Юрий Якимович - Избранные труды
Мировые судьи делились на участковых и почетных. Почетными судьями признавались лица, в установленном порядке избранные на должность мирового судьи, но отказавшиеся от причитающегося им денежного содержания. Обязанности почетных судей были значительно уже. Они, в отличие от участковых мировых судей, вправе были занимать должности, признанные не совместимыми с должностью участкового мирового судьи, не были связаны пребыванием в участке и не были обязаны даже жить в данном судебном округе. Компетенция почетных мировых судей также значительно отличалась от компетенции участковых судей. С одной стороны, они вправе были рассматривать дела, отнесенные законом к ведению мировых судей, лишь в том случае, если обе стороны обратятся к их посредничеству. С другой – могли быть призваны для участия в рассмотрении дел в окружном суде при недостатке его членов. Кроме того, почетные судьи на равных основаниях с участковыми участвовали в заседаниях мировых съездов, а в случае отсутствия участкового судьи – в порядке общей очереди исполняли его обязанности.
Для Сибири предусматривались и еще некоторые особенности, касавшиеся организации мирового суда. Так, существенно был расширен круг обязанностей мировых судей. В частности, в соответствии со ст. 631 учреждения судебных установлений, на мировых судей возлагались дополнительно обязанности судебных следователей. А в соответствии со ст. 634 данного акта мировые судьи обязаны были также исполнять поручения «Губернских и областных по опекунским делам Присутствий, относящиеся до надзора за приемом имущества в опекунское заведение и сдаче оных, после прекращения опекунств, по принадлежности, а до обревизования опекунств и проверки действий опекунов»[137].
Наше мнение относительно передачи мировым судьям некоторых административных функций в целом уже было изложено выше. Что же касается возложения на мировых судей обязанности судебных следователей, то здесь можно сказать следующее. Вообще такая мера предлагалась М. В. Красовским как способ улучшения организации и деятельности местных судов[138] и была подвергнута справедливой критике со стороны большинства ученых-юристов»[139]. Действительно, исполнение следственных и судебных функций требует от человека различных качеств, и судья, исполняющий обязанности следователя, и в судебную деятельность свою непременно вносил бы следственные приемы. Кроме того, при существовавшей огромной нагрузке на мировых судей было бы крайней нелепостью взваливать на них еще и дополнительный (и очень существенный) объем работы.
Однако, несмотря на отрицательное отношение к такому симбиозу судебных и следственных функций, приходится признать, что законодатель был прав, устанавливая двойной объем обязанностей для мировых судей в Сибири. В самом деле, содержать на одном участке и мирового судью, и судебного следователя было бы чересчур накладно для казны. В то же время в условиях Сибири, тем более в XIX веке, своевременный выезд судебного следователя из областного или губернского (да даже и из уездного) центра на место совершения преступления мог быть чрезвычайно затруднен, а иногда и фактически невозможен. В то же время преступлений, требующих проведения предварительного следствия, было не так уж много, а в связи с огромными территориями Сибири судебный следователь вряд ли мог бы одновременно вести следствие более чем по одному уголовному делу. Отсюда крайняя нерациональность использования его сил и государственных средств (в случае существования самостоятельного института судебных следователей). Еще одна сложность связана с подбором кадров. Требования к судебным следователям были сравнимыми с требованиями к судьям. А значит, разделение функций предварительного следствия и осуществления правосудия потребовало бы в два раза больше людей, соответствующих этим требованиям, что было в тех условиях практически невыполнимой задачей. Таким образом, объединение в руках сибирских мировых судей как судебных, так и следственных полномочий, хотя и не вполне обоснованное с теоретических позиций, было, однако, продиктовано настоятельной практической необходимостью и связано с необходимостью учета специфических условий, существовавших в Сибири.
Необходимость приспособления к сибирским условиям вызвала к жизни и еще одну меру. В наиболее отдаленных областях Сибири (Туруханский край, енисейская губерния, Верхоянский и колымский округа и т. д.) обязанности как участковых мировых судей, так и судебных следователей возлагались на начальников местной полиции (ст. 629 учреждения судебных установлений в редакции 1906 г). С современной точки зрения такого рода совмещение обязанностей представляется абсолютно недопустимым.
