Юлия Аргунова - Врачебная тайна. Вопросы и ответы
13 мая 2013 г. зам. прокурора Ленинского АО г. Тюмени в отношении Царик вынес постановление о возбуждении дела об административном правонарушении по ст. 17.7. КоАП РФ – умышленное невыполнение законных требований следователя, вытекающих из его полномочий. Однако мировой судья прекратил производство по делу.
В своем протесте прокурор указал, что вывод мирового судьи о том, что в действиях Царик С.Л. отсутствует умысел как обязательный признак субъективной стороны правонарушения, не мотивирован. Царик – должностное лицо, наделенное правом принимать решения о предоставлении либо непредоставлении запрашиваемой информации, принял решение об отказе в предоставлении документов следователю. Данный отказ, по мнению прокурора, является необоснованным, поскольку Закон об охране здоровья и УПК РФ обладают равной юридической силой и распространяются на всех граждан и юридических лиц.
Суд в своем решении указал, что следователь в соответствии со ст. 144 УПК РФ обязан проверить сообщение о преступлении. При этом он вправе истребовать документы. Согласно ч. 4 ст. 21 УПК РФ запросы следователя, предъявленные в пределах его полномочий, обязательны для исполнения. В силу ст. 7 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации» следователь Следственного комитета вправе требовать от руководителей и других должностных лиц организаций предоставления необходимых документов для выяснения вопросов, возникших в ходе проверки сообщения о преступлении и проведения предварительного расследования. По мнению суда, проведение проверки в порядке ст. 144 УПК РФ является стадией предварительного расследования, соответственно следователь вправе запрашивать документы в рамках такой проверки. С позиций суда, непредставление запрашиваемых сведений влечет за собой затягивание сроков проведения проверки, что сказывается на правах участников уголовного судопроизводства.
Далее суд аргументировал свое решение ссылкой на обязанность соблюдения Конституции РФ, в частности ее ст. 55, в соответствии с которой права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Согласно же ст. 6 УПК РФ уголовное судопроизводство имеет своим назначением: 1) защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; 2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. С учетом изложенного суд заключил, что непредставление следователю сведений в рамках проводимой им проверки в порядке ст. 144 УПК РФ приведет к принятию незаконного и необоснованного решения по результатам рассмотрения сообщения о преступлении, что повлечет за собой нарушение прав и законных интересов лиц и организаций, являющихся потерпевшими от преступления. Соответственно виновное лицо избежит ответственности, что является недопустимым.
Мы, к сожалению, не располагаем сведениями, чем завершилось повторное рассмотрение мировым судьей дела об административном правонарушении по ст. 17.7. КоАП РФ, возбужденного против зам. главного врача больницы. Хотелось бы надеяться, что мировой судья устоит перед натиском прокурора и примет законное решение.
Решение же федерального судьи Ломакина С.В., согласившегося с позицией прокурора, основано, по нашему мнению, на неверном толковании норм материального и процессуального права. В действительности доследственная проверка стадией предварительного расследования не является. Это помимо прочего подтверждает и формулировка самой ст. 7 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации», приведенной судом. В ней право затребовать документы предусматривается в двух разных случаях: в ходе проверки сообщения о преступлении «и» в ходе проведения предварительного расследования. В п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране в качестве основания для запроса сведений, составляющих врачебную тайну, включены лишь случаи проведения расследования. В этой связи можно приветствовать инициативу зам. главного врача больницы, который, отказывая в предоставлении запрошенных сведений, просил следователя изменить основание для их получения. Предварительное расследование принято считать стадией уголовного процесса, которая является следующей за стадией возбуждения уголовного дела. Доследственная же проверка, как известно, предшествует стадии возбуждения уголовного дела и потому находится «за скобками» уголовного процесса.
