Владислав Шейченко - Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде

5.1.1. Поиск доказательств

За базар отвечаю, около четверти всех дел, особливо что касается спланированных мокрух и тайных хищений, не позволяют раздобыть столь объёмную совокупность полезной делу информации, как в примере с краснопузым путчистом. Сыщики, что курёнки подворные, вынуждены выискивать крупицы и по наитию определять направление поисков и доказательственное значение обнаруживаемого, а с тем и обстоятельства происшедшего. При неочевидности наружных признаков, в одном случае, следаки собирают всё подряд подозрительное, впоследствии отплёвывая шлак; или только зондируют обстановку, сбор ведут избирательно, выжидают конкретности, и далее действуют адресно; а то повальный сбор поручается операм – им на внеследственный чёс и скирдование, а позднее что-либо ценное изымается, как «случайно обнаруженное». Кроме прочего, процедуры таких «задним числом» сборов искусственно воссоздают по договорным сценариям.

Так, по одному делу напоролся на симпатичный этюд:

Свидетель (обвинения) заявил на допросе, что в своём деле бесцельно копаясь в строительном хламе обнаружил сумку с двумя импортными стволами, глушаком, проф-комплектом, двумя запасными обоймами, и футболкой цвета «хаки». Такой прикид он видел однажды на своём знакомом Ш. В сумку свидетель не заглядывал и не раскрывал её, но понял о содержимом наощупь. А сегодня, когда его вызвали на допрос, подумал, что находка его может быть как-либо связана с убийством гр. К. и обвинением проклятого Ш., предположил, что сумьё и вещи в ней могли быть оставлены в его доме этим Ш., который около полугода назад захаживал к нему. Поэтому свидетель прихватил поклажу с собой, готов выдать её следствию, и вот, значит, выдаёт. Нате Вам скорей, руки печёт… Мне, курсант, показался странным этот танго. Не находишь? Позднее, когда этому чудо-свидетелю настучали в бубен, ларчик приоткрылся. Опера его прессанули и вынудили на штеле, а корявый сценарий – то косяк «зелёного» следака.

Сторона обвинения не ограничена в средствах и способах отыскания доказательств. Что нашёл, то и схавал. Контроль над их деятельностью в этой возне, хотя и нормирован, но вполне условен. Мусора сами себе контролёры. Потерпевший – не в счёт. Во власти того же следака применить силовые приёмы добычи, возможность перевоплотить доказательство, сфантазировать или избавиться от такового. Обнаружив некий источник информацию ищейки от вольного решают судьбу сведений, своим усмотрением определяют полезность и значимость для дела, необходимость приобщения и обсуждения.

Официально поиск доказательств может начаться только с момента возбуждения уголовного дела и в ходе расследования (следствия; дознание мы подразумеваем). А неофициально – задолго до начала расследования или даже после его окончания. Все поступающие сообщения и улики проходят предварительную проверку, и лишь после решения о необходимости или неизбежности расследования и при выводах о включении их в объём расследования, все эти сведения могут считаться доказательствами.

Вот, предположительная жертва (терпила?), представляет данные медицинского освидетельствования о телесных егоповреждениях, сведения о событиях нападения и похищенном имуществе. Опергруппа выезжает на место происшествия. Осматривает место, опрашивает очевидцев, изымает важности, принимает меры по установлению личности нападавших. Только по результатам проверки Рапорт о признаках преступления и собранные материалы передадут следаку на блюдце с каймой, и тот, почесав изрядно репу (и не только себе), решит вопрос о возбуждении у/дела или об отказе в этом. Вся эта информация или выборка из неё в перспективе станет доказательствами, а до времени возбуждения дела и её приобщения уже приобрела доказательственное значение. Следак своих сил к поиску данной инфы не прилагал, в поиске не участвовал, но приобщит её к делу позднее под видом «иных документов». В том числе и «Протокол осмотра», полученный при ОРД может приниматься только как «иной документ», но не в качестве Протокола следственного действия, так как не имеет отношения к следственным действиям. Следствие на время осмотра ещё не зачиналось. Верно?

Слышу твой гундёж: Да какая нахрен разница – протокол, не протокол, если сведения по бумагам, как ты их не обзови, с равным успехом применяются доказательствами. Э нет, не спеши с выводами, есть разница. Когда касались существа конкретных видов доказательств, показывал же различия в их весомости, ценности, в том числе ещё не раз покажу как воспользоваться для себя этими «разницами» в ходе следствия и на суде. Есть разница, чем тебя лупят железной фомкой или её муляжом из картона. Так же как различным будет значимость тобой представляемых доказательств, имеющих несоразмерный по значимости калибр и зону поражения.

