Геннадий Есаков - Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки

В затронутом аспекте см. подр.: Wasserstrom R.A. H.L.A. Hart and the Doctrines of Mens Rea and Criminal Responsibility // The University of Chicago Law Review. Chicago, 1967. Vol. 35, № 1. P. 106–125; Hart H.L.A. Changing Conception of Responsibility // Hart H.L.A. The Morality of the Criminal Law: Two Lectures / The Hebrew University of Jerusalem: Lionel Cohen Lectures. Jerusalem: At the Magnes Press The Hebrew University, 1964. P. 12–29; Hart, Jr., H.M. The Aims of the Criminal Law // Law and Contemporary Problems. Durham (N.C.), 1958. Vol. 23, № 3. P. 406–411.

768

В отечественной литературе встречается весьма спорная мысль о том, что М.Р.С. порекомендовал «прежде всего отказаться от малопонятного и запутывавшегося столетиями средневекового термина “mens rea”», предложив вместо него «иной термин, более точно выражающий сущность общего понятия субъективного элемента преступления– виновность…» (см.: Власов И.С., Гуценко К.Ф., Решетников Ф.М., Штромас А.Ю. Указ. соч. С. 123; а также: Уголовное право зарубежных государств. Общая часть. С. 131; Никифоров Б.С., Решетников Ф.М. Указ. соч. С. 44–50).

Данное утверждение неверно. Действительно, в тексте М.Р.С. не используется термин mens rea (равно как этого не делал и не делает любой иной американский уголовный кодекс, прибегающий к иным обозначениям субъективной составляющей преступления), однако это не означает отказа от него на теоретическом уровне. Иными словами, термин mens rea не только был сохранён составителями М.Р.С. для теоретического анализа последнего (см., напр.: Wechsler Н. Codification of Criminal Law… P. 1434–1439; Packer H.L. Op. cit. P. 594 et seq.), но и ныне широко используется в научной литературе, где от него предпочитают не отказываться, дабы не прерывать связь времён (см., напр.: Edgar Н. Mens Rea // Encyclopedia of Crime and Justice / Sanford H. Kadish, editor in chief. Vol. 1–4. Vol. 3. N.Y.: The Free Press A Division of Macmillan, Inc., 1983. P. 1029–1030).

769

Здесь и далее по тексту М.Р.С. его составители уравнивают понятие «абсолютной ответственности» с понятием «строгой ответственности». – Г.Е.

770

Wechsler Н. Codification of Criminal Law… P. 1439.

771

См. § 1.04(5) М.Р.С.: «Правонарушение, определённое настоящим кодексом либо любым иным статутом этого штата, образует нарушение, если оно определено таким образом в настоящем кодексе либо в законе, определяющем правонарушение, или если по осуждении (за него. – Г.Е.) не разрешён никакой иной приговор, кроме как штраф либо штраф и конфискация, либо иное гражданское наказание (civil penalty), или если оно определяется не настоящим кодексом, а иным статутом, который в настоящее время предусматривает, что правонарушение не образует преступления. Нарушение не образует преступления, и осуждение за нарушение не должно являться основанием к какой-либо неправоспособности или ущемлению правового положения, основанным на осуждении за преступное правонарушение».

772

Cp.: Wechsler Н. The Challenge of a Model Penal Code // Harvard Law Review. Cambridge (Mass.), 1952. Vol. 65, № 7. P. 1109; Wechsler H. Codification of Criminal Law… P. 1439; PackerH.L. Op. cit. P. 595–596.

773

Цит. по: Binder G. Felony Murder and Mens Rea Default Rules: A Study in Statutory Interpretation // Buffalo Criminal Law Review. Buffalo (N.Y.), 2000. Vol.4, № 1. P. 408410 n. 9.

774

Packer H.L. Op. cit. P. 596.

775

В отечественной литературе широко распространено общее наименование приводимых далее элементов виновности как «форм вины» (см., напр.: Уголовное право зарубежных государств. Общая часть. С. 131–134; Нерсесян В.А. Указ. соч. С. 81, 105–106; Малиновский АЛ. Указ. соч. С. 56; Никифоров Б.С., Решетников Ф.М. Указ. соч. С. 46–47; Пясс Н.В. Указ. соч. С. 100–105; Власов И.С., Гуценко К.Ф., Решетников Ф.М., Штромас А.Ю. Указ. соч. С. 110 и сл.; Примерный уголовный кодекс (США)… Предисл. Б.С. Никифорова. С. 22–23; Никифоров А. Ответственность за убийство в современном уголовном праве: простое убийство. С. 62–63; Козочкин И.Д. 35-летие со дня принятия Примерного уголовного кодекса США. С. 53). Представляется, что менее удачного термина для перевода обобщающего названия данных элементов трудно было бы подобрать. Критические соображения здесь заключаются в следующем.

