Александр Чучаев - Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). Монография
Первой работой, специально посвященной методам науки уголовного права, стала докторская диссертация Г. С. Гордеенкова, которую он защитил в 1838 г. в Харьковском университете по разряду наук: законы полицейские и уголовные с судопроизводством[21]. В ней он развивал идеи, обозначенные им в своей магистерской диссертации[22].
Г. С. Гордеенков в качестве методов исследования уголовного права выделял догматизм (догматическое учение), философский, социологический (автор не упоминает этот термин, а говорит о практическом изучении законов[23]) и исторический. Право, по его мнению, неотделимо от всего того, что складывается в государстве на момент принятия и действия закона (экономических, политических, социальных, культурных, религиозных, предшествующего опыта правового регулирования и т. д.)[24]. Оно обособляется лишь искусственно для более полного и глубокого его познания. «При таком понятии права видно: что истинное знание оного неразрывно соединено с знанием прочих элементов народной жизни, или, по крайней мере, того влияния, какое элементы сии, по близкой их связи, имели и имеют на существо и форму права. Изъясняя это влияние, юристы открыли в праве присутствие элемента исторического»[25].
Выделяя историзм в науке уголовного права, Г. С. Гордеенков придавал ему особое значение, в системе методов ставил его на второе место после догматизма.
В литературе обращается внимание на то, что цели исторического познания Г. С. Гордеенков не ограничивал собственно наукой уголовного права, обоснованно полагая, что полученные знания важны как для правоприменителя, так и законодателя. «Применительно к первой из них историзм обеспечивает определенную степень точности толкования закона, основанного на знании причин его появления и господствующей в нем идеи. Законодателю же важно знать эволюцию закона; наблюдая за его развитием, он вносит в него изменения, отвечающие потребностям времени, находящие отклик в “общем чувстве народа”, другими словами, соответствующие правоожиданиям населения»[26].
Л. С. Белогриц-Котляревский историзм в науке уголовного права связывал с двумя методами познания – дедукцией и индукцией, причем последней отводил второстепенную роль. По мнению автора, индуктивный метод связывает исследователя с положительным правом, на основании этого он получает критерий для оценки уголовного права; дедуктивный же метод приобретает этот критерий из логического содержания самих понятий[27].
Н. С. Таганцев, как следует из его лекций по уголовному праву, не выделял историзм в качестве самостоятельного метода науки уголовного права. Он его включал в так называемый критический метод, который наряду с рассматриваемым методом охватывал социологию уголовного права (автор говорит о данных практики) и компаративистику (опыт других народов). «Преобладание того или другого элемента, догматического или критического, зависит от того состояния, в котором находится в данный момент законодательство страны. Появление нового полного кодекса всегда выдвигает на первый план работы чисто догматические, и наоборот, чем более устарело законодательство, чем сильнее сознается необходимость его реформы, тем более преобладают и в литературе данного права работы критические»[28].
Необходимо различать историзм в уголовном праве как науке и историческую школу уголовного права. Последняя возникла в Германии (Савиньи и др.), но не получила там достаточного развития. В России указанное направление стало развиваться в 40-е гг. XIX столетия[29]. Ученые видели свою задачу в том, чтобы, толкуя законодательные памятники, «вскрыть особенности национального духа их постановлений»[30].
«В отличие от своих немецких предшественников, российские криминалисты-историки не абсолютизировали результаты более ранних исследований, не ограничивались старыми приемами изучения законодательных актов, инициировали новые подходы в историческом познании уголовного права. Вместе с тем надо иметь в виду, что и сама историческая школа была неоднородной. Выделялись историко-догматическое, историко-философское, историко-сравнительное направления»[31]. Например, представитель первого направления Н. С. Власьев исходил из того, что право должно изучаться путем «перенесения в наши исторические изыскания систем и воззрений уже готовых, хотя выработанных по явлениям быта нам чуждого»[32]; это необходимо для того, чтобы «показать во всех периодах, прожитых человечеством, одно и то же нравственное существо, руководимое вечным и неизменным побуждением осуществить во внешней жизни в возможной полноте свое нравственное содержание»[33].
