Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том II. Преступления против личности
Например, по делу С. и др. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ определила, что «в совершении преступления, предусмотренного п. “н” ст. 102 (п. “ж” ч. 2 ст. 105 УК РФ), виновными могут быть признаны только те лица, которые принимали непосредственное участие в лишении жизни потерпевшего, т. е. содействовавшие совершению указанного преступления путем применения в отношении потерпевшего какого-либо физического насилия. Организаторы этого преступления, подстрекатели и пособники, непосредственно не причинявшие физического насилия к потерпевшему на момент лишения его жизни, не могут быть ответственны за совершение умышленного убийства по предварительному сговору группой лиц. Само по себе наличие сговора на совершение убийства при осуществлении преступного умысла одним лицом нельзя признать достаточным для осуждения за убийство как совершенное группой лиц»[85].
В приведенном определении допускалась еще одна квалификационная ошибка – групповое соучастие в преступлении (ст. 35 УК) смешивалось с негрупповым соучастием (ст. 33, 34). Как раз главным признаком группы с предварительным сговором выступает сговор. Кто был организатором, подстрекателем, пособником до сговора, после него ставшими членами группы, не значимо для квалификации. Роль членов группы учитывается при индивидуализации их наказания.
До 2002 г., когда вышло постановление Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о кражах, грабежах, разбое», таким же был подход и к квалификации совершенных группой названных пре ступлений. Так, в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу К. и др. признавалось, что для ответственности за хищение, совершенное группой лиц по предварительному сговору, не требуется, чтобы каждый соучастник принимал непосредственное участие в данном преступлении[86]. По другим делам о кражах, совершенных группой по предварительному сговору, давалось иное толкование. Например, по делу Б. он был признан судом первой инстанции виновным в краже с проникновением в чужое жилище, совершенной группой по предварительному сговору с другими лицами. По протесту заместителя председателя Верховного Суда приговор был изменен ввиду отсутствия признаков группы по предварительному сговору. В постановлении Липецкого областного суда, переквалифицировавшего кражу с исключением ссылки на групповой характер, говорилось: «По смыслу уголовного закона в случае совершения хищения с проникновением в жилище по предварительному сговору группой лиц при отсутствии (выделено нами. – Н. К.) организованной группы, действия лиц, осведомленных о целях участников хищения, оказавших им содействие в доставке к месту совершения преступления и обратно, но не оказавших помощь в непосредственном проникновении в жилище при изъятии имущества, подлежат квалификации как соучастие в преступлении в форме пособничества».
Теоретики сколько угодно могут спорить о нормативности и обязательности решений Верховного Суда, доказывать квалификационную ошибочность толкования Судом уголовного закона, реалии остаются прежними, как будто и не было четких предписаний Конституции РФ. В приведенном и ему подобных делах, конечно, правильную, соответствующую УК квалификацию дают видам соучастия суды первой инстанции. Но не может областной суд идти против заместителя Председателя Верховного Суда РФ. Поэтому он вопреки УК не признал в краже группу по предварительному сговору потому, что отсутствует организованная группа. Хотя очевидно, что Верховным Судом смешиваются разные виды соучастия и виды группового совершения преступления[87].
За первые два года действия УК 1996 г. в судебной практике сложилось неоднозначное понимание группы по предварительному сговору. Верховный Суд РФ по существу перевел группу в простое соисполнительство либо в подстрекательство, пособничество, организаторские действия, что противоречит ст. 33–35 УК. Из-за этой квалификацион ной ошибки значительно увеличилось число ошибок судов первой инстанции, которые правильно применяли Кодекс. В обзоре кассационной практики Судебная коллегия Верховного Суда РФ отмечала, что ошибки при квалификации умышленного убийства по признакам соисполнительства и группового соучастия самые распространенные. Суды якобы не учитывают, что характерный признак группы с предварительным сговором – выполнение каждым из соучастников объективной стороны преступления. Такое судебное толкование, возможно, сформировалось под влиянием неверного доктринального толкования некоторых комментаторов[88].
