Татьяна Нуркаева - Личные (гражданские) права и свободы человека и их охрана уголовно-правовыми средствами
Все эти неясные вопросы, конечно же, не способствуют единообразному применению данной нормы и вызывают трудности в судебной практике.
Решение проблемы видится в усовершенствовании законодательной конструкции данного состава преступления. Следует согласиться с Т. В. Кондрашовой в том, что единственным основанием отнесения убийства матерью новорожденного ребенка к привилегированному составу является особое психическое состояние женщины[245]. Однако это состояние, на наш взгляд, должно быть, во-первых, обусловлено экстремальной ситуацией – родами женщины и, во-вторых, строго ограничено во времени (во время родов или непосредственно после них). Иначе рамки применения данной статьи будут «размыты»[246]. Наличие же других смягчающих обстоятельств, указанных в нынешней редакции ст. 106 УК (психотравмирующая ситуация, психическое расстройство женщины, не исключающее ее вменяемости, развившееся после родов), суд может максимально учитывать при назначении наказания в каждом случае индивидуально в рамках ст. 105 УК РФ. Субъектом состава преступления, предусмотренного ст. 106 УК, на наш взгляд, является женщина, которая вынашивала ребенка и рожала его, и именно с этими физиологическими процессами связано ее психическое состояние, находясь в котором она и совершает убийство ребенка. Таким образом, для квалификации содеянного по ст. 106 УК неважно, кто совершает убийство: кровная мать или суррогатная мать, которая вынашивает и рожает не своего ребенка[247].
С учетом высказанных замечаний нами предлагается следующая редакция ст. 106 УК РФ: «Убийство матерью рождающегося ребенка во время родов или родившегося ребенка непосредственно после них, совершенное в состоянии психического расстройства, не исключающего ее вменяемости, – наказывается лишением свободы на срок до пяти лет».
Аналогичным образом этот вопрос решается в УК Республики Беларусь 1999 г. (ст. 140), УК Республики Узбекистан 1994 г. (ст. 99), УК Латвийской республики 1998 г. (ст. 119), УК Республики Болгария 1968 г. (ст. 120) и др.
Что же касается возраста субъекта данного преступления, то, на наш взгляд, им следует признать мать новорожденного ребенка, достигшую 14-летнего возраста. Соответствующее изменение следует внести в ч. 2 ст. 20 УК РФ[248]. За снижение возраста уголовной ответственности за подобные деяния высказывается и С. В. Тасаков. С его точки зрения, это, несомненно, будет иметь определенное предупредительное воздействие на поведение лиц женского пола указанного возраста[249].
В литературе высказывается предложение расширить перечень привилегированных видов убийства путем дополнения ст. 108 УК частью третьей: «Убийство, совершенное осужденным во время отбывания наказания в виде лишения свободы в целях защиты своей чести и достоинства, – наказывается лишением свободы на срок до трех лет»[250]. Это предложение, по мнению его автора, направлено на усиление гарантий защиты личных прав и свобод осужденных. Не отрицая в принципе, что проблема уголовно-правовой защиты личных (гражданских) прав осужденных имеет место в нашем обществе, в то же время считаем, что решать ее путем введения в УК РФ подобных составов преступлений вряд ли правильно. Во-первых, поводом для совершения такого убийства, как правило, выступают насилие, тяжкое оскорбление, издевательства со стороны потерпевшего, что полностью охватывается уже существующими привилегированными составами убийства (ст. 107 и 108 УК РФ). Во-вторых, Уголовный кодекс (ст. 4), опираясь на Конституцию Российской Федерации (ст. 19), не делает никакого исключения в части охраны прав осужденных к лишению свободы. Их жизнь, здоровье, честь, достоинство, половая свобода и неприкосновенность охраняются уголовным законом в равной мере наряду с обычными гражданами. С другой стороны, одни и те же преступления, в том числе против личности, совершаемые в условиях свободы и исправительных учреждений, характеризуются разной степенью общественной опасности. Ясно, что совершение преступлений в местах лишения свободы говорит о повышенной степени общественной опасности содеянного и личности виновного, а также о неэффективности применяемых мер уголовно-правового воздействия. Поэтому это обстоятельство должно максимально учитываться при назначении наказания виновному за вновь совершенное преступление с учетом положений ст. 63, 68, 70 УК РФ. Защите прав осужденных, на наш взгляд, не способствует и нынешняя редакция ст. 321 УК (Дезорганизация деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества) в той части, что сегодня исключена уголовная ответственность за сам факт создания преступной группировки и активное участие в ней в местах лишения свободы (ранее по УК РСФСР 1960 г. эти действия наказывались в уголовно-правовом порядке по ст. 771 УК). Между тем следует поддержать точку зрения Ф. Р. Сундурова и Л. В. Бакулиной, что установление уголовной ответственности за подобные деяния сыграло бы превентивную роль в предупреждении совершения более опасных преступлений в местах лишения свободы, в том числе и против жизни и здоровья осужденных[251].
