Сергей Скляров - Вина и мотивы преступного поведения
В теории уголовного права существует целый спектр мнений о содержании субъективной стороны формальных составов преступлений и возможности их совершения с неосторожной формой вины.[21] В большинстве случаев авторы монографий, учебников по Особенной части уголовного права и комментариев к УК РФ считают, что преступления с формальными составами могут совершаться исключительно с прямым умыслом, и предлагают руководствоваться следующей формулой определения вины: лицо сознавало, что совершает определенные действия, и желало их совершить.[22] Такие рекомендации являются неприемлемыми, более того, несоответствующими положениям уголовного закона, так как желание либо допущение в умышленной форме вины законодатель относит исключительно к последствиям, а не к самим действиям. Этот факт подчеркивали и другие ученые.[23] Поэтому высказывание о том, что все преступления с формальными составами совершаются с прямым умыслом, не соответствует действительности.
Кроме того, такой подход к определению вины в преступлениях с формальными составами вызывает недоумение и по другой причине – психически здоровый человек, совершая волевые действия, всегда желает их совершить, а если лицо не желает их совершения, но все-таки совершает, это, скорее, свидетельствует о его психической неполноценности и полной невменяемости.
Также можно поставить под сомнение вывод о невозможности совершения преступлений с формальными составами с неосторожной формой вины. Судебно-следственная практика свидетельствует об обратном. Например, составы преступлений, предусмотренные ч. 1 ст. 217, ч. 5 ст. 228 УК РФ, большинство юристов относят к формальным, в то же время допуская совершение данных преступлений с неосторожной формой вины.[24]
Попытка разрешения проблемы определения формы вины и ее конкретного вида в формальных составах преступлений была предпринята в УК РФ 1996 г. В понятие умышленной вины, помимо осознания лицом характера своего действия (бездействия) и предвидения последствий этого действия (бездействия), включается также предвидение лицом неизбежности или возможности наступления данных последствий. Представляется, что такая формулировка, по сути, не дала ничего нового по сравнению с прежним уголовным законом. При привлечении лица к уголовной ответственности за совершение преступления с формальным составом по-прежнему необходимо устанавливать, желало ли оно, или только допускало, либо безразлично относилось к последствиям своего действия (бездействия).
Третий момент, общий для всех понятий вины, раскрываемых сторонниками психологической концепции, заключается в том, что лицо определенным образом относится не просто к деянию, которое оно совершает, и его последствиям, а к общественно опасному деянию и его общественно опасным последствиям, т. е. сознает, как указано в соответствующих статьях УК РФ, общественную опасность совершаемого им действия (бездействия) и предвидит общественно опасные последствия своих действий.
Традиционно в теории уголовного права общественно опасным деянием признается действие или бездействие, посягающее на охраняемые уголовным законом общественные отношения, причиняющее им вред или ставящее их в опасность причинения такого вреда.[25] Отсюда следует, что если определенный вид общественных отношений не взят под охрану уголовным законом, то какую бы ценность данные общественные отношения ни представляли, в случае их нарушения действия лица не могут быть признаны общественно опасными. Таким образом, признак общественной опасности присущ не всем деяниям, объективно причиняющим вред общественным интересам, а только тем, которые запрещены уголовным законом под угрозой наказания. Поэтому, как отмечают некоторые исследователи, общественная опасность деяния напрямую зависит от воли законодателя, который признает деяние общественно опасным и устанавливает за него уголовную ответственность, отображая объективно существующую действительность.[26] Такое утверждение во многом справедливо, учитывая многочисленные примеры декриминализации и криминализации отдельных действий, произошедших в последние годы.
Включение в понятие вины осознания общественной опасности своих действий (бездействия) в большей степени объективно, так как лицо может и не осознавать общественно опасный характер совершаемого деяния, хотя оно относится к числу уголовно наказуемых поступков, и, наоборот, лицо может сознавать, что его действия и последствия этих действий создают опасность для общественных интересов, в то время как они не признаются законодателем преступными. По данным А. Ф. Зелинского, 82 % опрошенных им преступников отрицали осознание общественной опасности своих преступных действий.[27] И, для того чтобы привлечь к уголовной ответственности таких лиц, правоохранительным органам придется представить убедительные доказательства обратного, поскольку вина, а значит, и осознание лицом общественной опасности своего деяния при ее умышленной форме являются обязательными условиями признания действий лица преступными.
