Анатолий Кони - Том 3. Судебные речи
Стр. 366 30 апреля 1874 г. началось заседание третьего отделения Петербургского окружного суда без участия присяжных заседателей по делу об отставном штабс-ротмистре В. М. Колемине, 26 лет, наделавшему много шума и сильно задевшему великосветские круги Петербурга.
Колемин обвинялся в том, что с ноября 1872 года по март 1874 года в своей квартире устроил «заведение» для запрещенной игры в рулетку, т. е. в преступлении, предусмотренном ст. 990 Уложения о наказаниях («Кто в своем или ином каком-либо месте устроит или дозволит устроить род заведения для запрещенных игр, тот за сие подвергается: в первый раз денежному взысканию не свыше 3 тыс. руб., во второй раз сверх того же денежного взыскания заключению в тюрьме на время от 4 до 8 месяцев»).
Председательствовал в судебном заседании председатель суда И. И. Шамшин, обвинял А. Ф. Кони, защищал присяжный поверенный В. Н. Языков («Судебные ведомости» 1874 г. № 92-97).
Колемин виновным себя не признал, заявляя, что «рулетка, по его мнению, не запрещена законом и что игорного дома он не держал».
Окружной суд признал Колемина виновным в предъявленном ему обвинении и приговорил: «Подвергнуть Колемина денежному взысканию в пользу государственных доходов в количестве 2 тыс. руб., а в случае несостоятельности заключить в тюрьму на шесть месяцев». «Обратить на него судебные по делу издержки, находящиеся налицо вещественные доказательства уничтожить, добытые посредством преступления Колеминым деньги в количестве 35 407 руб. 25 коп. возвратить лицам, от которых они поступили; с деньгами, которые не будут истребованы лицами, поступить в порядке, указанном 512 статьей XIV тома Свода законов» («Судебные ведомости» 1874 г. № 95).
В своих мемуарах А. Ф. Кони неоднократно вспоминает это дело. Подробно оно изложено в т. 1 наст. Собрания сочинений, стр. 84—91.
Стр. 377 22 февраля 1893 г. в уголовном департаменте Сената рассматривалось дело по апелляционной жалобе бывшего земского начальника Харьковского уезда Протопопова, приговоренного Харьковской судебной палатой к исключению из службы за превышение власти («Новое время» 1893 г. № 6103; «Юридическая газета» 1893 г. № 1 и 8).
Председательствовал на заседании первоприсутствующий сенатор И. И. Розинг, докладывал дело сенатор Г. К. Репинский, заключение давал обер-прокурор сената А. Ф. Кони. Благодаря убедительному и острому выступлению А. Ф. Кони «Дело Протопопова» приобрело в России широкую известность.
Преступления совершались Протопоповым в сентябре 1890 года в Харьковском уезде. Протопопову вменялись в вину угроза «бить морды городовым, если они не будут отдавать ему честь», угроза сельскому сходу «перебить половину собравшихся», заявление, что «жалобы будут на морде, а прошение на задней части тела», а также нанесение побоев крестьянам Слепушенко, Серому и Старченко и производство незаконных арестов.
Речь А. Ф. Кони имела решающее значение, и, несмотря на защитительную речь адвоката, стремившегося доказать «отсутствие злой воли в действиях Протопопова», и заключительное слово самого Протопопова, ссылавшегося на свою неопытность и раздражительность и просившего снисхождения, Сенат утвердил приговор Харьковской палаты.
Газета «Неделя» с возмущением сравнивала деяния Протопопова с действиями времен крепостного права, осуждая прихоть чиновников, их личный каприз, нежелание подчиняться закону и официальным разъяснениям (1892 г. № 45).
Царское самодержавие, насадив в сельских местностях земских начальников, наделило их почти неограниченными полномочиями. Несмотря на произвол и жестокую расправу с крестьянами, земские начальники к уголовной ответственности не привлекались. Как до рассмотрения этого дела, так и впоследствии А. Ф. Кони решительно выступал за изъятие у земских начальников судебных функций и ограничение их власти. Возражая против сосредоточения власти в руках земских начальников, ратуя за восстановление земских судов, упраздненных Александром III в 1889 году. Кони в своей речи 17 февраля 1912 г. говорил в Государственном совете, что дело Протопопова было единственным, «которому было дозволено дойти до суда. После этого процесса дела по обвинению начальников до суда уже больше не допускались, и не было ни одного случая, когда бы земский начальник был предан суду в общеустановленном порядке». Царское правительство не считало целесообразным привлекать к уголовной ответственности земских начальников, творивших произвол. Таким образом, делу Протопопова суждено было стать историческим.
