Семь лет в «Крестах»: Тюрьма глазами психиатра - Алексей Гавриш
– Все очень просто – ложь, шантаж, угрозы.
Один из самых забавных моментов пенитенциарной системы – то, что в целом, как система, она работает. А вот задача каждого отдельного сотрудника – работать как можно меньше или найти, на кого переложить свои должностные обязанности. И вот чтобы заставить сотрудника выполнять то, что положено ему по должности, приходится прибегать к различным ухищрениям. Можно выделить несколько типов таких взаимодействий. Это вертикальное воздействие, то есть через руководство на нижестоящих сотрудников. Горизонтальное – через коллег. Услуга за услугу. На основе личных отношений. И различные схемы с многоходовыми манипуляциями. Некоторые манипуляции были курьезны, смешны и тупы. Но, на удивление, они работали.
Но были и функции, которые мог выполнять только я как руководитель. Я превратился в прокладку между администрацией и персоналом моего отделения. С одной стороны, мне нужно было угождать руководству, с другой – я старался сделать так, чтобы моих врачей как можно меньше касались бюрократические и организационные моменты. Причем нередко я прибегал к фарсу, превращал ситуацию в цирк абсурда. Как меня и учил Пиночет.
К примеру, я поехал в управление, а мой непосредственный начальник, главврач, попросил захватить со склада ящик бумаги. Но мне на отделение тоже нужна бумага, которую «для себя» выпросить сложно. Однако, если схитрить, все получится. Я прихожу на склад и начинаю рассказывать его работнику историю про то, как Чебурашка и крокодил Гена строили дом. Они пришли к Ивану Ивановичу за строительными материалами, а тот, прежде чем их выслушать, заявляет, что дает всем ровно половину того, что у него просят.
– Понятно, – говорит Гена, – тогда нам нужно два грузовика кирпичей, чтобы построить два дома.
Пока я все это рассказываю, на лице работника видна мысль. Он явно пытается уловить смысл происходящего. Я же ему сообщаю:
– Таким образом, мне нужно шесть ящиков бумаги.
Сотрудник думает, что-то перебирает в уме и выдает:
– Я могу дать только три ящика бумаги.
И реально мне их выдает. По-моему, он так и не понял ни ту телегу, что я ему прогнал, ни то, как абсурдно выглядел финал всей этой истории.
И естественно, решение всех скользких и не совсем однозначных моментов было на мне. Еще с Пиночетом мы столкнулись с ситуацией, когда нам не хватало медикаментов. Мы долго не могли придумать, как нам выпутаться. Рапорты вышестоящему руководству не помогали. Жалобы в контролирующие органы помогали, но ненадолго. И естественно, решение пришло к нам само, когда мы его вовсе не ждали.
Меня вызвал к себе в кабинет один из руководителей учреждения и попросил, настойчиво попросил, заняться очень конкретным и известным в узких кругах арестантом. Ничего нового или сложного, но аптечка отделения была пуста. У меня физически не было возможности впрячься в эту историю. О чем я нахально и прямо заявил этому начальнику. Его размышления, на удивление, были недолгими. Он спросил, сколько нужно денег и когда я смогу приобрести необходимые лекарства. И просто выдал мне необходимую сумму. Через какое-то время это вошло в систему. Мне выдавали наличку, а я отчитывался по чекам из аптек. Эти отчеты никому не были нужны, но формальности лучше соблюдать. Естественно, это был очередной крючок. Никогда не произносилось вслух, что я «что-то должен, потому что», но понимание этого было у всех участников.
К определенному моменту я уже не решал почти никаких вопросов с рядовыми сотрудниками. Мне было проще обращаться сразу к руководству.
Феномен ответа
В пенитенциарной системе никакое действие, выходящее за рамки негласных правил, не может остаться без ответа. Причем совсем не обязательно ответ должен следовать сразу после проступка. Он может быть дан и через неделю, и через две. Причем совершенно с неожиданной стороны. Эти неформальные отношения не согласуются с субординацией, так что не имеет никакого значения, кто в какой должности.
