Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы - Светлана Анатольевна Бурлак
Заметим, однако, что сигналы-комментарии не обязаны были изначально быть звуковыми, поскольку более открытый ландшафт дает больше возможностей замечать сигналы при помощи зрения. В частности, с какого-то момента возникает стремление следить за взглядом сородичей. И этому соответствует развитие такой адаптации, как хорошо заметные белые склеры глаз. У шимпанзе они тоже иногда видны, но лишь у единичных особей{1183}; у человека же этот признак закреплен в геноме.
Не обязаны сигналы-комментарии быть и преднамеренными: если особь будет комментировать свои действия невольно, ее сородичи смогут сделать нужные выводы с не меньшим (если не с бо́льшим) успехом. Нет нужды в сознательной манипуляции действиями сородичей — они достаточно умны, чтобы сделать необходимые умозаключения самостоятельно (по крайней мере, чаще всего не менее умны, чем особь, подающая сигнал). Именно с этим, вероятно, связано стремление людей манипулировать не столько действиями, сколько вниманием собеседников{1184}.
Речевые акты — комментарии обладают несколькими любопытными свойствами: они управляются эмоциями, они всегда честны (не бывает так, чтобы фраза про снег вырвалась у кого-то, выглянувшего в окно жарким летним днем), они не предполагают обязательного наличия слушающего — информация сообщается как бы всем, кто способен ее услышать (хотя при наличии вокруг людей что-то вырывается значительно чаще, чем если находиться в полном одиночестве), и они более часты у детей, чем у взрослых (ко взрослому возрасту такое комментирование в основном переходит во внутреннюю речь). Все это может свидетельствовать о достаточно раннем эволюционном происхождении таких речевых актов.
Предпосылки к овладению такой системой коммуникации есть и у обезьян: как комментарии можно рассматривать тревожные крики верветок, пищевые крики шимпанзе и т. п.; спорадически отмечались комментарии у антропоидов — участников языковых проектов. Так, например, горилла Коко иногда использовала жесты, обозначающие действия или предметы, перед тем как произвести соответствующее действие или взять соответствующий предмет, жестикулировала сама с собой, обращаясь к игрушкам{1186}. «Запротоколирован следующий любопытный случай: в 1976 г. Коко разыгрывала воображаемую социальную ситуацию между двумя игрушечными гориллами, розовой и голубой. Посадив игрушки перед собой, она сделала два раза жест „ПЛОХОЙ“ в сторону розовой гориллы и жест „ПОЦЕЛУЙ“ в направлении голубой игрушки. Потом показала жесты „ГОНЯТЬСЯ ЩЕКОТАТЬ“ и ударила игрушки друг о друга. Затем она соединила игрушки, изображая их взаимную борьбу. После завершения воображаемой схватки Коко показала „ХОРОШИЙ ГОРИЛЛА ХОРОШИЙ ХОРОШИЙ“»{1187}. Уошо уже в самом начале освоения «амслена» «комментировала происходящее: „СЛЫШУ СОБАКА“, констатировала обладание куклой: „МОЙ МАЛЫШ“»{1188}. Самец шимпанзе Дар (один из членов семьи Уошо) «иногда, выглядывая в окно, „произносил“: „КОФЕ“. В каждом таком случае проверка показывала, что в этот момент он видел человека, идущего к соседнему зданию с чашкой кофе в руках»{1189}. Видеозаписи, сделанные с 1981 по 1985 г., показывают любовь к комментариям самки шимпанзе Тату (также из семьи Уошо): лежа на полу с журналом, она «особенно любила находить фотографии мужских лиц, объясняя, что „ЭТО ДРУГ ТАТУ“, и разнообразно варьируя эту романтическую тему»{1190}. Мог комментировать свои действия и попугай Алекс (см. гл. 1). Однако в целом комментарии у обученных языкам-посредникам животных отмечаются сравнительно редко.
Способствовало развитию языка и то, что увеличение общих размеров тела, производство орудий, а затем и овладение огнем делали наших предков все более и более независимыми от окружающей среды, позволяли им создавать все бо́льшие и бо́льшие запасы энергии. Как пишет Александр Александрович Зубов, уже «в эпоху архантропа полная сумма затрат энергии организма человека выросла, по сравнению с предшествующими стадиями эволюции, на 45 %, а энцефализация[87] достигла 70–80 % уровня современного человека»{1191}. В дальнейшем запасы энергии, которые могли использовать гоминиды, еще более возросли, и это дало им возможность сравнительно безболезненно платить за высокоэффективную систему коммуникации достаточно высокую цену.
В этих условиях у гоминид постепенно развивается новая коммуникативная система. Развивается она способом, стандартным для эволюции коммуникативных систем: увеличивается, с одной стороны, заметность некоторых действий, а с другой — эффективность их распознавания. Но при этом если старая коммуникативная система в большей степени полагалась на подсознание и невольные сигналы, то новая была ориентирована в большей степени на явно выраженные, преднамеренные знаки. Система невербальной коммуникации, ориентированной на подсознание, сохранилась, но во многих важных случаях люди предпочитают нечто более четко формулируемое. Например, при наличии выбора мы скорее сочтем начальством не обладателя властного голоса, а человека, сидящего в кабинете с надписью «Директор» или носящего мундир с крупными звездами (либо другими заметными деталями явно неутилитарного назначения). Слова Я сделаю это (независимо от интонации, с которой они были произнесены, от мимики, позы и жестов говорящего) обязывают человека менее, чем слова Я обещаю сделать это. Даже любовь многие люди не считают окончательно установленным фактом, пока не услышат Я тебя люблю, — и это при всей той колоссальной роли, которую играют в данной сфере невербальные средства.
Понимание часто ассоциируется с подбором правильного названия. Именно так поступает, например, пушкинская Татьяна, стремясь понять Онегина: «Ужель загадку разрешила? // Ужели слово найдено?» (если найденное слово будет сочтено верным, это вызовет у Татьяны ощущение, что достигнуто полное понимание и никаких загадок в душе Онегина для нее больше не осталось). Между тем подобрать верное название для объекта можно лишь тогда, когда мозг хранит достаточно подробную картину чувств и ощущений, вызываемых этим объектом, — именно с этой картиной будет сопоставляться тот набор ощущений, который стоит за предлагаемым в качестве названия словом. В случае совпадения мозг выдаст решение: слово правильно, а в случае несовпадения возникнет желание продолжить перебор. Но без чувственного (несловесного) образа акт познания при помощи называния невозможен.
Без помощи языка люди оказываются не в состоянии решать так называемую задачу на переориентацию: в одном из углов прямоугольного помещения на глазах испытуемого прячут некоторый предмет (закапывают в песок или кладут в контейнер — но при этом в точности такие же контейнеры стоят во всех трех остальных углах), после чего испытуемому предлагается закрыть глаза и несколько раз повернуться вокруг своей