Стр. 397 Дело о присвоении кассиром Общества взаимного поземельного кредита К.Н. Юханцевым процентных бумаг на сумму 278 тыс. фунтов стерлингов (2 123 295 руб.) слушалось с 22 по 25 января 1879 г. в Петербургском окружном суде.
Председательствовал на заседании А. Ф. Кони, обвинял товарищ прокурора князь А. И. Урусов, защищал В. И. Жуковский. На судебное заседание было вызвано 27 свидетелей.
К делу Юханцева было приковано всеобщее внимание. Среди присутствовавших в зале суда находился и министр юстиции.
О самом подсудимом говорили и писали много. Газета «Неделя» дала Юханцеву уничтожающую характеристику: «Нечто лицемерное, до крайности бесцветное, чтобы не сказать пошлое, появилось на сцене под оболочкой ординарно выхоленной». Правда, с неменьшим сарказмом писала «Неделя» и о деятельности кредитного Общества, в котором служил Юханцев, подчеркивая, что правление Общества взаимного кредита «заседает, но не управляет», находясь в беспробудной, «сказочной» и «феноменальной» спячке (1879 г. № 2, стр. 59—60).
О непорядках в Обществе поземельного кредита писала и газета «Русские ведомости»: «В бухгалтерских, книгах на приход и расход записывались суммы не по чекам, а со слов Юханцева», сумма взносов при ревизиях не проверялась, а «принималась на веру со слов Юханцева». Подчеркивалось, что кассир был полным хозяином кассы, а управляющий Герстфельд не считал нужным и должным его проверять (1879 г. № 26). Газета «Новое время» называла Герстфельда самым «комическим лицом» в процессе Юханцева, не умеющим даже объяснить состояние дел Общества и «напоминающего собою школьника», отвечающего на единицу. «Что самое чудесное было в управлении этого Общества, — продолжала газета, — это писание инструкций каждым для себя. Герстфельд пишет для себя инструкцию, Юханцев — для себя, контролер — для себя. Инструкция Герстфельда заключалась должно быть в словах: «Ничего не делай, но получай побольше денег»; инструкция Юханцева: «Делай побольше, но и бери все, потому что все можно взять» (1879 г. № 1044).
После сорокаминутного совещания присяжные вынесли решение, по которому окружной суд постановил: «лишить Юханцева всех особенных, лично и по состоянию присвоенных ему прав и преимуществ и сослать на житье в Енисейскую губернию с воспрещением отлучки с места, назначенного для его жительства, в течение четырех лет и в другие губернии в течение двенадцати лет» («Новое время» 1879 г. № 1043— 1045).
Стр. 412 Дело Маргариты Жюжан рассматривалось Петербургским окружным судом с участием присяжных заседателей с 6 по 8 ноября 1878 г. Французская подданная Маргарита Александровна Жюжан, 40 лет, обвинялась в отравлении сына начальника Петербургского жандармского управления дорог Николая Познанского, 17 лет, у которого она была гувернанткой.
Председательствовал на заседании А. Ф. Кони, обвинял товарищ прокурора В. Д. Шидловский, защищал К. Ф. Хартулари.
Как сообщалось в печати, часть заседаний и опрос ряда свидетелей происходили при закрытых дверях, а некоторые места из обвинительного акта прочитаны не были.
После речи председательствующего А. Ф. Кони присяжные заседатели вынесли оправдательный приговор.
Вспоминая об этом деле, А. Ф. Кони писал: «Задача руководящего напутствия в деле Маргариты Жюжан была особенно трудна и ответственна. Из раскрытых на суде обстоятельств было затруднительно вынести убеждение, что жизнь несчастного юноши пресеклась вследствие случайности или собственного его желания. С другой стороны, улики против подсудимой были довольно слабы. Между доказанными чувственными ее отношениями к Николаю Познанскому и правдоподобным заключением о возникшей в ее сердце ревности к расправлявшему свои молодые крылья юноше и умышленным отравлением недоставало некоторых, необходимых для полного убеждения, звеньев» (см. т. 1 наст. Собрания сочинений, стр. 188— J 89).
На формирование мнения присяжных заседателей, несомненно, большое влияние оказывало и другое очень важное, ко не отмеченное А. Ф. Кони, обстоятельство — крайняя распущенность, моральная опустошенность Николая Познанского, воспитанного в сытом довольствии и беззаботности. Не случайно в газете «Неделя» отмечалось: «Главный герой процесса не Жюжан, а Н. Познанский. В семнадцать лет от него «пахнет уже трупом». «Нет в нем ни сердечного пыла, ни страсти, ни благородных увлечений. Перед вами 17-летний холодный рассудок, мысль, направленная только на себялюбивые заботы да на мечты о личном счастье. Он всем недоволен, все надоело, во всем разочаровался» (1878 г. № 47, столб. 1557—1558).
