Александр Стуканов - Институт реабилитации в Российском законодательстве. Возникновение, развитие, понятие, перспективы
Ответственность казны, как указывает Н. И. Лазаревский, проникла в наше право благодаря тому, что потребность установления ответственности государства за убытки, причиненные чиновниками, давно уже сознавалась, и благодаря тому, что некоторые постановления судебных уставов, сами по себе не имевшие в виду устанавливать ответственность казны, позволили судам рассматривать иски к казне об убытках, а ввиду отсутствия в нашем законодательстве каких-либо материально-правовых норм для этих исков к ним практически оказалось необходимым применять ст. 684 и 687 Законов гражданских и другие постановления об ответственности[88].
К числу первых шагов в решении вопроса об обязанности государства компенсировать причиненный гражданину ущерб, как отмечают В. В. Бойцова и Л. В. Бойцова, можно отнести принятие Закона от 1 мая 1900 г, установившего, что расходы по возвращению в прежние места жительства ссыльно-каторжных, признанных судом невинно осужденными, а равно их семейств принимаются на счет казны[89].
Последующие же попытки законодательного установления ответственности государства относятся к более позднему периоду – второй половине XX в., когда принцип государственной ответственности за ущерб, причиненный жертвам необоснованного уголовного преследования получает надлежащее законодательное признание, несмотря на то, что необходимость принятия на себя государством такой обязанности осознавалась общественностью ранее и служила предметом исследования для многих русских юристов, которые всесторонне обосновали идею реабилитации, осветили историю правового института вознаграждения невинно пострадавших в ходе уголовно-процессуальной деятельности граждан и выдвинули предложения относительно совершенствования соответствующего законодательства России[90].
П. И. Люблинский, отмечая публичный характер отношений, возникающих между государством и гражданином в связи с компенсацией ущерба, понесенного оправданным лицом, указывал, что незаконное подследственное задержание, а тем более осуждение наносят непоправимый вред не только частным, но и общественным интересам. Разрыв хозяйственных связей лица с обществом, лишение его заработка подрывает экономическое состояние государства. Граждане, озлобленные против государственного строя, выбросившего их на улицу, «несколько уже затронутые во время заключения под стражей заразой преступных склонностей», могут легко пойти под влиянием безысходной вражды по дороге преступлений. Нарушения справедливости в области правосудия причиняют государству и нематериальный урон, поскольку оказывают развращающее влияние на психику гражданина, деформируют его правосознание, порождают отчуждение в обществе, вызывают неуважение к закону и должностным лицам. Поскольку нанесенный материальный и нравственный ущерб подлежит возмещению в публичных интересах, публично-правовые отношения в связи с компенсацией вреда жертвам судебных ошибок нельзя втиснуть в цивилистические конструкции[91].
Подчеркивая важность гражданского права, регулирующего общие вопросы возмещения вреда, Н. И. Лазаревский справедливо отмечал, что установление ответственности казны на основании государственно-правовых соображений было бы страшно затруднено, если бы в гражданском праве и в вдохновляемой им общей теории права твердо держались того положения, что ответственность без вины невозможна. В связи с этим автор делал заключение: «Специфическая особенность этого вида отношений и ответственности за вред по сравнению с гражданско-правовой ответственностью сводится единственно к тому, что тут к аналогичным имущественным отношениям привходит то условие, что убытки причиняются не частными лицами один другому, а органом власти лицу, этой власти подчиненному. Поэтому общие начала ответственности за вред можно прямо заимствовать у цивилистов… и затем эти общие начала следует так или иначе видоизменить, сообразно привходящим публично-правовым элементам рассматриваемого вида ответственности»[92].
Вместе с тем и П. И. Люблинский, и Н. И. Лазаревский критиковали механическое перенесение теорий иных отраслевых наук в область отношений между гражданином и государством по возмещению вреда, нанесенного неправомерным уголовным преследованием.
