Михаил Шаргородский - Избранные работы по уголовному праву
1. Если субъект психически воздействовал на третье лицо с целью, чтобы оно совершило преступление (он подстрекатель).
2. Если он использовал умысел третьего лица, который был заранее ему известен (он исполнитель).
3. Если два лица независимо друг от друга производят действие, которое способно само по себе привести к результату (например, с разных сторон поджигают здание), они – соисполнители.
Решение вопроса здесь почти всегда верно, однако вытекает это решение не из того, что разрывается причинный ряд, а из того, что уголовная ответственность имеет место лишь при неизбежном или вероятном, но не при случайном результате.
Случайность имеет место тогда, когда действие, совершенное лицом, само не могло вызвать хотя бы и желательный ему результат и когда результат, наступивший в итоге действий данного лица, находится с ними в причинной связи, но для наступления этого результата необходимо было, кроме действия субъекта, присоединение еще и других причин, которые не вытекали из его действия.[218]
В тех случаях, когда у субъекта имелся умысел в отношении результата, наступившего от его умышленного действия, которое вообще могло вызвать результат, но в данном случае не вызвало его, а результат наступил в дальнейшем от присоединения причин, которые из действия субъекта не вытекали, имеется покушение.
Так, имеются причинная связь и умысел в случае, когда желавший убить легко ранил человека, но тот в дальнейшем погиб во время катастрофы с машиной скорой помощи, в которой его везли в больницу. Здесь, несмотря на наличие умысла на причинение смерти, находящейся в причинной связи с умышленным действием лица, должно быть признано лишь покушение на убийство, так как результат наступил случайно.[219]
Для разрешения вопроса о наличии причинной связи нужно из общей цепи причин и следствий, из общего взаимодействия их взять для изучения лишь ту причину или лишь те причины, которые связаны с результатом виновным отношением субъекта – умыслом или неосторожностью. Подлежит вменению только такой результат, который, не будучи объективно случайным, является следствием действия человека, если при этом имеются необходимые для вменения элементы субъективной виновности – сознание совершаемого и предвидение последствий.
Нужно из большого количества (множества) причин выделять ту или те причины, которые:
1) представляют собой деятельность человека,
2) не случайны,
3) связаны с наступившим результатом виной, т. е. умыслом или неосторожностью.
Это вовсе не значит, что все остальные причины не являются причинами,[220] это значит только, что мы, для того чтобы понять отдельные явления, вырываем их из всеобщей связи и рассматриваем изолированно. Объективная всеобщая связь явлений нам в интересующей нас области не дает всего, что нам необходимо для решения вопроса об уголовно-правовой ответственности.
Было бы неверно весь вопрос о виновности в широком смысле этого слова сводить только к субъективной вине. Объективная и субъективная стороны состава диалектически неотделимы одна от другой. Иной взгляд неизбежно приводит к рассмотрению случайности как чисто субъективной категории. Когда Зигварт пишет, что «содействую ли я тому или другому лишь благодаря случайности, которую нельзя отнести за мой счет, или же это можно приписать мне в заслугу или вину, относительно этого ничего не может решать чисто объективное причинное отношение, которое приписывает мне в незаметных градациях все меньшую и меньшую долю всей причины, тут решает лишь отношение следствия к моему сознательному намерению и расчету»,[221] то это неверно потому, что виновность здесь сводится только к субъективному отношению, между тем уже в признании наличия объективной случайности результата заключено отрицание наличия состава преступления.
Действие человека может быть таково, что если вменяемый человек его умышленно совершил, то уже из этого можно сделать вывод о наличии умысла в отношении результата, так как результат неизбежен. Действие может быть и таким, что умышленное его совершение само по себе еще вовсе не означает умысла в отношении результата, так как для этого действия результат является случайным и может наступить лишь при присоединении дополнительных обстоятельств, которые от данного лица не зависят. При всех прочих равных условиях человек, желавший смерти своего врага, может: 1) отрезать ему голову, 2) выстрелить в него в упор из револьвера, 3) ударить его ножом, 4) только прицелиться из револьвера, не стреляя, и 5) проклясть его, и во всех этих случаях может наступить смерть, как последствие умышленного действия лица.
