал карандаш к правому запястью пациента, и тот без всякой предварительной тренировки писал в таком положении под диктовку профессора. Потом этот опыт повторялся — с той лишь разницей, что карандаш укрепляли к правому локтю, правому предплечью, к правой и левой стопам, наконец, просто вкладывали в пальцы левой руки.
Результаты сравнения написанного столь необычным образом текста с текстом, написанным «нормально» (здоровой правой рукой), оказались поразительными: во всех случаях отчетливо сохранилось присущее именно данному почерку строение букв. Индивидуальность почерка сохранилась даже в тексте, написанном карандашом, который был зажат в зубах! Эта удивительная способность нашего почерка переключаться с одного органа на другой, устойчивость его индивидуальных черт обусловлена, по мнению профессора Бернштейна, так называемой пластичностью нервной системы.
Я уклонился бы слишком в сторону, если стал бы здесь разбирать механизм этого сложного физиологического процесса. Скажу лишь, что при всей кажущейся искусственности и «непохожести» почерка левой руки в нем сохраняются даже такие тонкости, как степень связности букв в словах, характерные особенности соединительных штрихов, способ размещения текста на бумаге, и многое другое.
Чего только не придумывает преступник! Вот он пишет, подражая печатному шрифту, этакими детскими каракулями, в которых, казалось бы, нет ничего от присущего ему почерка, а криминалисты создают методику разоблачения и этой уловки. Вот изменяет позу при письме — пишет лежа, скрючившись, на весу, вытянутой или вывернутой рукой. Почерк и впрямь становится искаженным. Но криминалисты исследуют влияние позы пишущего на его почерк, — теперь уже и эта уловка не спасает от разоблачения.
Одно время считалось, что трудно установить, кем написаны цифры — в них, будто бы, не проявляется человеческая индивидуальность. Если бы это было так, сильно возрадовались бы мошенники из бухгалтерий, складов и торговых точек, те, чьи преступные махинации связаны обычно с подделкой счетов, ведомостей, накладных. Но радоваться им нечего: криминалисты установили, что цифровому письму присуща такая же индивидуальность, как и буквенному. Немало ворюг было разоблачено с помощью специалистов-почерковедов, которые в беспорядочных колонках поддельных цифр безошибочно увидели руку преступника и назвали его по имени,
А недавно, к примеру, по цифрам нашли хулигана. Точнее, хулиганку. Одна дамочка тщетно добивалась от своего бывшего возлюбленного, чтобы он порвал с семьей. Тогда она решила взять его «измором». В течение многих недель эту семью мучили по телефону: оскорбляли, угрожали, придумывали всевозможные мерзости. Дамочку уличить было невозможно: все разговоры происходили из разных автоматов. Да и голоса вдруг стали появляться разные. Оказалось, что в уличных автоматных будках был нацарапан номер телефона несчастной семьи — рядом с миловидным профилем его мнимой хозяйки, и иные любители пофлиртовать восприняли это как призыв. Расчет хулиганки оправдался. Но радость ее была недолгой. Со стен телефонных будок сделали фотоснимок и. отправили их на экспертизу. Автор был назван единодушно, и суд, раздобывший еще ряд неопровержимых улик, отправил энергичную дамочку на три года в места, не столь отдаленные.
Если невозможно изменить свой почерк, то еще «невозможнее» подделать чужой. Куда проще воспроизвести черты чужого лица, загримироваться под чужую внешность, чем под чужой почерк. Выдающийся русский криминалист Е. Ф. Буринский, имя которого столь часто упоминается в этой книге, говорил, что особенности почерка, воспринятые зрительно, не удерживаются памятью человека, даже в течение такого короткого промежутка времени, какой нужен для того, чтобы перевернуть страницу. При этом Буринский имел в виду экспертов, то есть людей со специально натренированными вниманием и памятью. А каково преступнику, для которого подделка чужого почерка не является все же основной жизненной профессией!
Изучив повадки подделывателей, кандидат юридических наук Э. Б. Мельникова пришла к выводу, что преступник всегда старается воспроизвести наиболее броские признаки чужого почерка, привлекшие его внимание своей редкой формой, необычным соотношением размеров и т. д. Другие признаки он просто не видит, а если и видит, то не может их в точности скопировать. Ведь нужно то и дело заглядывать в оригинал, а от этого нарушается общая стройность почерка, взаимосвязь различных «мелких» элементов, равномерный ритм, присущий естественному движению руки. В поддельную рукопись преступник неизбежно вносит характерные признаки своего почерка. И эксперт не только констатирует сам факт подделки, но и обнаруживает того, кто пошел на это.
Есть такое слово — «анонимщик». Грязное, липкое слово. Зловонное, как помойка. Оно родилось в те времена, когда подлый слушок, двусмысленный намек, невзначай брошенная реплика могли предрешить судьбу человека. Из нор выползали трусливые завистники, злопыхатели, карьеристы, бездарности. Хихикая в кулачок, они писали доносы. Без подписи по большей части: подлость предусмотрительна. В доносах не было ни грана правды. Но проходило немного времени, и оклеветанный исчезал.
Из привычного обихода слово «анонимщик», по счастью, вышло. Но анонимщики еще не перевелись, хоть и сильно поубавилось их число. А техника розыска таких сочинителей весьма высока, так что расплата подлеца не минует, будьте уверены!
На моих глазах судили недавно некоего Кирпичева, прохвоста, из-за которого много месяцев страдали честные люди. Он пачками рассылал по разным адресам лживые доносы, скрывшись под загадочным псевдонимом «Наблюдатель».
Что же «наблюдал» этот молодчик с кирпичным лицом и горящими злобой глазами? Он «наблюдал», что инженер Икс имеет четыре костюма, купленные не иначе как на взятки, которые тот берет с рабочих. Он «наблюдал», что врач Игрек слишком часто потребляет «дорогостоящие питательные продукты» — ей, конечно, не под силу такие траты без подати, которой она обложила своих пациентов. Он «наблюдал», что шофер Зет приобрел старенький «Москвич», разумеется, на «левые» деньги, собранные с попутных пассажиров.
Доносы проверяли (вот ведь оказия: любят еще у нас кое-где тратить время на анонимки. Да и добро бы только время! А нервы, а сердце человека, вынужденного защищаться от облыжных обвинений незнакомца в маскарадном костюме...). Доносы проверяли и составляли акты. Они заканчивались так: «Факты не подтвердились».
Потом шли новые доносы, а за ними — новые проверки, и так это тянулось, как сказка про белого бычка. Но лопнуло терпение прокурора: «Хватит!» Стали искать слишком зоркого «наблюдателя»: ведь клеветнический донос — это преступление, а за преступление полагается отвечать.
И вот нашли Кирпичева. Нашли по почерку, как тщательно ни рисовал он свои «непохожие» буквы-домики со всевозможными архитектурными излишествами — крючками, виньетками, завитушками. Это ничтожество Кирпичев был зол весь свет: на талантливого сослуживца-инженера, на участкового врача, отказавшегося продлить ему, здоровяку, больничный лист, на соседа-шофера, берегшего деньги для ценной покупки, а не пропивавшего их с собутыльниками Кирпичева.