Скажем, П. И. Люблинский полагал неправильным приравнивание ответственности казны к ответственности страховщика, поскольку данная концепция неверно ссылается на договор страхования, ибо в данном случае и характер вреда иной, и размер компенсации определяется не величиной взносов, а значением признаваемых государством публичных интересов. Теорию крайней необходимости П. И. Люблинский, допуская общеобязательность этого принципа в частном праве, также признавал непригодной для публичного права. Теория филантропической обязанности государства, по мнению ученого, способствует недооценке юридической обязанности государства возместить ущерб: филантропия, относясь к сфере нравственности, иногда противоречит даже справедливости; закон же строится не на чувстве, а на разуме, при такой постановке вопроса нематериальный ущерб остался бы невозмещенным, поскольку воздаянием за понесенную несправедливость является не филантропия, а присвоенное пострадавшему, как корректива этой несправедливости, право на вознаграждение. Также П. И. Люблинский отмечал, что риск государства нельзя уподоблять риску предпринимателя, как это делает теория предпринимательского риска, ибо интересы государственной власти не тождественны интересам корысти, личной выгоды[93].
Интересными представляются рассуждения H. Н. Розина, который указывает, что при рассмотрении вопроса об установлении так называемой «аквилианской вины», в силу которой ответственным признается каждый, причинивший другому вред своими умышленными или неосторожными действиями, следует учитывать, что понятие вины имеет частноправовое начало и неприменимо к государству, кроме того вина, при формальной законности действий должностных лиц, не может быть установлена и даже вовсе отсутствует. Далее ученый приводит собственную цепочку умозаключений, колеблясь с ответом на вопрос о последствиях причинения вреда законными действиями должностных лиц. Его рассуждения представляются нам интересными в связи с их практической значимостью и возможностью сопоставления с современными положениями правовой доктрины. В итоге ученый отмечает следующее: «Судебный приговор, по ошибке осудивший невиновного; мера пресечения, принятая по отношению к невиновному, – действительно скрывают в себе существенный внутренний порок, так как направляются против лиц, против которых не должны направляться, к которым у государства нет названного правоотношения, – этот приговор и эти меры не соответствуют действительной воле законодателя и истинным задачам и целям правосудия. Но противоправные с точки зрения основ уголовного права, эти действия правомерны с точки зрения процессуального права, в области особого процессуально-юридического отношения, которое создается между лицом, привлекаемым к уголовному суду, и органами правосудия. Действия эти совершаются в пределах законных полномочий органов судебно-следственной власти, с соблюдением законных предположений и форм, и скрытый внутренний порок их не лишает их законного характера и не делает причиняемого ими вреда противозаконным. Таким образом, изложенная аргументация в сторону обоснования юридической обязанности государства вознаградить указанный вред – падает»[94].
Потерпевший и должностное лицо, по мнению ученых, не являлись субъектом ответственности за вред, причиненный в результате деятельности органов уголовной юстиции, ответственным выступало само государство. В такой ситуации уместна дисциплинарная ответственность должностного лица, а материальная ответственность правомерна и политически оправданна лишь при злоупотреблении вверенными служащим полномочиями, грубой небрежности, приближающейся к умыслу. Между тем авторы не исключали возможности в будущем, при большом росте сил государства, в случае установления в деяниях должностных лиц преступлений взыскивать в возмещение понесенных государством расходов соответствующие суммы с виновного, не исключалась и возможность возложения на казну субсидиарной ответственности за деятельность чиновников[95].
Следует сказать, что многие положения, обоснованные русскими юристами, в частности тезисы о том, что компенсация вреда невинно пострадавшим гражданам выступает в качестве необходимой основы, предпосылки правового государственного строя, средства укрепления доверия между гражданином и государством; о соотношении гражданского и государственного права и их роли в процессе установления и регулирования государственной ответственности; о том, что непосредственная ответственность должностных лиц перед гражданами в случае причинения ущерба в сфере уголовного правосудия не имеет под собой достаточной юридической, политической, социальной почвы, в настоящее время нашли законодательное признание.