Вместе с тем, следует заметить, что в столь категоричных суждениях суда по поводу неминуемого принятия следователем незаконного и необоснованного решения в случае, если ему будет отказано в выдаче запрошенной им информации в ходе доследственной проверки, доля истины присутствует. Вероятно, целесообразно было бы рассмотреть вопрос о расширении оснований, предусмотренных п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, за счет включения случаев проведения проверки сообщения о преступлении. Однако ставить этот вопрос можно будет только после того, как этап доследственной проверки будет признан стадией и обретет четкое процессуальное регулирование.
Данное замечание имеет под собой основу. Из рассмотренного нами решения Ленинского районного суда г. Тюмени осталось не ясным, в какой больнице скончался пациент Н., по факту смерти которого проводилась доследственная проверка. Если смерть Н. наступила в другом лечебном учреждении (не в том, в которое был направлен запрос), то это учреждение не является заинтересованным лицом. Его руководство предоставит сведения о своем пациенте без опасения оказаться в роли обвиняемых. Если же пациент, в отношении которого затребован протокол вскрытия, умер в этой больнице, и медицинские работники по результатам изучения следователем запрошенных документов могут быть обвинены в халатности или другом преступлении, то предоставление таких документов следователю на этапе доследственной проверки может привести к нарушению прав медицинских работников. Ведь согласно ч. 1 ст. 51 Конституции РФ «никто не обязан свидетельствовать против себя самого…». В данной ситуации таким свидетельством может оказаться протокол вскрытия умершего пациента. Его получение должно производиться в рамках следственного действия (обыска, выемки) по возбужденному уголовному делу.
Выемка подлинников медицинских документов является следственным действием, ее следует отличать от запроса сведений, составляющих врачебную тайну, в виде выписок, справок, копий документов. Согласно п. 7 ч. 2 ст. 29 УПК РФ только суд, в том числе в ходе досудебного производства, правомочен принимать решение о производстве выемки документов, содержащих охраняемую законом тайну. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 9 декабря 2008 г. № 26 судам было специально разъяснено, что выемка амбулаторных карт и историй болезни производится на основании не запроса, а судебного решения (ч. 3 ст. 183, ст. 165 УПК РФ).[34] В случае необходимости выемки документов, содержащих врачебную тайну, следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель с согласия прокурора возбуждает перед судом ходатайство о производстве следственного действия, о чем выносится постановление. Ходатайство рассматривается единолично судьей не позднее 24 часов с момента поступления. Рассмотрев указанное ходатайство, судья выносит постановление о разрешении производства следственного действия или об отказе в его производстве с указанием мотивов отказа. При производстве выемки ведется протокол с участием понятых. Копия протокола остается в медицинской организации.
В этой связи вызывает недоумение позиция Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, изложенная в кассационном определении от 15 мая 2013 г. № 56-О13-21 и противоречащая нормам УПК РФ и разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ. В своей кассационной жалобе на приговор Приморского краевого суда адвокат осужденной обратил внимание на то, что заключение судебно-психиатрической экспертизы № 334 от 19 февраля 2010 г. является недопустимым доказательством ввиду того, что при ее проведении эксперты использовали историю болезни подэкспертной, которая была изъята из психиатрической больницы без судебного решения, что противоречит требованиям ст. 165 УПК РФ.
Судебная коллегия, тем не менее, оставила кассационную жалобу без удовлетворения. По ее мнению, исследование экспертами истории болезни подэкспертной, изъятой из психиатрической больницы без судебного решения, не может влечь признание заключения судебно-психиатрической экспертизы недопустимым доказательством. Процитировав положения п. 7 ч. 2 ст. 29 и ч. 3 ст. 183 УПК РФ о судебном порядке выемки документов, содержащих охраняемую законом тайну, а также положения п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, из которых следует, что предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина допускается по запросу органов следствия в связи с проведением расследования, судебная коллегия пришла к выводу, что отраслевое законодательство предусматривает возможность изъятия сведений, составляющих врачебную тайну, при отсутствии судебного решения.
