Сергей Солоух - Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Да и методы борьбы у этих групп и поколений чешских политиков были разные. Если старочехи, лишившись права на единый и полномочный чешский парламент, долгое время занимали красивую донкихотскую позицию бойкота всех представительских органов власти, как в самой Чехии, так и в Вене, то шумные и деятельные младочехи наоборот сразу проповедовали самое активное участие в работе Рейхсрата и местных органов самоуправления. Впрочем, было и одно, низменное общее – краеугольный вопрос о чешском языке и его статусе в Богемии и Моравии, под который с видом святым и невинным тайно или явно подверстывались самые радикальные надежды, планы и чаяния чешских националистов всех видов и направлений.
В 1894 году во время правления очередного венского назначенца – канцлера Таафе (Taaffe) большая группа участников близкого к младочехам Молодежного либерального движения Omladina, 64 человека, по ложному доносу была осуждена на длительные сроки заключения.
Анархист Гашек презирал младочехов, написал немало гадостей о них в своих журналистских материалах, хотя в партийном органе, газете «Národní listy» («Национальная газета»), в январе 1901-го дебютировал как рассказчик, да и позднее не чурался публикаций. И все благодетели его большой, но не слишком обеспеченной семьи бьши из младочехов (СР 1982 и CP 1983).
Если бы он был толще, то его уж давно бы хватила кондрашка, еще когда он в Конопиште гонялся за старухами, которые у него в имении собирали хворост и грибы.
Комментарий Ярослава Шимова (ЯШ 2011е):
«Ну, лично он никого, естественно, не гонял. Но был известен тем, что очень не любил, когда на территорию его поместья проникали окрестные жители, в том числе и с означенной целью. Его егеря их гоняли. Посему репутация у эрцгерцога среди жителей окрестных селений была не очень. А поскольку от Конопиште до Праги рукой подать, то, естественно, и в Праге об этом знали».
Возможно, тут уместно заметить, что Ф. Ф. был страстным охотником и по легенде перебил в своем имении чуть ли не сотню тысяч всяческих рогатых и хвостатых тварей. Во всяком случае, коллекция отрезанных голов, сохранившаяся в замке Конопиште, впечатляет и сегодня.
Несколько лет назад у нас в Будейовицах на базаре случилась небольшая ссора: проткнули там одного торговца скотом, некоего Бржетислава Людвика.
Здесь «у нас в Будейовицах» постольку, поскольку Ческие Будейовици (České Budějovice) – место расквартировки 91-го пехотного полка, в котором проходил службу до комиссования по идиотизму Швейк. Ну а после мобилизации в 1915-м и сам Ярослав Гашек.
Бржетислав Людвик (Břetislav Ludvík) – еще одно реальное, неизмененное имя. Подлинный пан Людвик не был торговцем скотом в Южной Чехии, а всего лишь навсего приятелем детства Гашека. Журналист. Отомстил своему обидчику, в 1946-м выпустив небольшую брошюрку воспоминаний об авторе «Швейка» «Kdo je Jaroslav Hašek», в которой делает его приятелем Бенито Муссолини (ZA 1953, JH 2010).
Тоже небось порядочный жулик! В конце концов довели парня до того, что он прыгнул в Крумлове с моста во Влтаву,
Ческий Крумлов (Český Krumlov) – необыкновенно живописный город примерно в тридцати километрах на юго-запад от Будейовице, а Влтава – самая длинная река Чехии, но только уж такая мелкая в Крумлове, что, прыгнув с моста, можно только ногу сломать, и не более того.
С. 33
Вот, например, в Зливе, близ Глубокой, несколько лет тому назад жил один лесник с этакой безобразной фамилией – Пиндюр,
Если следовать оригиналу, то безобразная фамилия (Pinďour) должна была бы иметь более мужское звучание Елдюр или Пискер. Тип грубоватой шутки, не слишком характерный для Гашека.
Злив (Zliv) близ Глубоке – небольшой населенный пункт километрах в пяти западнее Hluboké nad Vlatvou, что в свою очередь лежит в пятнадцати километрах на север от Ческих Будейовиц.
Гашеку, по всей видимости, вообще чрезвычайно нравилась игра в города. Сесил Пэррот (СР 1982) приводит его письмо, написанное в пору самого отчаянного ухаживания за Ярмилой Майоровой, будущей женой (1908), где бесконечный набор географических названий на небольшом отрезке в тридцать километров – Počernice, Mstětice, Všechlapy, Jikev-Boben, Ronov-Oskořínek, Křinec, Rožďalovice, Kopidlo – образует комически завораживающую карусель, превращающую любовное послание в художественный текст. Что-то было очень близкое сердцу Гашека, так любившего раннего Горького, с его рассказами о бродягах и бездельниках, да и самому, немало походившему по свету, в этой романтике простого перебора топонимов.
через год она вышла замуж опять за лесника, Пепика Шалловица из Мыловар.
В оригинале: а vzala si za rok opět hajného, Pepíka Šavlovic z Mydlovar.
