Валерий Карышев - История Русской мафии 1988-1994. Большая стрелка
– Поймите, братва, – говорил он, – не количество голов и штыков определяет ситуацию, а состояние мобильности, оперативности и, самое главное, неуязвимости людей. Пусть нас будет тридцать человек, но мы всегда можем подсечь любую группировку, в которой триста человек! Потому что мы – суперорганизация, и нам нет равных.
К тому же у нас есть мощная поддержка. Вы даже не знаете, какие люди нас оберегают и помогают нам! Эти люди имели очень широкие погоны в прошлом, – пояснил он, намекая на Бориса Петровича. – И они нас в обиду не дадут. Кроме того, на нас работают лучшие адвокаты, так что, если кто попадет в места не столь отдаленные, знайте, что долго вы там не задержитесь. Теперь еще вот что, – продолжал Севка. – Тюрьма и следственный изолятор – это часть нашей работы. Поэтому я хочу, чтобы вы четко знали, что тот, кто попадет туда и будет там держать язык за зубами, не раскроется, тому гарантированы наше участие и помощь. Кто, наоборот, «поплывет» – под прессом ли или как еще, – тому смерть!
Затем он долго разъяснял, как себя вести в следственном изоляторе, приводя примеры из нашего опыта пребывания на Петрах.
– Нельзя борзеть в камерном коллективе, – пояснял он. – Надо быть осторожным, чтобы к тебе не подсадили «наседку» – стукача. Вести себя с достоинством, давать отпор всем, кто посягает на твой авторитет и на твою свободу. В общем, быть нормальным человеком в правильном понятии этого слова.
После таких собраний Севка поручил мне заняться молодыми ребятами, которые только что приехали в Москву и были включены в штат бригады. Я стал обучать их ликвидации заказанных людей, так как одна из специализаций заключалась именно в этом.
Не потому, что мы должны были кого-то устранять, а потому, что стиль нашей работы был связан именно с заказными убийствами, которые могут касаться не только тех заказов, которые мы получали, но и устранения наших врагов и конкурентов.
Чем мы могли противодействовать крупнейшим московским группировкам, которые превосходили нас в десять, а то и в пятьдесят раз? Только умением метко стрелять…
Я показывал и объяснял молодняку, как надо водить свою жертву. Для этого мы сделали одного из членов бригады «лохом» – врагом, посадили его в машину. Остальных я посадил в другую машину и показывал, как нужно записывать местонахождение клиента, где он бывает, по какому маршруту ездит, как надо незаметно за ним следить, незаметно уходить от него, как не попадаться на глаза ментам.
Затем мы ездили в лес на стрельбище, ребята учились обращаться с оружием – с автоматами, пистолетами с глушителями, учились взрывать машины.
Севка, в свою очередь, показывал, как надо ликвидировать объект в подъезде, во дворе, у гаражей, как надо отходить, как применять парики, маски, грим, перчатки, как все это сбрасывать, как собирать патроны в пакет, чтобы не оставлять после себя следов, – в общем, мы с Севкой обучали молодых ребят всем премудростям киллерского искусства.
Большое внимание в бригаде стало уделяться спорту. Два раза в неделю мы заставляли всех посещать спортивные залы, при этом контролировали каждого через бригадиров. Заставляли заниматься железками, поднимать штангу, качаться, совершать пробежки.
Раз в неделю мы снова стали играть в футбол, собирая практически всю бригаду на одном небольшом стадиончике и разбиваясь на две команды. Кроме этого, мы с Севкой решили возобновить систему празднования дней рождения. Составили список, у кого когда день рождения.
Вместе с тем Севка строил работу бригады на конспирации. Никто не знал, где живут другие члены бригады, только пейджер и мобильный телефон бригадира. Тот уже знал своих боевиков, входящих в его бригаду, а бригада составляла пять-шесть человек. Причем мы сделали так, что, несмотря на то что ребята знали друг друга, никто не знал адресов друг друга.
Вся связь была через бригадиров. Они все имели мобильные телефоны. Передовые боевики имели пейджеры. Всем ребятам мы запретили пользоваться городскими телефонами. Единственным вариантом связи были звонки из телефонов-автоматов. Болтовня и хвастовство не поощрялись, а, наоборот, наказывались.
Но, понимая, что одним только наказанием ребят не удержишь, мы давали возможность им расслабиться. Для этого мы разрешили им посещать ночные клубы, казино, встречаться с проститутками, которых они время от времени – обычно два раза в неделю – снимали.