Историко-сравнительный аспект присущ, пожалуй, практически всем работам криминалистов прошлого. Первым из них следует, вероятно, назвать Фердинанда Л. М. Имгоффа, который защитил в 1711 г. диссертацию «Опыт составления права Московиии общего» (Specimen collationis iuris Moscovitici et communis). Г. С. Фельдштейн обоснованно указывает: «Труд Ферд. Лаз. Мавр. Имгоффа… представляет собой диссертацию, написанную с привлечением всего ученого аппарата того времени»[34].
В диссертациях Ф. Ф. Деппа «О наказаниях, существовавших в России до царя Алексея Михайловича»[35], М. В. Духовского «Понятие клеветы как преступления против чести частных лиц по русскому праву» – законодательства о преступлениях против чести[36]. В работах К. Г. Лангера «Слово о начале и распространении положительных законов, и о неразрывном союзе философии с их учением» (1866 г.), «Слово о происхождении и свойстве вышнего криминального суда, и что употребление оного рассуждать надлежит, по различному состоянию гражданств, и по намерению, которое в наказании людей иметь должно» (1867 г.) не только содержится историко-сравнительный анализ уголовного законодательства египтян, евреев, греков, римлян и древних германцев, но, главное, формулируются требования к данному методу исследования. «Яснее полуденного свиста есть сколь нужно знание происшедших перемен в общежительстве, коего законы мы познать или изъяснять стараемся… Из исторических писателей весьма изрядно усмотреть можно мнения законодателей, причины, советников, страсти, сложение тела, воспитание, состояние общества, нравы граждан и все прочее обыкновенно повод и начало подающее к узаконениям и учреждениям, чего инако никакою остротою проникнуть бы не можно было»[37].
Историко-сравнительный метод исследования С. Е. Десницкий обосновывал, в частности, тем, что «…знание, касающееся до правил истины, зависит от свойственности наших рассуждений о том, что праведным и неправедным, добрым и худым почитается у разных народов… Руководство, показующее, в чем свойственность наших рассуждений состоит, есть нравоучительная философия и натуральная юриспруденция»[38].
В работе П. Дегая «Взгляд на современное положение уголовного законодательства в Европе» предпринята попытка дать оценку изучения основных черт западноевропейского уголовного права в его историческом развитии, чтобы затем на этой основе создать уголовно-правовую науку. «Автономические туземные законы порождают науку законодательства… она не стесняется пределами местности… отделяет общее от частного, постоянное от временного… и… усиливая полезное, достигает до окончательного ее развития…»[39].
Рассматриваемым методом активно пользовались А. Д. Любавский[40], П. А. Муллов[41], К. Арсеньев[42], В. Андреев[43], В. Серебрянный[44] и др. Но «только в лице В. Д. Спасовича русская криминалистика получает юриста, благодаря которому научная догма нашего уголовного права вступает в новый фазис ее более глубокого развития»[45].
В литературе отмечается, что в «“Обзоре перемен в законодательстве уголовном начиная с нового издания Свода законов 1857 г.”[46], “Теории взлома”[47], особенно в Учебнике уголовного права[48] и других работах, судебных речах В. Д. Спасович предстает блистательным компаративистом-историком»[49].
К историко-философскому направлению следует отнести работы И. Н. Даниловича, уже упоминавшегося Г. С. Гордеенкова, Д. М. Семеновского, А. С. Жиряева, П. Д. Колосовского и др. И. Н. Данилович, например, исходил из того, что «все периоды человеческой образованности находятся в неразрывной между собой связи и служат взаимным себе дополнением. Каждый из них, порознь взятый, представляет одну сторону идеи правосудия, которой целость составляет созерцание множества соединенных периодов»[50]. В связи с этим следует обращаться «…к историческим исследованиям… и извлечению из них начал для уголовных сводов»[51]. При этом ученый видел в исторических памятниках не исходную точку зрения, а только данные, требующие усовершенствования в соответствии с существующими потребностями.