Совершенно очевидно, что лл вместо вл попросту опечатка или недосмотр, но вот что пишет о другом аспекте этого перевода мой приятель Ярда Шерак:
ten hajný se jmenoval Pepík Šavel, správně Josef Šavel. Ve větě je jméno ve 4. pádě jednotného čísla, vzor pán (koho? — pána – Šavla). Správně by věta zněla vzala si za rok opět hajného, Pepíka Šavla z Mydlovar. Hašek však tady použil hovorový dialekt. «Šavlovic» – tak by to řekl Jihočech z okolí Budějovic.
этого лесника зовут Пепик Шавел, или точнее Йозеф Шавел. По правилам склонения в 4 падеже, по модели «пан» (кого? – пана – Шавла). В соответствии с правилом, должно было бы быть: «через год она вышла замуж опять за лесника, Пепика Шавлова из Мыловар». Гашек же использовал местный диалект. Шавловица – так бы сказали в южной Чехии, возле Будейовиц.
То есть Пепик все-таки Шавл. Чех, а не серб.
Сходно в народной песне с названием «Мельникова Марженка» («Mlnářovic Mařenka»). См. комм., ч. 2, гл. 5, с. 476.
Мыловары, на самом деле Мидловары (Mydlovary) – десяток-другой дворов на север от Злива, примерно в пяти километрах. Странно, что принципиально не желая искать русских эквивалентов почти ничему от Пиндюра до айнцлика, здесь ПГБ переводит, совсем не к месту искажая географическое название.
В этой деревеньке родился рано умерший, так и неизвестно, от пьянства или саркомы, отец Гашека Йозеф (Josef Hašek, 17.10.1843-26.02.1896).
Пошла она в канцелярию самого князя, в Глубокую.
Князь Шварценберг (ZA 1953).
Тогда ей порекомендовали выйти за Яреша, сторожа с Ражицкой запруды.
Яреш (Antonín Jareš) – подлинная фамилия деда Гашека и, соответственно, девичья фамилия матери автора «Швейка» – Катержины (Kateřina). В реальной жизни Антонин Яреш пока уже совсем больным стариком не переехал к дочери в Прагу, и был именно сторожем (baštýř), частным инспектором рыбнадзора по-русски, на пруду Шварценбергов в местечке Крч (Krč) рядом с Противиным (Protivín) (RP 1998).
Деду и его пруду посвящена серия новелл Гашека «Повестушки о Ражицкой баште» (Historky z ražické bašty – Veselá Praha, 1908), первая из которых так и начинается:
Baštýř Jareš byl mým dédečkem.Баштырь Яреш был моим дедом.
В романе упоминается несколько раз. См. также комм., ч. 1, гл. 14, с. 230 и ч. 2, гл. 2, с. 284.
Ражице (Ražice) – населенный пункт также неподалеку от Противина. Только если Крч на западе, то Ражице – на востоке. Расстояния между ними километров двадцать.
В Противине, кстати, 9 сентября 1879 г. сочетались браком отец и мать Гашека.
Потом она вышла замуж за коновала из Воднян, а тот как-то ночью стукнул ее топором и добровольно сам о себе заявил. Когда его потом при окружном суде в Писеке
В оригинале: коновал – nunvář (Рак si vzala nunváře z Vodňan). Nunvář – если говорить высоким стилем, то специалист по охолащиванию мелкого домашнего скота, свиней по преимуществу, отсюда старочешское название охолощенного животного с пятачком – nunva. От старонемецкого – Nunne – монашка. (Подробнее JŠ 2010.)
Водняни (Vodňany) – городок южнее Противина. Писек (Písek) – вполне себе уже город севернее Противина. Все в радиусе 35–40 км. Кстати, если Мидловары – Мыловары, то Писек тогда просто Песково. А Прага – Порогино.
Почти все эти городки и деревеньки любимой и родной Гашеку Южной Чехии вновь будут упоминаться и чередоваться во второй части романа. В главе 2: «Будейовицкий анабазис Швейка». Мидловары, Глубока, Ражице плюс Злив упоминаются и раньше в рассказе Швейка о ловле шкодливых скаутов, ч. 1, гл. 5. с. 65.
С. 34
Примите во внимание: сына Рудольфа он потерял во цвете лет, полного сил,
Единственный сын императора Франца Иосифа и его жены императрицы Елизаветы «Сиси» (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 26). Молодой либерально настроенный наследник, как и положено вольнодумцу и вольтерьянцу, пил безбожно и заразил жену гонореей. Последние годы жизни был одержим идеей двойного самоубийства «с подругой», но долго не мог найти уступчивую дуру. В конце концов такая отыскалась среди баронесс и в январе 1889 года в охотничьем замке Майерлинг (Mayerling) нашли два трупа. Как водится с такого рода романтическими историями, предмет бесконечных пересказов с вариациями, как на экране, так и на бумаге. Именно эта смерть и сделала Ф. Ф. наследником престола (ЯШ 2003).
