Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

Требование о доказывании в предусмотренном УПК порядке означает, что собирание, проверка и оценка доказательств должны производиться в строгом соответствии со всеми существующими для этих процедур правилами. Отсюда следует важный вывод (на который не обращают должного внимания): нарушение, невыполнение (любых) правил доказывания автоматом определяет нарушение порядка установления виновности, а, следовательно, и нарушение ПН.

«… и установлена вступившим в законную силу приговором суда…» – это вторая составляющая условий того, когда, с какого времени допускается считать обвиняемого виновным. Во-первых, должен быть провозглашён обвинительный Приговор, в котором утверждалось бы о виновности – последняя ступень процесса доказывания. Во-вторых, Приговор должен обрести законную силу. Обретение приговором законности, когда он может исполняться в полном объёме, происходит автоматически по истечении 10-дневного срока со времени вручения приговора обвиняемому, если за этот период приговор не обжалован сторонами, либо после апелляционной (кассационной) проверки приговора по жалобам с момента вынесения решения одной из этих инстанций о неизменности обвинительного приговора.

Презумпция невиновности по прямому смыслу этого принципа обязательна для всех, так как не содержит каких-либо ограничений по кругу лиц, кто был бы вправе ранее положенного высказываться о виновности утвердительно. Как это не странно, но даже орган расследования (дознаватель или следователь), чья прямая обязанность изобличать, доказывать вину, преследовать виновного и, соответственно, иметь и следовать своим убеждениям о причастности и виновности, так даже эти деятели должны воздерживаться в своих диагнозах от категорических заявлений факта вины. Особливо в адрес сторонних лиц. В данном случае само обвинение является предварительной претензией, предположением и только инициативой мусоров к обсуждению чьей-либо виновности. Они категорично утверждать могут только о событии преступления и причастности, но ни о вине. Виновность вправе устанавливать только суд. Следовательно, даже в адрес потерпевшего – равного мусорам участника от стороны обвинения, недопустимы указания следака о виновности обвиняемого, о, якобы, доказанности этого. Всё подобное должно расцениваться не иначе, как нарушение ПН. Такие выводы вполне подтверждаются и содержанием других норм УПК (ст. 5.22., 171.2., 220), из которых явствует, что обвинение – это утверждение о совершении преступления, но не о виновности. (Если я не прав, плюньте мне в лицо… Эй, кто там харкается?)

Опасность нарушения ПН гнездиться в заразном предубеждении – стойкой уверенности в виновности до времени выяснения всех обстоятельств по делу. Конечно, это препятствует объективному, честному разбирательству и влечёт нарушение прав участников, и не только участников со стороны защиты. А такая предубедительность всегда и безусловно сопутствует судейскому люду. Мало того, что эти (чуть не вырвалось матерная обзывалка на букву «б») деятели сами по нутру остались ментами-полицаями, так ещё к ним в кабинеты «по зелёной», ножками открывая калитки, что до, что в ходе разбирательства, вхожа всякая сволочь в кителях и с золотыми пуговками. И сволочь та зудит беспрестанно на ушные раковины судьям: «виноват подсудимый, не дай гадине соскочить».

Закон водрузил только на плечи стороны обвинения обязанность доказывать вину и опровергать любые контраргументы от защиты (если, конечно, позиции сторон не совпадают). Это позволяет обвиняемому совершеннейшим образом отстраниться от поисков и представления защитительных доказательств супротив доказательств обвинения. Обвиняемый вполне может ограничиться только общим выражением своего отношения к претензиям (да, было, виновен; нет, не было, не причастен и не виновен) или же вовсе отгородиться ширмой молчания.

Твои обвинители должны представить прочные доказательства по каждому из требующих доказывания обстоятельству (время, место, способ, участники, вред и прочее). И не по одному доказательству, а совокупности их, то есть по несколько доказательств по каждому из обстоятельств, которые подтверждают фактическую сторону выводов обвинения изобличающим образом. А если ты приводишь доводы об ином характере обстоятельств дела (Я не угонял автомобиль, он сам покатился с горочки), то обвинение должно проверить такие заявления, опровергнуть или согласиться с ними (обвиняемый не прав, на месте преступления горочки отсутствуют, а колесики у авто были изначально блокированы, но взломаны затем). При этом и всякие такие опровержения обвинителей не могут быть голословными, а должны подкрепляться доказательствами (данные по осмотру места происшествия; заключение авто-технической экспертизы, показания очевидцев и прочее).