Во-первых, категория «форма вины» имеет в российском уголовном праве совершенно иные теоретико-концептуальные основы, а также абсолютно самостоятельное и, что более важно, несопоставимое с американской терминологией содержательное наполнение, и любое перемещение её на американскую уголовноправовую почву неизбежно создаст последующие (хотя бы и неосознанные) некорректные параллели. Так, это можно увидеть на примере работы Н.В. Лясс, где она, именуя элементы виновности «формами вины», указывает, что первые два из них (цель и знание) соответствуют умыслу, а оставшиеся два– неосторожности (см.: Лясс Н.В. Указ. соч. С. 100). В подтверждение данного тезиса приводится ссылка на § 2.02(8) М.Р.С., который, однако, говорит не об умысле, а о преднамеренности (wilfulness). Иными словами, некорректность изначального перевода общего наименования элементов виновности привела к дальнейшим неверным параллелям. Аналогичным образом, отталкиваясь от категории «форма вины», трактует mens rea в соучастии В.А. Нерсесян, полагающий, что «соучастие предполагает умышленную вину, точнее, прямой умысел» и что «в американском уголовном праве допускается соучастие и при неосторожной форме вины (разумеется, речь может идти только о таком ее виде, как преступное легкомыслие)» (см.: Нерсесян В.А. Указ. соч. С. 183). Столь механический перенос терминологии не учитывает всех тонкостей американской уголовно-правовой материи и никоим образом не может вызывать одобрения.

Во-вторых, перевод обобщающего наименования приводимых далее терминов именно как «элементы виновности» представляется оправданным и с точки зрения самого по себе текста М.Р.С., говорящего именно об «элементах правонарушения» в общем плане (см. § 1.13(9) М.Р.С.), к числу которых, уже на частном уровне, относятся и четыре рассматриваемых понятия.

Таким образом, как видится, наиболее обоснованно использовать при переводе термина, обобщающего созданные М.Р.С. понятия, словосочетание «элементы виновности», не сопряжённое, во-первых, с привнесением в чуждую уголовно-правовую материю одной из ведущих категорий высокого уровня теоретической абстракции из российского уголовного права и отражающее, во-вторых, непосредственно дух поло-

776

жений кодекса. И, соответственно, куда как менее опасным (в плане только что приведённых соображений) представляется использование понятия «формы mens rea», не несущего в себе угрозы потенциального смешения терминологии.

7 6 Продолжая далее анализ корректности перевода раскрываемых терминов в отечественной науке, отметим, что в единственном издании русского перевода текста М.Р.С. термин «знание» переведён как «заведомо» (см.: Примерный уголовный кодекс (США). С. 47, 49). Опять-таки, такой вариант перевода данного понятия не совсем удачен, поскольку им разрушается единообразие в первом: так, при переводе § 1.13(13) М.Р.С. в указанном источнике для обозначения трёх однокоренных слов, образованных от английского слова «знание» (knowledge), совершенно необоснованно используются два русских аналога – «заведомо» и «со знанием».

777

В упомянутом русском переводе текста М.Р.С. данный термин предлагается обозначать как «опрометчивость» (см.: Там же). Другой вариант перевода здесь («неосторожность») более соответствует природе охватываемого анализируемым понятием субъективного состояния, в силу какового обстоятельства он и используется в настоящем исследовании.

Относительно возможного упрёка в непоследовательности, сводящейся к отказу в отчасти схожей ситуации в пред пред шествую щей сноске использовать понятие из российского уголовного права, то в ответ на него можно сказать о том, что если категория «форма вины» несёт в себе слишком большую теоретическую нагрузку, изначально (пусть даже неосознанно) предопределяющую дальнейшую структуру перевода и рассмотрения вопроса, так что её употребление может вводить в заблуждение, то понятие «неосторожности» связано более с практикой, нежели чем с теорией, и его использование, таким образом, менее вероятно может привести к исходным ошибкам, искажающим все последующие теоретические построения.

778

Следует отметить, что всё, изложенное в предшествующей сноске, в равной мере применимо и к переводу понятия, описывающего данный элемент виновности.

Кроме того, следует сказать о том, что Джордж П. Флетчер и А.В. Наумов предлагают переводить термины recklessness и negligence на русский язык как «осознанная неосторожность» и «неосознанная неосторожность» соответственно (см.: Флетчер Дж., Наумов А.В. Указ. соч. С. 18, 283 и сл.; относительно «неосознанной неосторожности» см. также: Уголовное право зарубежных государств. Общая часть. С. 32 сн. ***). В принципе, серьёзных возражений против такого перевода выдвинуть нельзя. При этом отметим, что, как представляется, если смысл термина можно адекватно передать одним словом, то так и следует поступать; и что включение прилагательных «осознанный-неосознанный» в перевод рассматриваемых понятий может затемнить то обстоятельство, что под negligence в судебной практике ряда штатов понимается также и, используя терминологию Джорджа П. Флетчера и А.В. Наумова, «осознанная неосторожность» (о последнем моменте см. подр.: LaFave W.R., Scott, Jr., A.W. Op. cit. P. 235–237, 669–672).