Юрий Якимович - Избранные труды
Руководствуясь материально-правовым основанием дифференциации – степенью общественной опасности преступления, законодатель и должен установить различные процессуальные формы по определенным категориям дел. При этом, однако, указанное основание в самом законе должно быть конкретизировано: необходимо сформулировать четкие критерии, которыми и должны руководствоваться работники правоохранительных органов при «выборе» процессуального порядка производства в каждом конкретном случае. В качестве такого критерия можно использовать и вид, и меру наказания (например, упрощенное производство применяется только в тех случаях, когда возможное наказание не превышает одного года лишения свободы), и определенные свойства субъекта, совершившего общественно опасное деяние (рецидивист, особо опасный рецидивист), и другие признаки.
Однако более правильным представляется иной подход: в зависимости от степени общественной опасности все уголовно наказуемые деяния разбить на определенные группы и для каждой (или нескольких) предусмотреть определенный порядок производства.
Дифференциация уголовного судопроизводства должна основываться на дифференциации уголовного законодательства, а не наоборот. И если дифференциация уголовного судопроизводства опережает дифференциацию в материальном праве, то это – свидетельство отставания в развитии последнего.
К проблемам дифференциации уголовного судопроизводства в полной мере относится известное выражение к. Маркса о том, что «процесс есть только форма жизни закона, следовательно, проявление его внутренней жизни»[239].
Действующее уголовное законодательство предусматривает трехчленную классификацию преступлений: 1) тяжкие преступления; 2) преступления, не представляющие большой общественной опасности; 3) все иные преступления, не вошедшие в две вышеназванные группы[240].
При этом уголовное законодательство содержит определение только тяжкого преступления. Так, ст. 71 основ уголовного судопроизводства (ст. 71 УК РСФСР) включает исчерпывающий перечень тяжких преступлений. Что же касается преступлений, не представляющих большой общественной опасности, о них лишь упоминается в уголовном законодательстве (ст. 43 основ уголовного законодательства, ст. 50–52 УК РСФСР). Понятия либо перечня преступлений, не представляющих большой общественной опасности, уголовное законодательство не содержит.
В связи с этим в литературе по уголовному праву отмечается, что классификация в советском уголовном законодательстве еще не завершена. «не дано в законе развернутого понятия преступлений, не представляющих большой общественной опасности. Не выделены иные преступления, не относящиеся к группам тяжких и не представляющие большой общественной опасности. Создалась определенная коллизия в классификации преступлений между общесоюзным и республиканским законодательством»[241].
Все это – проблемы науки уголовного права, а не уголовного процесса. Не имеет принципиального значения, из скольких групп будет состоять классификация преступлений в зависимости от степени их общественной опасности. Главное, чтобы уголовный закон содержал четкое понятие каждой из групп и перечень преступлений, относящихся к каждой из них. Не имеет также принципиального значения, какое наименование получит та или иная группа (например, «малозначительные преступления» или «уголовные проступки»), при том условии, что эти деяния и впредь будут считаться уголовными, а не иными правонарушениями.
Именно подобная дифференциация уголовного законодательства и должна являться основой для дифференциации уголовного судопроизводства. При наличии в уголовном законе перечней, различающихся по степени общественной опасности преступлений, необходимо будет руководствоваться ими при решении вопросов об упрощении производства, либо его усложнении. Так, например, решая вопрос о том, по каким конкретным составам возможно упрощенное производство, достаточно будет применять процессуальные критерии дифференциации к тем из них, которые указаны в перечне малозначительных (не представляющих большой общественной опасности) преступлений.
При таком положении не будет возникать трудностей и в правоприменительной деятельности: достаточно будет определить, к какой группе относится преступление, о котором ведется производство.
2. Другим основанием дифференциации является степень сложности дел (М. Л. Якуб), или, по-другому, степень сложности познавательной деятельности по установлению всех обстоятельств дела (М. К. Свиридов). Более точно это основание можно было бы сформулировать как степень сложности установления фактических обстоятельств дела.
Степень сложности установления фактических обстоятельств дела – уголовно-процессуальное основание дифференциации. Оно необходимо постольку, поскольку относительная простота или, напротив, сложность установления истины по делу не всегда связаны со степенью общественной опасности преступления. Это основание как бы «накладывается» на классифицированную уголовным законом по степени общественной опасности систему групп преступлений.
Сама постановка вопроса об относительной простоте или сложности установления фактических обстоятельств по определенным категориям дел у некоторых процессуалистов вызывает негативное отношение. Ими утверждается, что простыми и ясными дела становятся только тогда, когда расследование по ним окончено, и преждевременное их объявление таковыми вряд ли принесет пользу правосудию[242].
Однако речь идет не о конкретных, единичных делах, а о категориях дел, сложность установления фактических обстоятельств по каждой из которых может быть различной[243]. Конечно, конкретное дело может оказаться сложнее, чем другие дела данной категории. Законодательство предусматривает в этом случае необходимость применения более сложного процессуального порядка производства, чем тот, который является обычным для данной категории дел. Так, протокольное досудебное производство может быть заменено дознанием, дознание – предварительным следствием. По делам частного обвинения может проводиться предварительное расследование.
Критерий степени сложности установления фактических обстоятельств учитывается законодателем при решении следующих вопросов: о проведении предварительного расследования в форме дознания либо предварительного следствия; о возможности проведения досудебной подготовки материалов в протокольной форме и замене ее по конкретному делу дознанием или следствием; о возможности по делу частного обвинения провести досудебное производство.
Вряд ли необходимо в качестве самостоятельного уголовно-процессуального основания дифференциации указывать на необходимость (или ее отсутствие) принудительного обеспечения надлежащего поведения обвиняемого и подозреваемого, как это делает М. К. Свиридов. Если в конкретном производстве не применялся механизм процессуального принуждения, это еще не свидетельство дифференциации в том ее понимании, о котором говорится выше. Производство по конкретному делу всегда может оказаться более или менее сложным в сравнении с делами такой же категории. Но это не дифференциация уголовного судопроизводства. Дифференциация предполагает, что по определенным категориям дел заранее установлен в законе более или менее сложный процессуальный порядок.
Если же речь идет о тех случаях, когда процессуальное принуждение необходимо по делу, по которому возможно досудебное протокольное производство, протокольное производство должно быть исключено. Но необходимость применения механизма уголовно-процессуального принуждения в подобных случаях свидетельствует о повышенной сложности дел в сравнении с другими делами данной категории.
И в этих случаях основанием дифференциации служит степень сложности установления фактических обстоятельств дела. Вместе с тем реализация этого основания в правоприменительной деятельности может вызывать трудности. Поэтому в тех случаях, когда допускается переход (по мотивам сложности установления фактических обстоятельств дела) от менее сложного к более сложному виду производства, должны быть сформулированы четкие критерии, которыми и будут руководствоваться работники правоохранительных органов применительно к конкретным случаям.
Так, например, при замене протокольного производства дознанием ввиду сложности установления фактических обстоятельств следует, в частности, руководствоваться такими критериями, как невозможность в десятидневный срок выяснить существенные обстоятельства совершения преступления, необходимость принудительного обеспечения надлежащего поведения лица, в отношении которого ведется производство, (т. е. то, что М. К. Свиридов считает уголовно-процессуальным основанием дифференциации) и др.
