Александр Чучаев - Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). Монография
Кроме того, из приведенного уголовного дела видно, что сопротивление, о котором говорится в законе, «может относиться как к самому органу власти, так и к другим лицам, долженствовавшим по закону находиться при каких-либо действиях этого органа»[337].
Согласно ст. 292 Уложения о наказаниях признавалось преступным сопротивление постановлению законной власти или чиновнику в отправлении им должности, совершенное невооруженным лицом, сопряженное с побоями или иными явными насильственными действиями[338].
В литературе побои характеризовались нанесением нескольких ударов, которые могли поставить жизнь чиновника в опасность, вызвать его болезнь или обусловить прекращение его деятельности[339]. В этом случае, на наш взгляд, смешиваются собственно содержание определяемого деяния и цель его совершения. С. В. Познышев предлагал побои трактовать как повреждения, причиняемые в результате ударов различными твердыми тупыми предметами[340].
Уложение о наказаниях предусматривает три вида побоев: легкие; тяжкие, но не грозящие опасностью для жизни; тяжкие, подвергающие жизнь опасности.
В рассматриваемом преступлении содержание насилия раскрывается так же, как и применительно к предыдущим посягательствам на власть. Судебная практика к таковым дополнительно относила удержание представителя власти и ограничение его свободы. Так, Щелканов признан виновным в том, что запер в своей квартире судебного пристава, прибывшего к нему для описи имущества[341].
Для наличия состава преступления не имеет значения, в отношении кого применено насилие – представителя власти или иного лица, чье присутствие было необходимо при исполнении первым своих служебных обязанностей. Например, по делу Гайжевского было установлено, что насилию подвергся взыскатель, который присутствовал при описи и аресте судебным приставом по судебному решению имущества, принадлежащего виновному. Его присутствие было обязательно и обусловливалось требованиями Устава гражданского судопроизводства[342].
Следует заметить, что судебная практика довольно широко трактовала признаки рассматриваемого посягательства на власть. Например, насильственными действиями признавались выхватывание из рук представителя власти предметов, необходимых для осуществления служебных обязанностей. Коби-Швили, желая воспрепятствовать законной деятельности судебного пристава Туманова, явившегося к нему для производства взыскания по исполнительному листу, вырвал у него из рук портфель и обругал нецензурными словами. Виновный отказывался отдавать портфель вплоть до прихода полиции[343].
Статья 293 Уложения о наказаниях предусматривает уголовную ответственность лица, удерживающего «чиновника от законного исполнения обязанностей его по службе угрозами такого рода, что сей чиновник мог и должен был в самом деле считать себя в опасности…». Угроза представляет собой запугивание представителя власти причинением его интересам какого-либо вреда. Содержание угрозы в норме не конкретизируется, однако из сущности посягательства можно сделать вывод, что, во-первых, она затрагивает существенные интересы потерпевшего, сохранение которых в неприкосновенности могут вынудить его отказаться от исполнения служебных обязанностей; во-вторых, должна быть реальной, на что указывает законодательная формулировка «мог и должен был в самом деле считать себя в опасности».
Судебный пристав Гуринбеков явился на частную квартиру для производства описи имущества. Позднее пришел ее хозяин – прапорщик Гомелаури. Увидев представителя власти, виновный стал угрожать ему. В подтверждение своих угроз нанес потерпевшему удар по лицу. При таких обстоятельствах суд пришел к обоснованному выводу, что была непосредственная угроза здоровью представителя власти[344].
Если несмотря на угрозу представитель власти продолжил свою деятельность, то содеянное признается покушением.
Уложение о наказаниях предусматривает еще два вида уголовно наказуемого неповиновения власти. В ст. 294 говорится: «Если без всякого явного восстания или сопротивления властям, от правительства установленным, несколько человек согласятся не исполнять какое-либо предписание сих властей, или уклоняться от исправления каких-либо законных государственных или общественных повинностей, то…». По ст. 295 подлежат уголовной ответственности «государственные крестьяне, колонисты и евреи-земледельцы за ослушание, непокорность, упорство и не исполнение распоряжений волостного и сельского начальства, впрочем, без явного оному сопротивления…».