Также необходимо отметить следующее: если уголовно противоправное деяние признается общественно опасным, то можно сделать вывод о том, что правомерные действия лица общественно безопасны, т. е. общественно полезны или общественно нейтральны. А это значит, что при совершении лицом преступления всегда нарушается общественная безопасность, а при совершении им правомерных действий общественная безопасность не нарушается. В то же время закон связывает нарушение общественной безопасности с определенными видами преступлений, предусмотренными в главе 24 УК РФ. Объект посягательства в данном случае позволяет отграничить данные преступления от иных преступных деяний, посягающих на охраняемые уголовным законом общественные отношения. Рассуждая далее, можно сделать, казалось бы, абсурдный, но на самом деле соответствующий системе построения Особенной части УК РФ вывод: преступления, предусмотренные в иных (помимо главы 24) главах УК РФ, не нарушают общественную безопасность, а значит, не являются общественно опасными.
Попытки отойти от осознания лицом общественной опасности совершаемого им деяния предпринимались в отдельных проектах УК РФ в середине 90-х годов прошлого века. В частности, предлагалось заменить признак «общественная опасность» признаком «противоправность», «вредность», что было бы более верным, исходя из указанных выше соображений. Однако такие предложения, к сожалению, не были восприняты законодателем при обсуждении нового уголовного закона России, что оставило институт вины на прежних и, как представляется, устаревших позициях.
Говоря о сознании лицом общественной опасности своих действий (бездействия) и их последствий, нельзя обойти вниманием и тот факт, что в УК РФ имеются нормы, предусматривающие уголовную ответственность только в тех случаях, когда результатом действия (бездействия) виновного являются определенные законом последствия (например, ст. 167, 171–173, 176, 180, 185, 196, 197, 201, 285, 286 УК РФ и др.). В данных статьях наделение в целом деяния признаком общественной опасности зависит только от наступления или ненаступления последствий, определенных законодателем. Поэтому утверждение, что на момент совершения лицом действия (бездействия) в указанных случаях оно осознавало его общественно опасный характер, абсолютно неверно, так как, если указанные в норме последствия еще не наступили, содеянное не может быть признано преступлением. Например, лицо занимается незаконным предпринимательством, однако это занятие еще не привело его к получению дохода в крупном размере или к причинению крупного ущерба интересам граждан, организаций, государства. Должен ли он сознавать общественную опасность своих действий? С одной стороны, не должен, так как его действия не являются преступными, с другой – должен сознавать, так как если наступят указанные в законе последствия, все его действия будут признаны преступными, а значит, придется доказывать, что лицо сознавало на момент совершения их общественно опасный характер, хотя до наступления последствий они преступными не являлись.
В УК РСФСР 1960 г. возможность привлечения лица к уголовной ответственности была, например, также обусловлена фактом привлечения его ранее за подобное правонарушение к административной ответственности (ст. 162, 1621, 1624, 166, 197, 2001 УК РСФСР и др.). Возникала интересная с точки зрения института вины ситуация: если человек привлекался ранее к административной ответственности за незаконную охоту и незаконно охотился вновь, то он должен был сознавать общественно опасный характер своих действий, а его товарищ по охоте, совершающий те же самые действия, но ранее не привлекавшийся к административной ответственности, вообще преступления не совершал, и его действия не носили общественно опасный характер. Действия одни, но по отношению к одному субъекту они общественно опасны, а по отношению к другому – нет. Исключили же административную преюдицию из УК РФ отнюдь не потому, что она вступала в противоречие с институтом вины, а в силу неэффективности в ряде случаев этого института, а также в связи с тем, что юридическая природа административного правонарушения от его повторного совершения не меняется – оно остается административным проступком.[28]