Собиранием, как действием следака в отношении указанного материала, будут только принятие к рассмотрению и приобщение. Либо, если менты по каким-то причинам не дали ход тому материалу, а следак узнал о его существовании, то собирание может осуществить в виде истребования и изъятия.

Поисковые действия следака нашего начнутся, когда он своими силами станет выуживать информацию из лунок первоисточников, в нашем случае, когда он: допросит жертву (с признанием её потерпевшим) и свидетелей, вникнет в другие данные и определиться в направлении поиска для установления обстоятельств происшествия, или чего-то похожего внешне на это. Он – летучая мышь в чуждой, мрачной пещере с «убитым» локатором на борту, – не в состоянии знать маршрут; методом тыка бьётся башкой о стены и прочие там сталагмиты, за каждым взмахом перепонок своих, через синяки и шишки только выясняя путь. Так и есть, о наличии доказательств узнаётся вдруг из показаний допрашиваемый онлайн или перекубаторив информацию позднее, из сопоставления сведений между собой, логически просеивая источники по практике, опыту, очевидной последовательности процессов и явлений, а чаще того – наугад. Другие доказательства и в дальнейшем могут упасть в карман к следаку без всякой его инициативы, когда иные лица нагрянут к нему с подачками, как Санта-Клаусы в межсезонье. А какие-то из доказательств останутся не установленными, не обнаруженными, что твои грязные мысли о счастье.

Надо ли дивиться, что поисковые функции остальных участников, не относящихся напрямую к кительному обвинению, несоизмеримо мелочнее по охвату и эффективности. Несколько выгоднее смотрятся полномочия суда, который, как отмечено, и сам может инициировать большинство выяснений. Тем более, если есть ходатайство стороны. Нейтралитет суда – байки для придурков. И по собственному усмотрению, установив о наличии даже абсолютно новенького, не открытого на стадии предварительного расследования доказательства, особенно обвинительного толка, суд способен замутить почти любое следственное действие для отыскания этого доказательства. Да что там – способен-бен-бен-бен! Политика Верхушкового Суда такова, что он недвусмысленно поисковые возможности «рядовых» судов облачил формой обязанности, то есть фактически принудил суды 1-ой инстанции принимать все меры по добыче сведений. А то неровен час какой-нибудь ленивый судья не воспользуется урочно своей «возможностью» и «правом» в ситуации, когда обвинитель нерасторопный просрал позицию в какой-то части. Нет, товарищи, – говорят Верховные, – недопустим такого разврата, мы не позволим злоупотребить независимостью.

И таким образом, суд не только горазд на запросы, истребования, вызовы и назначения, но и поручения даёт. Последние, как это не приятно для нас, адресуются представителям гос. обвинения; к стороне защиты – никогда, даже если защита настаивает на таком порядке или согласна с этим; либо суд может намеренно поручить нечто адвокату, зная, что у того самостоятельно нифига не выгорит. Смысл ясен: кто первым лизнёт доказательство, тот и в куражах в части предварительной проверки, влияния на сведения и источник, продвижения доказательства в процессе. Единственный наш плюсик – некоторая возможность контролировать и присутствовать при судебном отыскании доказательств. Хоть что-то, и на том благодарствую, барин. При этом, вполне осознавая беспринципность своевольных открытых инициатив по розыску и привлечению доков, судьи склонны осуществлять такое «содействие» сторонам, провоцируя самих участников от сторон обращаться к суду с соответствующими ходатайствами. «Ну, вы же сами этого захотели, хотя мы и подсказали, что вам лучше хотеть» – провокации в форме навязчивых подсказок.

Например. Обозначился явный недостаток в позиции обвинения – отсутствует или исключено какое-либо ключевое доказательство. Но существует возможность восполнить «пробел». А сам гос. обвинитель тупит, не просит суд, допустим, вызвать и допросить нового свидетеля. Тогда судья, как бы невзначай, обращается к участникам: имеются ли у сторон какие-либо ходатайства? Тормоз-прокурорик не вкуривает, в чём дело: «нет» – мотает головой в свой черёд. Судья: что, нет даже ходатайств о вызове и допросе новых свидетелей? «Нет таковых у стороны» – продолжает быковать. Судья, уже пристально пялясь на прокурорского: Даже нет ходатайств о вызове и допросе в качестве свидетеля гр. Лапкина по поводу… Прокурор, не врубаясь в ситуацию и намёки, гнёт своё «нет». Судья раздражённо объявляет технический тайм-аут и манит прокурора за собой. А там в кабинете: ты чё, баран…. Возвращаются в зал. Всклокоченный обвинитель подрывается с места: у стороны обвинения имеется ходатайство о вызове и допросе свидетелем гр. Лапкина…