Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

В равной мере и ты, как подозреваемый (обвиняемый) должен соблюдать уважительность ко всем другим участникам, в какой роли бы они не были задействованы, и сколь враждебно не было их участие в твоём отношении. Да-да, ты должен уважать честь и достоинство оперов, надругающихся над тобой, и следака, с чьей подачи тебя травят и истязают, и обвинителя, просящего суд назначить тебе «вышак», и судьи, бессовестно извирающего доказательства.

Вторая часть этого же принципа запрещает применять к участникам судопроизводства насилие, пытки, иного рода унижающее достоинство или жестокое обращение. Представляется, что не ко всем адресована такая защита, так как призрачна возможность применения насилия, пыток и жестокости в отношении следаков, прокуроров или судей. Что выпытывать можно у судьи, например? Очевидно, что такая норма охраняет тех, кто реально может быть подвергнут перечисленным формам обращения. Это в первую очередь касается напрямую подозреваемых и обвиняемых, во вторую – упрямых свидетелей, и очень редко – не менее упрямых потерпевших. И если пытки напрямую направлены на выпытывание – то есть на получение признаний и полезной информации, укрепление внутренних убеждений, то мотивы и поводы всех иных актов неуважения могут иметь и другой характер: месть, неприязнь, подавление воли, психическое принуждение и прочие благородные позывы.

Если этот принцип закреплён в законе, значит существует нужда принципиальная в таких защите и запрете. На фига законом запрещать то, чего нет или большая редкость? Нет, факты подобных нарушений сплошь и рядом. При том, что факты эти тупо не признаются властями и никого не привлекают к ответственности, отсутствуют в практике решения о признании нарушения данной нормы-гарантии. Во всяком случае мне не известны приговоры, по которым кто-либо осуждён за пытки, насилие к участнику или же за жестокое обращение. Вследствие чего может сложиться впечатление об отсутствии таких нарушений. Защитный принцип оказался на деле абсолютно пустым не только из-за укрывательств и замалчиваний. Продолжению практики бесчинств и безнаказанности способствует и то, что в уголовном законе хотя и существует дохлая норма с санкциями по схожим составам деяний (статья 302 УК РФ), но не существует чётких критериев определения и, соответственно, применения таких критериев как «пытка», «жестокость», «издевательство», и вообще не предусмотрено ответственности (наказания) за «унижение достоинства». Без чего не возможно доказывать такие составы правонарушений, привлекать к ответственности за их совершение. Законодатель тоже знает, где проблеять, а где и пролаять.

В современной России пытки, насилие, жестокость, унижения не изжиты из следственно-розыскной деятельности. Сейчас они, конечно, не столь откровенны, как это было в 90-е годы, но стали более изощрёнными. Этим профессионально увлечены опера, их добровольные помощники из числа аморальных должников и криминальных союзников. Прокуроры и следаки сами брезгают и напрямую приёмчики такие не пользуют, открытого согласия не дают, но вовсе без пыток обходиться не могут и лукаво допускают такие методы воздействий. Признание – всё ещё мать доказательств (мать её так!).

После психо-физической обработки пленённого подозреваемого опера получают от него «явку с повинной» о совершённом злодеянии. С этой Явочкой ещё тёпленького и нахлобученного приводят молодца к следаку, где та же информация закрепляется уже в виде признательных показаний. Всё, угрелась овца. Против него уже образована совокупность доказательств (показания + явка), от которой сложно будет откреститься в дальнейшем. Ни следак, ни надзорный прокурор не будут ставить под сомнение доброкачественность полученных доказательств, вникать в подробности их получения. Тщетно затем и у суда искать пониманий.

Факты пыток, насилия, жестокости и унижений трудно доказуемы. Эти процедуры производят без свидетелей и не оставляют явных следов – внешних признаков, так, что бы полностью были сокрыты всякие следы. Существует и негласная отечественная школа пыток и прочих методов наезда. Новая поросль палачей и хамов постепенно отходит от путей откровенных истязаний, но более широко внедряются приёмы надругательств морально-нравственного и психического свойства, насилие через третьих лиц или «нечаянную» обстановку. Ведь не секрет, что для большинства из нас нравственные боль и страдания, особенно длительного порядка, воспринимаются острее физических. Но если всё же удаётся собрать доказательства по таким нарушениям, то можно добиваться значительных уступок от мусоров. Торг уместен.

2. 4. Неприкосновенность личности (ст. 10 УПК РФ)

1). Никто не может быть задержан по подозрению в совершении преступления или заключён под стражу при отсутствии на то законных оснований, предусмотренных УПК.