Отсутствие прямой обязанности доказывать собственную невиновность совершенно не означает, что ты не вправе или не должен этого делать. Можешь, но не обязан, – всё на твоё усмотрение, курсант. Судопроизводственная действительность расставляет нам грабли по тёмным углам, когда бездействие и молчание оказываются крайне опасны. ПН, в части необязательности доказывать невиновность, так же, как и конституционное право отказа от дачи показаний, нашими властями не уважается и обгажено. В отечестве твоём дремучем всё ещё правит бал Презумпция Вины, а молчание, пассивность расцениваются мусорами и подавляющим числом соотечественников, как косвенные признаки причастности и вины во всех вменённых грехах. Так же, например, и отсутствие возражений от обвиняемого приравнивается к молчаливому согласию, пусть даже эти позиции и не равнозначны. Здесь ещё ко всему сказывается понятийная безграмотность и невоспитанность, когда «виновен» отождествляют с «причастен», а молчание человека, как попытку что-либо скрыть – молчаливое согласие.

Моя тебе толкушка: молчать и бездействовать вредно и ущербно. Из подобной твоей позиции во многих случаях (но не всегда) стороне обвинения удаётся дивидент получить, а защите геморр нажить.

Бабло с носу – колдырить легче.

Отсутствие опровержений от защиты упрочивает доказательственную базу и доводы обвинения, на будущее даёт оправдание упущениям позиции этой стороны. Ты окажешься сам повинен уже в том, что скрывал важные, оправдывающие тебя аргументы, а обвинители, в такой ситуации, остались свободны считать свою версию правильной, а добытые доказательства – бесспорными. Не потому, что нечем вообще оспорить, а потому, что спор не состоялся. Тем более что существует кабинетная договорённость между судом и представительством от обвинения: если сторона защиты молчала на следствии и вдруг при судебном разбирательстве пытается представить ранее не ведомые обвинению доказательства, суд будет всячески препятствовать их получению, приобщению и обсуждению по существу. Такие доказательства будут изничтожаться процедурными приёмами с созданием видимости их же полного отсутствия. Данную политику они оправдывают ещё одной странной претензией: ты, видите ли, скрывал доказательства в ходе предварительного следствия, а из-за этого сторона обвинения не имела возможности следственным путём проверять их и находить контрафакты (Во как!). Но существуют приёмы и против лома.

Другая проблема гарантии «не обязан доказывать свою невиновность» в содержании самого этого положения. Прореха Закона в том, что за бортом гарантии оставлены проблемы доказывания иных, не менее значимых обстоятельств, например, причастности. В некоторых случаях мусора придерживаются буквальности этой нормы и выводят, что раз в ней не идёт речь о причастности, то и нет гарантированной и равной защиты обвиняемого в этой части, то есть не отрицается обязанность доказывать свою непричастность. Это, конечно, наивное рассуждение, но в отсутствие разумного сопротивления подобным наворотам, обвиняемого стараются в подобном убедить и переложить на него бремя доказывания его непричастности к преступлению, или доказывать иную событийность деяния, или характер и размер вреда, или аналогично по всем остальным обстоятел ьства м.

Наличие сомнений, во всяком случае, подрывает позицию обвинения по вопросу виновности. Речь идёт только о сомнениях в доводах и выводах как обвинения, так и суда, а также сомнительных доказательствах. Сомнения же от защиты сами по себе лишь направлены на возбуждение сомнений обвинительности, но такой же силы не имеют, не значимы, не обязательны к обсуждению. Но, опять же, по прямому тексту расцениваются только в пользу защиты одни лишь сомнения в виновности, а не в причастности или по другим обстоятельствам. Ну, что за хрень такая?

Сомнения стороны обвинения и суда должны иметь явную выраженность в любой однозначно воспринимаемой форме. О сокрытых в башках, не высказанных вслух или на письме сомнениях можно лишь догадываться и никогда не установить их чётко.