Алексей Попов - Современный отечественный уголовный процесс: целеполагание, система целей, задач и функций, средства

В современном значении термина «толкование» без него в правоприменении, в том числе, и в уголовном судопроизводстве, не обойтись. Однако и судьям Конституционного суда, как нам кажется, надлежит не прибегать к посягательству на жизнь закона посредством его толкования. Оценивая то явление, которое в том переводе книги, которым мы пользуемся, именуется толкованием, Беккариа пишет: «…Мы видим, как судьба играет человеком при рассмотрении его дела различными судами. И жизнь несчастного приносится в жертву из-за ошибочных выводов или мимолетных капризов судьи, который уверен в правомерности принимаемого им решения на основе хаотичных представлений, витающих у него в мозгу. Поэтому-то мы видим, что одни и те же преступления в тех же самых судах по-разному наказываются в разное время. Причина этого заключается в том, что судьи не прислушиваются к постоянному и отчетливому гласу закона, а идут на поводу у толкования, ошибающегося и непостоянного. Недостатки, связанные с точным следованием букве закона, ничтожны по сравнению с недостатками, вызываемыми толкованием».141 Конечно, своей последней фразой существенно упрощает сложную по своей противоречивости ситуацию, однако об этом, может быть, позже.

Рассмотрим детерминацию уголовно-процессуальной деятельности проведенным в законодательстве целеполаганием посредством воздействия на толкование участниками уголовного процесса не отмененных норм уголовно-процессуального права, особенно в ситуациях пробельности названной отрасли права (наличия лакун) или ее противоречивости.

Существует множество 1) общих правил и 2) конкретных обстоятельств, детерминирующих толкование не отмененных142 норм уголовно-процессуального права. Среди них – прямо формулируемые законодателем элементы целеуказания, касающиеся уголовного судопроизводства. Весьма удачный, на наш взгляд, синоним к термину целеуказания употребляет практикующий судья – Председатель Верховного суда Израиля Аарон Барак. Он указывает, что – при конструировании своего решения по конкретному делу – судье надлежит выявить замысел законодательства143. (Мы бы, наверное, предпочли воспользоваться термином замысел законодателя. Однако в переводе книги израильского судьи, которым мы пользуемся, именно так – замысел законодательства).

Нам термин «законодателя» импонирует еще вот чем: законодатель свои цели далеко не всегда формулирует в соответствующих нормах. Нередко он их сохраняет (держит) в уме. Однако, цель, побудившая к принятию определенной нормы, всегда есть, существует (существовала, была). Если не у законодателя, так у лоббиста. В таких случаях замысел законодателя может быть уподоблен законам мироздания: они не начертаны на небесах. Толкователю приходится их познавать другими способами. А если у правоприменителя другие, чем у законодателя, и к тому же, скрытые цели?

Это обстоятельство, к сожалению, приводит к разночтениям, к различным выводам из одинаковых посылок. Подчеркнем: обстоятельства, подвергнутые анализу, не только одинаковы, подчас просто одни и те же, а результаты их анализа, выводы исследователя – различны. В современном отечественном судопроизводстве такое случается нередко, существенно чаще, чем в праве ислама или еврейском.

В отдельных случаях законодатель намеренно скрывает действительную направленность закона. Думается, что именно в этих случаях и появляются в нормативных актах слишком объемные преамбулы. Они средство – скрыть мысль за словами.

Исходными пунктами для познания цели и задач появления той или иной нормы в уголовно-процессуальном праве и их влияния на ее применение и толкования, по нашему мнению, являются: 1) дозволенные законом, здравым смыслом и нравственностью правоприменителя источники информации, потребной для толкования и 2) отвечающие тем же требованиям правила /методы, способы/ толкования.

Отмечено многими мудрыми еще в средние века, что общие формулировки общественным непрофессиональным сознанием усваиваются лучше, чем частные. Незнание некоторых правил, говорил один из них, вполне восполняется знанием некоторых принципов.

Это совершенно правильно. Про презумпцию невиновности все, по крайней мере, 95 % населения России слышало, а 50 % активно употребляют это словосочетание, иногда по делу, иногда не очень. А вот, скажем, про институт преюдиции (ст. 90 УПК РФ) мало кто из граждан даже слышал. Во время чтения лекций мы провели среди своих студентов небольшое экспресс-исследование. Мы спросили у них, какое положение из курса уголовного процесса они запомнили лучше всего? Большинство ответило: «Презумпция невиновности». А вот над ответами респондентов на вопрос о преюдиции придется опустить занавес жалости. Вот даже наш компьютер его не знает, подчеркивает красной волнистой чертой.

Иначе обстоит дело с влиянием общих формулировок на правосознание профессионалов. В будничной речи следователь, прокурор, судья и другие должностные лица – участники уголовного судопроизводства, может быть, и отдадут дань распространенной фразеологии, однако при производстве реальных процессуальных действий большинство из них будет руководствоваться нормами, определяющими процессуальный статус участников соответствующего процессуального действия, и нормами-правилами, непосредственно регламентирующими каждое из этих процессуальных действий.144

§ 2. Понятие цели уголовного процесса (уголовного судопроизводства)

Начнем с оговорки, чтобы потом не отвлекаться и не тратить не бесконечное время на споры о словах. В настоящем исследовании термины (словосочетания) «цель уголовного процесса» и «цель уголовного судопроизводства», если иное прямо в нем не оговорено, употребляются как синонимы.

Не мы ввели термин цель уголовного процесса в язык российской уголовно-процессуальной науки. До нас им пользовались Н. Н. Розин145, Н. Н. Полянский146, М. А. Чельцов147, В. Т. Томин148 и многие другие авторы. Не все они употребляли этот термин в одном значении.

Однако большинство из них едины в одном – цель уголовного процесса это цель, стоящая перед каждым отдельным уголовным производством, перед каждым уголовным делом. В этом плане в одном ряду с ними и мы.

Термин цель уголовного процесса использовали и другие авторы. М. С. Строгович, в частности, пользовался им в разных значениях. Так, в своих ранних работах он высказывался за то, что уголовный процесс не имеет собственной цели.149 Этой же позиции М. С. Строгович придерживался и в ряде других довоенных и, по крайней мере, в одной послевоенной публикации150.

Такая же позиция высказывалась, насколько мы можем судить и ранее публикации М. С. Строговича в «Советском праве». Ее, как нынче принято говорить, озвучил М. А. Чельцов на первой же странице своей уже названной работы151.

Для нас, и это отличает нашу позицию от взглядов всех названных авторов, ЦУП – понятие ключевое. Оно не стоит на вершине уголовного судопроизводства, и не является наиболее малым элементом целеполагания уголовного процесса. Однако в принятой нами схеме изложения оно позволяет связать между собой другие элементы целеполагания.

УСП есть одна из отраслей практической деятельности. В отличие от научно-исследовательского труда правовед-практик не может считать свою работу завершенной тем, что у него появились новые знания. Он не может забывать о том, что цель уголовного процесса требует принятия на основе полученных знаний решения – вынесения справедливого приговора или иного предписываемого законом по другим мотивам, кроме справедливости, процессуального решения.

Конец ознакомительного фрагмента.

1

Лат. «страшно сказать». Экклезиаст. Auctores Ecclesiastici.

2

Лат. «по должности».

3

Григорьев В. Н. Задержание подозреваемого органами внутренних дел: Учебное пособие. – Ташкент: ТВШ МВД СССР, 1889. – С. 6.