Изучение судебной практики по делам об убийстве показывает, что для правильной квалификации содеянного важное значение имеет точное установление мотива совершения убийства.
Особую сложность представляют случаи разграничения ревности и хулиганских побуждений. Практическое значение разграничения этих мотивов состоит в том, что согласно постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. убийство из ревности относится к «простому» убийству и квалифицируется по ч. 1 ст. 105 УК РФ. За это преступление предусмотрено наказание до пятнадцати лет лишения свободы[252]. В то время как убийство из хулиганских побуждений является квалифицированным убийством (п. «и» ч. 2 ст. 105 УК) и наказывается лишением свободы до двадцати лет, либо смертной казнью, либо пожизненным лишением свободы.
Сложность при разграничении ревности и хулиганских побуждений объясняется прежде всего тем, что ревность нередко проявляется вовне в таких действиях, которые по форме близки к проявлениям хулиганских побуждений (например, совершаются в общественном месте и сопровождаются, как правило, грубым нарушением общественного порядка). Однако данное обстоятельство не является бесспорным основанием для квалификации содеянного как совершенного из хулиганских побуждений. В каждом случае следует установить главный определяющий мотив убийства[253]. На этих позициях стоит и судебная практика. Так, Президиум Верховного Суда Российской Федерации в своем постановлении по делу С. подчеркнул, что умышленное убийство, совершенное из ревности, мести и других побуждений, вызванных неприязненными личными отношениями, независимо от места его совершения не должно квалифицироваться как совершенное из хулиганских побуждений[254].
При разграничении ревности и хулиганских побуждений как мотивов убийства следует исходить из того, что природа возникновения этих мотивов различна. В основе хулиганских побуждений обычно лежит разнузданный эгоизм, злоба, цинизм в отношении окружающих и т. п. Именно возникшее на основе указанных качеств стремление лица в грубой форме проявить свою сущность, противопоставить себя обществу, другим людям, показать свое пренебрежение к общепринятым нормам морали и права и раскрывает содержание хулиганских побуждений. При совершении убийства из хулиганских побуждений виновный направляет свои действия не столько против конкретного лица, сколько самим процессом посягательства стремится выразить неуважение к обществу. В отличие от хулиганских побуждений ревность (если она не носит болезненный характер) имеет конкретную направленность и обусловлена близкими, порой интимными отношениями между полами. Как мотив преступления ревность означает вызванный образом «третьего» страх потери объекта внимания, сознание его лишения, сопровождающееся мучительными переживаниями, страданиями. Переживания ревности всякий раз наполняются определенным содержанием: тревогой, досадой, сомнениями, подозрениями, ненавистью, завистью, которые и придают ей в каждом случае своеобразную личностную окраску[255]. Возникновению ревности, как правило, предшествует определенный повод, основания. В зависимости от того, какими основаниями вызвана ревность – действительными или ложными – она может носить обоснованный или необоснованный характер.
Определенную трудность в судебной практике представляет квалификация убийства в связи с отказом потерпевшей(го) от дальнейшего совместного проживания с виновным(ой). В литературе высказывалось мнение о том, что в данном случае исходным пунктом разграничения ревности и хулиганских побуждений должны быть не юридические, а фактические супружеские отношения. «При отсутствии фактического сожительства, – пишет Я. Соотак, – ревность выходит за пределы супружеских интимных отношений, отсутствие которых осознается и виновным. Скандалы, бесчинства в новом месте жительства одного из супругов со стороны другого супруга на почве ревности (а равно убийство при таких обстоятельствах) выражают не специфические личные отношения между супругами, а отсутствие этих отношений, желание виновного восстановить их. В таких случаях налицо хулиганские побуждения. Юридическое оформление прекращения супружеских отношений (развод) не имеет значения»[256]. Такая позиция представляется нам не совсем точной. Говоря о разграничении ревности и хулиганских побуждений как мотивов убийства, автор берет за основу лишь формальный момент – прекращение супружеских отношений, полагая, что вместе с ними прекращаются и всякие личные отношения между супругами. Между тем прекращение фактических супружеских отношений еще не является безусловным свидетельством прекращения личных отношений между супругами вообще. Поэтому всякие попытки заранее определить мотив преступления исходя лишь из одного факта отказа продолжать сожительство, являются несостоятельными. Для правильного установления мотива преступления в каждом случае важное значение имеют характер и продолжительность взаимоотношений между виновным и потерпевшим. В то же время необходимо выяснить субъективное восприятие осужденным факта отказа потерпевшей от совместного с ним проживания, так как само отношение виновного к случившемуся наглядно свидетельствует о характере исходных побуждений, которыми он руководствовался в данной ситуации.