Правильное толкование группы по предварительному сговору предлагает постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. (в редакции от 6 февраля 2007 г.) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое». Пункт 10 постановления гласит: «Исходя из смысла ч. 2 ст. 35 УК РФ, уголовная ответственность за кражу, грабеж или разбой, совершенные группой лиц по предварительному сговору, наступает в тех случаях, когда согласно предварительной договоренности между соучастниками непосредственно изъятие имущества осуществил один из них. Если другие соучастники в соответствии с распределением ролей совершили согласованные действия, направленные на оказание непосредственного содействия исполнителю в совершении преступления (например, лицо не проникало в жилище, но участвовало во взломе дверей, замков, решеток, по заранее состоявшейся договоренности вывозило похищенное, подстраховывало других соучастников от возможного обнаружения совершаемого преступления), содеянное ими является соисполнительством и в силу ч. 2 ст. 34 УК РФ не требует дополнительной квалификации по ст. 33 УК РФ»[89].
Теперь для судов сложилась очередная головоломка с квалификацией преступной группы по предварительному сговору. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ рекомендация о квалификации такой группы по делам об убийстве одна, по делам о краже, грабеже и разбое – другая.
Аналогичные колебания допустил Верховный Суд и в рекомендациях о квалификации поджогов. В определении Судебной коллегии по делу Д. признавалось, что ч. 2 ст. 167 УК предусматривает лишь действия, направленные на причинение значительного ущерба. Установления же последнего при квалификации не требуется, ибо ущерб лежит за рамка ми состава поджога[90]. Пленум Верховного Суда в постановлении от 5 июня 2002 г. (в редакции от 6 февраля 2007 г.) «О судебной практике по делам о нарушении правил пожарной безопасности, уничтожении или повреждении имущества путем поджога либо в результате неосторожного обращения с огнем» высказал противоположную точку зрения. Квалификация по ч. 2 ст. 167 УК допустима только при наступлении значительного ущерба[91].
В работе А. В. Мадьяровой приведен длинный перечень постановлений и определений Верховного Суда РСФСР и РФ, которые либо противоречат УК, либо не согласованы друг с другом. Отсюда с очевидностью исключаются нормативность и обязательность судебного толкования. Суды, как бы упорно ни возвращались к ним дела из высших судебных инстанций из-за якобы допущенных квалификационных ошибок, обязаны по Конституции подчиняться только закону. Обоснованна критика противоречий в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса РФ»[92].
Нормативной силой обладают лишь легальные толкования институтов и статей УК. Формы такого толкования различны. В УК РФ – это примечания к ряду норм Особенной части. УК Республики Беларусь формулирует и примечания к статьям, и понятия в начале отдельных глав. Так, глава 24 УК Беларуси «Преступления против собственности» начинается с примечания. В ч. 1 определяется хищение, в ч. 2 – повторность хищений, в ч. 3 – значительный размер ущерба, в ч. 4 – административная ответственность за хищения имущества юридического лица, в ч. 5 – освобождение от уголовной ответственности при наличии деятельного раскаяния, в ч. 6 – хищение у близких родственников.
Все формы легального толкования в УК представляют собой уголовно-правовые нормы и потому обязательны к применению при квалификации преступлений. Из всех кодексов стран СНГ наибольшее число норм с легальным толкованием предлагает белорусский УК, и в этом его значимое для квалификации преступлений достоинство. К конструированию толковательных уголовно-правовых норм должен осуществляться тщательно продуманный подход. К примеру, понятие хищения в ч. 1 примечания к ст. 158 УК РФ спорно и не согласуется с нормами о вымо гательстве и разбое. Безусловное преимущество у кодексов с наиболее полной регламентацией правил квалификации преступлений. Сегодня среди кодексов стран СНГ по этому критерию первенствует УК Республики Беларусь. Однако к нем, пожалуй, и наибольшее количество спорных толкований, а они могут обусловить квалификационные ошибки. Российская Федерация и Республика Беларусь входят в состав Союзного государства. Будущие Основы уголовного законодательства Союза потребуют максимальной унификации обоих кодексов. В связи с этим сравнительное толкование российского и белорусского уголовных кодексов представляет особый интерес.