Чтобы облегчить явку в суд свидетелям и заинтересованным лицам, законом были также введены следующие правила. Если в центральных областях России мировой судья рассматривал дела в месте своего постоянного пребывания и лишь в необходимых случаях должен был разбирать дела там, где они возникли (ст. 41 усу), то в Сибири мировые судьи, напротив, по общему правилу были обязаны разбирать дела «в ближайших к местам их возникновения селениях», а в случаях, когда «дело возникло далее 30 верст от места нахождения камеры мирового судьи», местом его рассмотрения должно было стать волостное правление (ст. 638 учреждения судебных установлений). Мировые же судьи, «заведывающие отдаленными и малонаселенными участками, могут с разрешения общего собрания отделений окружного суда иметь камеры вне пределов вверенных им участков, но обязаны переносить в пределы оных свои камеры для разбора дел в заранее назначенные упомянутым собранием места и определенные им в году сроки» (ст. 639 учреждения судебных установлений). Таким образом, не лица, участвующие в деле, должны были добираться к местопребыванию судьи, но, напротив, судья для рассмотрения дела выезжал к месту нахождения участников процесса. Правило это по условиям Сибири служило весьма действенным средством для приближения суда к населению, повышения доступа населения к правосудию, увеличивало воспитательное воздействие судебного разбирательства (тем более в условиях слабого развития средств массовой информации).
Особенности организации местных судов органически сочетались с особенностями в порядке производства дел, входящих в компетенцию этих судов. Прежде всего, если для окружных судов единственным правилом была коллегиальность в рассмотрении и разрешении дел, то для мировых судей предусматривалось исключение из этого правила – и уголовные, и гражданские дела рассматривались мировыми судьями единолично[140]. Для того чтобы понять смысл и значение такого отличия, следует отметить следующее.
Вообще спор о преимуществах той или иной формы начат был чрезвычайно давно. Так, одним из самых известных сторонников единоличного рассмотрения дел был И. Бентам. По его мнению, коллегиальность является излишней и вредной. Вредна она потому, что уменьшает сознание общественности в каждом служителе правосудия, развивая апатию и пассивное отношение к делу и сильно затрудняя вместе с тем решение вопроса о замещении судебных вакансий, так как найти меньшее число хороших судей и щедро оплачивать их легче, чем большое число[141]. Однако данная точка зрения не нашла поддержки, и перевес получили противоположные взгляды Монтескье[142]. Большинство ученых-юристов рассматриваемого периода времени считали коллегиальную форму осуществления правосудия более предпочтительной по сравнению с единоличной, так как такая форма представляет собой большие гарантии установления истины[143].
В самом деле, то соображение, что единоличный судья более, чем коллегия, сообразуется с общественным мнением, хотя и является верным, не должно считаться недостатком коллегиальной формы. Скорее это, напротив, преимущество коллегиального суда, поскольку закон – вот тот единственный поводырь судьи, мнение которого должно учитываться при разрешении дела. Пассивность судей, составляющих коллегию, легко преодолевается с устранением практики доклада дела, введением открытого голосования. С другой стороны, коллегиальный порядок имеет свои неоспоримые преимущества, в числе которых – увеличение суммы знаний и опыта суда, лучшее противодействие возможным добросовестным и недобросовестным увлечениям отдельных судей, а также обеспечение всестороннего и нелицеприятного рассмотрения дела, а значит, и увеличение гарантий установления истины.
Однако подчеркивая теоретические преимущества коллегиальной формы осуществления правосудия, все юристы того времени признавали, что, кроме теоретических соображений, законодателю следует руководствоваться и чисто практическими мотивами. Дело в том, что трудность надлежащей организации суда для маловажных дел сводится во многом к чисто финансовым затруднениям. И. В. Михайловский отмечал, что ввиду необъятной массы этих некрупных дел и вследствие необходимости сделать такие суды как можно более доступными для населения, таких судов должно быть образовано как можно больше. При этом судей этих судов необходимо обеспечить хорошим содержанием и придать им хорошую канцелярию. Поэтому единственным выходом является учреждение для маловажных уголовных дел единоличной формы их рассмотрения[144]. Кроме того, такая форма позволяет обеспечить большую быстроту судопроизводства, что также немаловажно, так как позволяет сберегать время как судей, так и участвующих в деле лиц, а также личные силы населения[145]. Таким образом, несмотря на теоретическое превосходство коллегиальной формы, несомненной истиной в то время была обоснованность и практическая оправданность использования единоличной формы рассмотрения дел мировым судьей.
