Гиблое дело. Как раскрывают самые жестокие и запутанные преступления, если нет улик и свидетелей - Уэнсли Кларксон
Поэтому неудивительно, что судмедэксперты страдают от тревожных кошмаров, что порой влияет даже на их семьи.
Другой судмедэксперт сказал мне:
– Мои кошмары почти всегда, кажется, связаны с руками. Руки трупа часто приходится отрезать, чтобы ускорить опознание. Это редко обсуждается публично, мы стараемся молчать о подобном из уважения к семьям погибших. Но это жестокий момент. Ты буквально удаляешь часть человека, с этим может быть трудно смириться.
Сегодня многие судмедэксперты считают, что после особенно тяжелых случаев, таких как массовые катастрофы, серийные убийства и перестрелки, им следует проходить психологическое обследование, которое уже проводится среди большинства других сотрудников экстренных служб. Причина, по которой этого не происходит в судебной медицине, многих удивит: большинство ученых работают не по трудовому договору.
– По иронии судьбы, именно мы предоставлены самим себе и вынуждены самостоятельно справляться с таким ярким и тревожным опытом, как работа с мертвыми, – сказал один ученый. – Но дело не только в нашем статусе внештатных экспертов. Часто кажется, что все остальные участники расследования считают нас какими-то жесткими, эмоционально отстраненными людьми, которые готовы разрезать останки, совершенно не задумываясь. Как же это далеко от истины. Мы не рубим тела на части ради удовольствия. Многие из нас сильно заботятся о том, чтобы труп не выглядел ужасно после вскрытия, каким бы сложным оно ни было. Мы прекрасно знаем, что у умерших людей есть близкие, и все заслуживают уважения. Помните, что большая часть вскрытий проводится до того, как родственники и друзья умершего в последний раз попрощаются с ним.
Многие из ученых-криминалистов, с которыми я беседовал, хотят, чтобы эту «темную» сторону их работы публично признали, но все согласны с тем, что в конечном счете самая важная цель – выяснить правду.
– Правда лежит в основе всего, что мы делаем, – сказал один судмедэксперт. – Она толкает нас вперед и, несомненно, подпитывает силы. Без нее у нас не было бы цели. Нам часто приходится буквально копать, чтобы установить, почему и как кто-то умер. Но эта истина может принимать самые разные формы и обличья. Наша работа заключается не только в привлечении убийц к ответственности. Мы также пытаемся дать близким жертвы представление о том, через что прошел человек перед смертью. Очевидно, что мы не можем воскресить кого-то из мертвых, но можем помочь семьям понять, что произошло. Это очень важная часть процесса скорби. Если остаешься в неведении, оно создает огромную дыру в твоей эмоциональной жизни.
Другой судмедэксперт объяснил:
– Семьи и близкие друзья умерших часто хотят знать, испытывали ли те боль перед смертью. Я всегда стараюсь рассказать им правду, потому что, если бы они когда-нибудь позже узнали, что я приукрасил и смягчил детали, это было бы ужаснее, чем самая нелицеприятная правда.
Когда травмы, вызвавшие смерть, особенно ужасны, это значительно усложняет работу экспертов.
Один судмедэксперт сказал мне:
– Каждый случай уникален, но нет сомнений в том, что с некоторыми из них справиться труднее. Мне сложно работать одновременно с более чем с одной жертвой. Непросто смириться с тем, что в морге лежат два (или даже больше) человека, которые умерли вместе. Знать, что эти невинные люди разом лишились жизни из-за того, что другой человек определил их судьбу, – чудовищно. Хотя, конечно, я обычно держу подобные мысли при себе.
Один ученый-криминалист, у которого я брал интервью для этой книги, признался, что часто в красках представлял убийство, с которым имел дело на работе, оказываясь дома со своей семьей.
Он объяснил:
– Я очень стараюсь оставлять работу за дверью, но она неизбежно проникает во все аспекты жизни, хотя большинство моих коллег утверждают, что могут отстраниться. Как можно на сто процентов отключиться от некоторых сцен резни, с которыми нам приходится сталкиваться, и улыбаться, смеяться вместе со своей семьей? Это нелегко.
Другой судмедэксперт, с которым я недавно познакомился, рассказал, что у него иногда возникают флешбэки об останках жертв автокатастроф, когда он собирается пересечь оживленную дорогу со своей семьей.
– С этим бывает трудно справляться. В некотором смысле я полагаю, что это похоже на предупреждение о необходимости проявить осторожность, но это часто пугает меня и заставляет нервничать. Поверьте мне, я совершенно не хочу, чтобы эти чудовищные образы вторгались в мою личную жизнь.
Итак, подводя итог, можно сказать, что судмедэксперты – такие же люди, как и все мы.
Акт второй
Реальные случаи
Место преступления – тоже безмолвный свидетель. Жертва не может рассказать нам, что произошло, подозреваемый, как правило, не собирается этого делать, поэтому нужно выдвинуть гипотезу, объясняющую произошедшее.
Питер Арнольд, судмедэксперт службы научной поддержки Йоркшира и Хамберсайда
Разгадывание тайн
В этой книге до сих пор обсуждались технические аспекты, отдельные личности и методы, которыми пользуются судебные эксперты, готовые не оставить камня на камне в своих поисках истины. Однако есть громкие дела, в которых огромное значение судмедэкспертов до сих пор оставалось вне поля зрения. Эти специалисты сыграли неожиданную роль в попытке довести расследования до удовлетворительного завершения.
Ни одно из десятков судебно-медицинских учреждений по всей Британии не работало бы сегодня, если бы не загадочные убийства, над раскрытием которых так усердно трудились ученые. Многие экстраординарные прорывные случаи показывают, почему судмедэксперты сейчас так важны для обеспечения правопорядка по всему миру.
– Чем необычнее дело, тем больше уроков можно из него извлечь, – объяснил один опытный судмедэксперт. – Представители моей профессии нуждаются в такого рода вызовах, чтобы улучшить свои способности как научных исследователей. Сегодня ученые-криминалисты активно используют данные и исследования по таким прецедентам, чтобы получить знания о преступлениях. Но что происходит, когда кто-то умирает при необычных обстоятельствах, а похожих случаев еще не было?
Георгий Марков
Впервые я осознал важность судебной медицины в 1978 году, после смерти болгарского диссидента Георгия Маркова в Лондоне.
Марков – писатель и драматург из Болгарии – переехал в Англию и жил в Лондоне, работая журналистом и телеведущим Всемирной службы Би-би-си. Он был суровым публичным критиком сталинского режима в своей стране.
7 сентября 1978 года Марков стоял возле моста Ватерлоо в ожидании автобуса и внезапно почувствовал острую боль в задней части ноги – это было похоже на укус насекомого. Какой-то мужчина, казалось, случайно ткнул его зонтиком, когда проходил мимо. Незнакомец, которого позже описали как человека крупного телосложения, говорившего с иностранным акцентом, немедленно извинился и быстро пошел