Кроме того, признаются преступными составление и распространение письма или же какого-либо сочинения, публичное выступление, распространение ложных слухов с намерением спровоцировать противодействие или сопротивление законным властям (ст. 296 Уложения о наказаниях). «Важное нарушение установленного порядка» выступало в качестве отягчающего обстоятельства.
Невыполнение требования присутственного места[345] о явке в назначенный срок для свидетельских или иных показаний и при отсутствии законных к тому препятствий карается по ст. 298, а упорное «ослушание или неповиновение полицейским и другим стражам, в каком-либо месте поставленным по распоряжению их начальства для соблюдения тишины и порядка» – по ст. 299 Уложения о наказаниях.
6.3. Оскорбление и явное неуважение власти
Самостоятельную группу преступлений составляют различные виды оскорбления и неуважения власти. Их общественная опасность интегративна, помимо неприкосновенности личности главным образом терпит урон деятельность органов государственной власти. В литературе XIX в. даже встречается утверждение, что указанное деяние оскорбляет не конкретного представителя власти, а саму власть[346]. Более того, согласно доктринальному представлению конкретный чиновник не признавался потерпевшим, а выступал свидетелем по делу. Нормы об оскорблении власти не могли признаваться парными по отношению к нормам об оскорблении частных лиц.
В законе выделяется несколько видов данного преступления: 1) оскорбление должностных лиц как органов власти; 2) оскорбление установлений непосредственно или опосредованно (т. е. через оскорбление их представителей); 3) оскорбление власти через повреждение ее знаков или символов, т. е. гербов, объявлений и т. д.[347]
Главу 2 «Об оскорблении и явном неуважении к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности» открывает ст. 301, согласно которой «если кто-либо с умыслом и для оказания неуважения к правительству раздерет, отбросит или вычернит, или иным образом повредит или исказит указы, присланные для обнародования или выставленные для сего в определенном месте, тот за сие, как за явное восстание против порядка управления, подвергается, в случае когда сие преступление учинено им публично при стечении народа, или по крайней мере в присутствии многих свидетелей…». Совершение одного из указанных деяний в состоянии опьянения или по невежеству по закону признается смягчающим обстоятельством[348].
Предметом преступления выступают только указы. В связи с этим в литературе обращается внимание на пробельность закона. «Указы от имени Его Величества ограничиваются только судебными и правительственными коллегиальными установлениями; одноличная власть, как бы высока она ни была, не может давать указов, хотя иногда такая власть имеет право давать предписания установлениям, дающим указы. Понятно, что большая разница в публичном истреблении указа от такого же действия над объявлением полицмейстера или другого правительственного лица: и важность акта и самая формула (первый начинается словами: «указ Его Императорского Величества») иные. В 33 ст. Мир. Уст. (имеется в виду Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. – Т. А.) сказано, что за истребление или повреждение объявлений, выставленных по распоряжению законных властей, без намерения оказать неуважение к сим властям, виновные подвергаются аресту или денежному взысканию до 100 рублей. Но если при этом было намерение оказать неуважение к власти? Такой факт не подходит под 33 ст. Мир. Уст., но также под 276 ст. Уложения (имеется в виду Уложение о наказаниях 1885 г. – Авт.)»[349].
По ст. 302 Уложения о наказаниях квалифицируются действия виновного, который с целью проявить неуважение к законной власти повредит или уничтожит выставленные в публичном месте гербы или надписи. Если это деяние совершено «без умысла, в пьянстве или по невежеству», то наказание существенно снижается[350]. Ответственность за аналогичное деяние, но совершенное в отношении публичных памятников, воздвигнутых по распоряжению или с разрешения правительства, предусматривается ст. 303 Уложения о наказаниях. Данная статья в редакции 1845 г. содержит указание на «злобный умысел», от которого законодатель в дальнейшем отказался; в редакции 1885 г. уже говорилось, как и в предыдущей статье, о цели проявления неуважения к законной власти. Кроме того, было исключено смягчающее обстоятельство (совершение преступления «без всякого умысла, в пьянстве или по невежеству»).