Кроме этого, ребята стали получать помимо заработной платы и премии – за выполнение особых заданий, на которые мы их направляли. Премия могла быть от двух до десяти тысяч долларов. У многих появился стимул к работе.
С бригадиров же мы требовали соблюдения жесткой дисциплины. Если, например, человек опоздал на стрелку или отказался от выполнения какого-либо задания, то на первый раз его ждало жестокое избиение членами своей же бригады, в которую он входил. Если человек допускал небрежность в работе или невнимательность, то мы его за это наказывали – он либо не получал премию, либо не получал зарплату.
Через некоторое время мы почувствовали, что наша работа стала приносить ощутимые результаты. Ребята стали собраннее, никто не опаздывал, возросла дисциплина. Хотя, конечно, иногда мы получали тревожные сигналы. Один, например, стал употреблять наркотики, другой – много рассказывать своей проститутке, с которой он начал практически жить постоянно. Но все это для нас пока еще не было предметом больших опасений и тревоги.
Мы с Севкой также стали уделять большое внимание занятиям спортом. Севка с ребятами занимался железками. Я же предпочитал более интеллектуальные виды – плавание и большой теннис. Я стал брать уроки на теннисных кортах ЦСКА, тем более что пришла весна.
Корты, покрытые специальным покрытием тенниситом, типа синтетического ковра зеленого цвета, были в отличном состоянии. Играть на них было очень приятно.
Я купил себе дорогую теннисную форму. На тренировки меня постоянно сопровождали несколько ребят. Инструктором моим был один из сотрудников спорткомплекса ЦСКА, который охотно давал мне уроки тенниса.
Но однажды случилось непредвиденное. На одну из тренировок я не поехал – серьезные дела были. Но, проезжая мимо спорткомплекса как раз в то время, когда должна была состояться тренировка, я решил предупредить своего тренера, чтобы он не ждал меня зря на корте, и послал одного из ребят к нему. А мы поехали дальше, на одну из стрелок.
Стрелка проходила нормально, мирным путем. Мы встречались с одной из дружественных группировок и обсуждали вопросы совместного вложения наших денег в один коммерческий проект. И уже собрались расходиться, как я вспомнил про паренька, которого отправил в ЦСКА. Его до сих пор не было.
Мы вышли на улицу. Я в тревоге взглянул на часы. Прошло уже более пятидесяти минут, а его все не было.
– Как ты думаешь, – обратился я к одному из моих охранников, – почему он так долго? Может, ты съездишь?
– Вон, смотри, возвращается! – сказал Димка, показывая на машину. Из нее выскочил парень, ошарашенный и взволнованный.
– Послушай, Олег, – выпалил он, – ты знаешь, что случилось?!
– В чем дело? Говори толком!
– Я подъехал туда, стою, разговариваю с ним, объясняю, что сегодня ты прийти не сможешь. А он сегодня был одет в такую же форму, как и ты… Вдруг подъезжает машина, оттуда выскакивают два мужика и начинают стрелять! Я тут же на землю бросился… А несколько пуль попали в Дмитрия Григорьевича, твоего инструктора… Тут вдалеке появились солдаты, и киллеры сразу же в машину сели и на полном ходу рванули в сторону!
Я был в шоке. Конечно, я прекрасно понимал, что было заказано убийство не моего тренера, а именно меня. И чистая случайность, что я сегодня не поехал на тренировку, спасла мне жизнь!
Целый вечер мы с Севкой гадали, кто мог это сделать. Вывод был один – это работа центральной группировки.
– Слушай, а может, это войковские? Может, они просекли фишку? – спросил Севка.
– Все может быть, – ответил я.
Иногда внутри отдельных группировок возникают конфликты, основными причинами которых бывают борьба за власть и конфликт молодого поколения со старшими. Чаще всего такие конфликты заканчиваются чьей-либо смертью.
Внутренние разборки
Дома Гарик собрал нехитрые пожитки – парик, сумку, рацию, глушитель, пистолет, второй пистолет, имитатор гранаты, с которым он не расставался, поставил телефон на зарядку, взял небольшой фонарик, поменял обувь, надел темную куртку. Тяжело вздохнув, он сел и снова начал обдумывать акцию, которую ему предстояло совершить. Почему он должен решать судьбу этого человека, брать на себя ответственность? Зачем он вообще связался с этим делом? А ведь когда-то он рвался сюда, ему это нравилось… Правильно, когда происходит все, что не связано с убийствами, то работать можно. Но когда убийство – не каждый потянет. Сейчас отступать поздно, приказ уже дали. А за неисполнение приказа приговор выносится уже в отношении него.