2). Всякий, незаконно лишённый или ограниченный свободы, подлежит незамедлительному освобождению.

3). Условия принудительной несвободы должны исключать угрозу жизни и здоровью.

Любые, перечисленные в Законе виды ограничений физической свободы, я буду далее именовать в широком смысле – лишение свободы или арест (как принято на Диком Западе). Различие в видах обусловлено только различием целей лишений, режимов содержания, объёмами прав и обязанностей (статусом) лишенцев и нормативным размежеванием. Хотя «лишение свободы» – это такой вид наказания, а «заключение под стражу» – это мера пресечения (то есть пресечения возможностей), но по существу же обе такие меры в той или иной степени и объёме лишают каждого из нас конкретных свобод: передвигаться, общаться, питаться, совокупляться, испражняться, на диванчике валяться.

Да, любой вид лишения свободы оговорён Законом. Только вот границы различий призрачны весьма и размыты в реальном воплощении, что на практике позволяет произвольничать заинтересованным субъектам. При любых раскладках всё происходящее и собственное состояние нужно оценивать исходя из фактического положения, а не в формате толкований силовиков.

Ну, зачем мусорам, например, задерживать гражданина в официальном порядке, а вместе с тем выполнять правила 48-и часов, марать бланки протоколов, проводить регистрации процедур, разъяснять права, объясняться по инстанциям и заниматься прочей хернёй? Можно обойти все эти условности и правила: осуществить административное задержание (например, по мелкому хулиганству – поссал в общественном месте, якобы); устроить шмон, то есть досмотр; изъять отпечатки пальцев, образцы крови и прочее; провести негласное опознание; применить пыточку и т. д. Или же можно вызвать и допросить ту же овцу в качестве свидетеля. Вариантов множество. При этом в дальнейшем мусора укажут, что, мол, никто никого и ни в чём не подозревал и в таком качестве не задерживали. Гражданин в кабинетах оказался по другим причинам, а обстоятельства его причастности всплыли нежданно.

В подобных ситуациях главное придерживаться собственного мнения о происходящем, уяснить суть своего положения, категорично сопротивляться беззаконию, отстаивать свободу и действительные права всеми доступными средствами. О том, что тебя подозревают, и, значит, ты являешься подозреваемым, можно судить по направленности задаваемых вопросов, из содержания и смысла процессуальных документов, по характеру оказываемого давления и предлагаемых процедур. Обнаружив причины или их заподозрив, безотлагательно применяй доступные контрмеры – письменно жалуйся о подмене статуса и незаконности действий должностных лиц, связанных с ограничением действительных прав подозреваемого.

Так же и в случае мнимого административного задержания (привода, ареста). Молча сносить и ждать положительного исхода пагубно. Кроме несправедливости самого задержания, очевидна тебе должна быть и угроза уголовного дальнейшего давления. Помогут в некоторой степени те же жалобчёнки и указания о действительных причинах происходящего с тобой. Менты сторонятся скандалистов и склочников, а умных и настойчивых – вдвойне. Есть вероятность, что твои брыкания вынудят их, пусть временно, но ослабить хватку – освободить. Хотя бы для того, чтобы тактику сменить, выждать время для умиротворения твоих кляуз и активных протестных акций (голодовка, вскрытие вен и подобные выходки).

Законные основания для всех видов лишения свободы – это те причины и поводы, что напрямую предусмотрены Законом, то есть нормами УПК. Все меры процессуальной изоляции овцеподобного организма применяются в рамках статей 91-118 УПК, а собственно лишение свободы на конкретный срок опирается на приговор суда о виновно совершённом преступлении, а также нормы Кодекса о порядке принятия такого решения. Последний вид изоляции – это уже наказание, а не мера пресечения. Хотя в действительности такие различия крайне условны. Любой заключённый под стражу до суда также влачит наказание от такого обращения. Кроме физического состояния человека, загоняемого в клеть, косвенное подтверждение существа несвободы мы находим и в самом законе. Так, в случае обвинительного приговора, срок заключения предварительного «под стражу» засчитывается в общий срок лишения свободы равно пропорционально «день за день», то есть мера пресечения приравнена к наказанию (смотри ст. 308.1.9. УПК, 72.3 УК). Однако по условиям содержания лишение свободы в колониях много гуманнее, чем в изоляторах. Это только сейчас положение слегка выправляется. Но ещё лет пять назад человеков содержали «под стражей» в абсолютно скотских условиях.