Вот пример: одна из корпусных, дежуря в выходной день, повадилась водить контингент с другого отделения «в баню» в душ моего отделения. Меня это несколько расстроило, и, в очередной раз докладывая «хозяину» ситуацию на отделении, я вскользь упомянул об этом инциденте. Тетке влетело. А недели через две она намеренно задержала перевод моих пациентов на другой корпус, чем исковеркала мне весь рабочий день. Причем сделала это нагло и демонстративно, чтобы была понятна причинно-следственная связь.
Или как-то «хозяин» попросил меня принять у себя членов ОНК, с которыми я был в состоянии форменной войны. Я проигнорировал эту просьбу. Прошла неделя, и в ночи опера «обшмонали» (устроили внеплановый обыск во всех помещениях отделения, кроме сестринской и врачебных кабинетов) моих санитаров, изъяв «запреты» (предметы, которые запрещено иметь лицам из числа спецконтингента) и измотав кучу нервов и им, и мне. Дело в том, что они забрали флешки, которые я и раздал, чтобы санитары делали мою работу. «По режиму» это вопиющее нарушение, по факту – нормальная практика, о которой все знают. Хорошо, что в тот день я пришел на работу почти на час раньше и узнал обо всем до того, как дежурный опер доложил о ночной смене руководству. Нет, я не стал просить этого опера все вернуть и замять. Я двинулся к его начальнику. Первое, что я увидел в его кабинете, были те самые флешки, лежащие на почти пустом столе. Порешали вопрос мы без последствий, но с понятными оговорками.
Или вот пример того, как уже я пошутил над своим непосредственным начальником, главврачом больницы. У нас был стоматолог, прекрасная девушка, которая приходила два или три раза в неделю и чинила зубы сидельцам. Естественно, к ней нередко обращались и сотрудники. Но однажды у нее случился конфликт с главврачом. Прямых рычагов воздействия на нее у него не было, и он сделал весьма забавную подлость – написал рапорт в дежурную часть, согласно которому ей запрещалось заходить на территорию учреждения без его согласия. Юмор в том, что формально он не имел права на такой рапорт без согласования с начальником СИЗО, чего он, естественно, не сделал.
А теперь ситуация: стоматолог приходит в учреждение, ее не пускают, и она уходит домой. В этот день у «хозяина» случаются проблемы с зубами, и ему срочно нужен специалист. Он смотрит в расписание, видит, что стоматолог должна быть в этот день на месте, но ее нет. Сидит, страдает, злится. И постепенно выходит из себя. Главврач же тихонько забирает свой рапорт из дежурной части. И получается, что вообще никто не знает, почему врача нет на рабочем месте: дежурка отнекивается, а главврач как-то невнятно придумывает отговорки и обещает найти стоматолога в кратчайшие сроки.
И вот я, который в курсе всего этого расклада. Что делать? Правильно. Я иду к девочкам в один из отделов на административном корпусе. Якобы с формальным вопросом и попить чаю. И кратенько, без деталей и подробностей, рассказываю им всю историю. Возвращаюсь к себе и жду. На то, чтобы информация дошла до главного, потребовалось примерно три часа. Я даже знаю всю цепочку. Это примерно два или три отдела. И естественно, мой дорогой главврач и непосредственный начальник получает знатных тумаков от «хозяина». В тот же день. Ну а хрен ли. Зубы болят.
Догадаться, что это я, несложно. Но и предъявить мне нечего. И ответку на эту свою выходку я получу месяца через полтора-два, с совершенно неожиданной стороны.
Эта игра непрерывная, многоуровневая и бесполезная с практической точки зрения, но она учит внимательно следить за своими словами и действиями, анализируя, что, как и к чему может привести.
Я опытный
Пустота. Маленький кабинет, меньше двух метров в ширину и почти четыре метра в длину. Можно бы ходить по кругу, но стол, диван, шкаф с книгами и четыре стула. Реально сделать только два шага до стола и еще два, чтобы его обойти и усесться в кресло. Совсем забыл – еще раковина. Хорошо хоть, очко убрали. Затем можно одной рукой дотянуться до пепельницы и сигарет, другой – включить чайник и откинуться на спинку. Есть пара минут, пока не придет санитар и не принесет список пациентов на сегодня. Телефон: есть два типа звонков – от девушек, которые хотят зайти ко мне или пригласить к себе, и от всех остальных, которым надо срочно придумать какую-нибудь