Однако только в первых трех случаях будет законченное умышленное убийство, в четвертом случае может быть признано лишь покушение или приготовление, а в последнем случае вообще не будет состава преступления.
Советская теория причинной связи должна исходить из следующих принципиальных положений:
1. Причинность, как и субъективная вина, является необходимым элементом для установления ответственности.
2. Существует реальная, объективная, находящаяся вне разума человека причинная связь.
3. Никакой разницы между причинами и условиями нет, однако не все причины равноценны.
4. Вопрос о случайности должен решаться как об объективной категории и в случаях объективной случайности исключается ответственность за результат.
5. Для уголовно-правовой ответственности, отвлекаясь от остальных причин, нужно изучать только те, которые, вызывая результат, связаны с ним виной субъекта.
Уголовный закон[222]
Глава I
Источники уголовного права
§ 1. Понятие источника уголовного права
I. Вопрос об источниках уголовного права имеет важнейшее значение как для разработки и разрешения вопросов теории советского уголовного права, так и для судебной практики. Однако разработка этого вопроса в науке советского уголовного права сталкивается со значительными трудностями, так как в общей теории права этот вопрос окончательно не разрешен и поэтому та база, на основе которой должна была бы разрабатываться проблема источников социалистического уголовного права, недостаточна.
Понятие источника уголовного права, как и источника права вообще, один из весьма сложных и спорных вопросов теории права.[223]
Исторически термин «источник права», по утверждению ряда авторов, был впервые применен Титом Ливием, который называет закон XII таблиц «источником всего публичного и частного права».[224]
Сложность этого вопроса в значительной мере объясняется тем, что один и тот же термин применяется сейчас, как применялся и ранее, для обозначения различных понятий.
Так, Шершеневич писал: «Различные формы, в которых выражается право, носят издавна название источников права. Термин этот представляется, однако, малопригодным ввиду своей многозначимости. Под этим именем понимаются: а) силы, творящие право, например, когда говорят, что источником права следует считать волю бога, волю народную, правосознание, идею справедливости, государственную власть; в) материалы, положенные в основу того или другого законодательства, например, когда говорят, что римское право послужило источником для германского гражданского права, труды ученого Потье – для Французского кодекса Наполеона, Литовский статут – для Уложения Алексея Михайловича; с) исторические памятники, которые когда-то имели значение действующего права, когда говорят о работе по источникам, например, по Corpus juris civilis, по Русской Правде и т. п.; d) средства познания действующего права, например, когда говорят, что право можно узнать из закона».[225]
II. Многообразие значений термина «источник права» имеет место и в советской юридической литературе – как в литературе по вопросам теории права, так и в уголовно-правовой литературе.
Голунский и Строгович указывают на то, что «в обычном словоупотреблении источником какого-либо явления называется та сила, которая создает это явление, призывает его к жизни» и с этой точки зрения они считают, что «источником права является государственная власть, при помощи права выражающая волю господствующего класса», соответственно «источником социалистического права является диктатура рабочего класса, выражающая волю всего трудового народа социалистического государства». Одновременно они указывают и на то, что «понятие источника права имеет и иное юридическое значение» и определяют, что «способы закрепления правил поведения, которым государство придает правовую силу, именуются источниками права в юридическом смысле».[226] Профессор Герцензон, указывая на общее понятие источника уголовного права – волю господствующего класса, пишет: «В социалистическом государстве рабочих и крестьян диктатура пролетариата является источником уголовного права», но он также указывает, что «специальное понятие источника уголовного права значительно уже: оно охватывает способы, посредством которых государство придает обязательную силу нормам, обеспечивающим применение к совершителям преступлений мер уголовного наказания».[227]
