Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права
Итак, предпосылками эффективности права как социально-духовного регулятора являются закономерности общественной и психической жизни, функции права, особенности его социального назначения.
Среди предпосылок эффективности права можно выделить следующие.
1. Общая онтологическая предпосылка права и его эффективности заключается в том, что право является формой духовного существования человечества, отражая такие необходимые условия существования человеческой личности, как представления о должном и о границах собственного и чужого поведения. Право, его нормы являются отражением законов социального бытия, и в этом плане они «обречены» на существование и действие в обществе. Нельзя не согласиться с тем, что «любая норма есть отражение (адекватное или искаженное) естественной или общественной закономерности»[283].
В философской литературе отмечается, что «деонтологический мир, то есть мир права и нравственности, возможен лишь в том случае, если соблюдаются, как минимум, следующие два условия:
во-первых, признание свободы воли, то есть полной возможности каждого лица поступать так или иначе и в соответствии с этим исполнять или не исполнять свою нравственную или юридическую обязанность, причем для права это требование оказывается особо значимым;
во-вторых, признание принципиальной возможности нормы должного, то есть критерия добра и зла, справедливости и несправедливости, предписывающего поступать так, а не иначе, и в соответствии с этим оценивающего человеческие поступки как добрые или злые, справедливые или несправедливые»[284].
В литературе указывается, что категория социальной нормы раскрывает, прежде всего, три существенных момента социальной действительности: а) качественно-количественную определенность социальных процессов и явлений, их относительную устойчивость; б) функциональную сторону универсального взаимодействия социальных феноменов, то есть момент значения одного явления для другого явления; в) объективную возможность человека осознавать и абстрагировать эти относительно устойчивые, повторяемые и ограничительные процессы в общеобязательных правилах, посредством которых формы поведения закрепляются в желаемом для общества направлении[285].
Итак, существование систем социальных норм и в том числе права обусловлено тем, что они отражают закономерности социального бытия. Е. Н. Трубецкой в свое время отмечал, что всякое право предполагает общество: только в предположении общества разумных лиц можно говорить о праве; с другой стороны, не может существовать и общества разумных лиц без права[286]. В другой интерпретации это означает, что «норма является синтетическим обобщением массовой социальной практики людей, однотипных поступков большого числа индивидов при множестве подобных ситуаций и становится руководством массовым поведением…»[287]. М. И. Бобнева отмечала, что социальные нормы как установления, модели, эталоны должного, с точки зрения общества в целом и социальных групп и их членов, поведения являются наиболее распространенными и эффективными средствами социальной регуляции и социального контроля[288]. П. А. Сорокин указывал, что какую бы социальную группу мы ни взяли – «будет ли то клан, или тотем, или фратрия, или род, или семья, или государство, или церковь, – все эти группы как надындивидуальные единства представляют “замиренную среду”, с определенной организацией, с определенным фиксированным шаблоном поведения, с определенным уставом должностного, запрещенного и рекомендованного взаимодействия ее членов»[289]. Д. Ллойд писал: «Признание того факта, что даже в самом простом по своему устройству обществе необходима какая-то система норм и правил, представляется почти неизбежным. В любом обществе, и примитивном, и развитом, необходимо иметь свод правил, определяющих условия для вступления мужчины и женщины в интимные отношения и совместного проживания, правил, которые будут регулировать семейные отношения, а также условия для ведения хозяйственной деятельности, добычи пропитания, охоты. Кроме того, эти правила должны запрещать действия, наносящие вред благополучию семьи, или племени, или всему сообществу в целом»[290]. В этом плане показательно высказывание Е. Н. Трубецкого о том, что «где свобода отдельного лица не ограничена никакими правилами, никакими предписаниями, там нет вообще никакого права: существенным признаком права является правило или норма, ограничивающая свободу»[291]. Другими словами, аксиоматичными для любого общества являются само представление о необходимости эффективного социального регулирования, сама идея о необходимости ограничения человеческого поведения в общих интересах.
2. Одной из предпосылок эффективности права, в том числе в сравнении с другими социальными регуляторами, может считаться формальная определенность его предписаний, их облеченность в четкие, всем известные формы, документальная форма выражения. Недаром в индоиранской интерпретации под «законом» понимается «то, что держит твердо и установлено прочно»[292]. Письменная форма выражения, как справедливо отмечается в литературе, не только восполняет ограниченные возможности устной традиции в учредительном процессе законосообразности в поведении людей и воссоздании правового и нравственного качества отношений между ними, она выполняет функцию хранилища нормы в ее чистоте, неизменности, устойчивости и силе. Письмо обеспечивает нерушимость закона и создает условия для возникновения особой сферы юридической профессиональной деятельности как области его толкования и применения. По мнению А. Ф. Закомлистова, записанный закон устанавливает механизм эффективной социальной ответственности, поскольку ответственность как устойчивое динамическое образование в жизни общества может существовать только тогда, когда налицо представленный на всеобщее обозрение и всеми признаваемый нормологический способ ориентации в совершении всякого индивидуального действия. Только при такой манифестации закона нарушение его требований может оцениваться как вызов и асоциальное действие, поскольку именно здесь возможно четкое определение факта ненормативности[293]. По его мнению, хотя «юридическое письмо омертвляет правовую жизнь, но оно же создает институциональное публичное законопослушание как согласованный и равный для всех способ ориентации по отношению к законодательству в виде индивидуального следования его положениям и соблюдения его требований»[294].
В. А. Мальцев отмечает, что «обладая свойствами нормативности, формальной определенности и императивности, правовая система в их организующей общности приобретает новое качество – формально-нормативную системность, единый юридический строй, целостный императивно-регулятивный характер. Благодаря этому качеству правовая система придает социальному поведению людей общедозволительную направленность, обеспечивает необходимый уровень организованности и упорядоченности общественной жизни, в полной мере реализует в социуме нормативное бытие… права. Именно формально-нормативная системность с ее обобщающими принципами и постулатами, единым набором императивных юридических средств может всецело проявить богатый потенциал правовой системы в ее активной деятельности по нормативному опредмечиванию и распредмечиванию социального бытия, четко отразить в категориях и схемах формальной определенности онтологию права, привести в упорядоченное движение иерархический ряд правовых ценностей. Такое консолидирующее действие формально-нормативной системности объясняется тем, что она обладает следующими важными системными принципами:
1) целостности, согласно которому свойства правовой системы в целом абсолютно не сводимы к сумме свойств составляющих ее элементов, т. е. свойства целого в праве не выводимы из свойств его частей в силу их неаддитивности. Так, любая нормативно-правовая общность всегда есть нечто большее, чем сумма отдельно составляющих ее нормативных положений;
2) структурности – определенных связей и отношений элементов правовой системы, через которые и осуществляется ее регулирующее воздействие на социальную действительность;
3) функциональности – зависимости каждого элемента правовой системы от его роли в процессе упорядочивания общественных отношений, что в конечном счете обусловливает нормативно-регулирующую эффективность системы в целом. Нормативное функционирование правовой системы отличается относительной стабильностью, общеобязательностью, суверенностью, доминирующим положением среди прочих институциональных регуляторов социального бытия;
